За последний месяц мы много вспоминали об октябре 1941. А тем не менее октябрь 1812 выдался для Москвы ничем не лучше.
Наполеон стал сознавать, что взятие сердца России стало началом его конца. Это верно подметил Байрон.
Вот башни полудикие Москвы
Перед тобой в венцах из злата
Горят на солнце… Но, увы!
То солнце твоего заката!
****
В отместку Александру I, не вступившему с завоевателем в мирные переговоры, Наполеон велел взорвать Кремль (об этом мы читаем в письме Бонапарта супруге от 10 (22) октября 1812 г.). Исполнение приказа было возложено на маршала Мортье, который сразу после этого должен был немедленно присоединиться со своим корпусом к армии. Но вследствие нехватки времени Мортье не успел основательно заняться подготовкой взрыва Кремля.
Один из местных рабочих, которого заставили рыть подкопы для взрывчатки, вспоминал: «Меня взяли туда французы, и других многих работников из наших привели и приказали нам подкопы рыть под кремлевские стены, под соборы и дворец, и сами тут же рыли. А у нас просто руки не подымались. Пусть все погибает, да хоть не нашими руками. Да воля-то не наша была: как ни горько, а копай. Окаянные-то тут стоят, и как увидят, что кто из нас плохо копает, так сейчас прикладами бьют. У меня вся спина избита».
В результате подрыва до основания была уничтожена лишь Водовзводная башня, сильно пострадали башни Никольская, 1-я Безымянная и Петровская, также кремлевская стена и часть Арсенала. От взрыва обгорела Грановитая палата. Современники отмечали, что не удалась попытка подорвать самое высокое здание Москвы - колокольню Ивана Великого.
В тот трагический день на помощь москвичам пришла… сама природа. Местами тлевшие фитили затушил начавшийся ночью дождь, некоторые потушили бдительные москвичи и подоспевшие на помощь казачьи разъезды. Кремль был спасен.
В своей книге «Загадки истории. Отечественная война 1812 года» И. Коляда приводит данные московского обер-полицмейстера Ивашкина: «…вывезенных с улиц Москвы человеческих трупов – 11 959, а также лошадиных – в 12 546. Большинство погибших – это оставленные в городе после Бородинского сражения раненые солдаты русской армии».
Но несмотря ни на что, психологически Россия снова начала вставать с колен. В той же книге приводятся воспоминания М. Волковой: «Французы оставили Москву… Хотя я убеждена, что остался лишь пепел от дорогого города, но я дышу свободнее при мысли, что французы не ходят по милому праху и не оскверняют своим дыханием воздуха, которым мы дышали. Единодушие общее.
В церквах снова молятся усердно и произносят особые молитвы за нашу милую Москву, которой участь заботит каждого русского. Не выразишь чувства, испытанного нами нынче, когда после обедни начали молиться о восстановлении города, прося Бога ниспослать благословение на древнюю столицу нашего несчастного Отечества».