Кендрик Ламар и Baby Keem – о творчестве, украденных битах и загадочном pgLang

Авторы: команда i-D (оригинал)
Перевод: Сурен Аванесьян

Статья на нашем сайте по этой ссылке

6-го июня, на девятый день анти-расистских протестов, сотни людей собрались у надписи «Black Lives Matter» в Вашингтоне. Активисты жаждали, чтобы их услышали в Белом Доме. К 12:30 их голоса слились в скандировании трека «Alright».

Строчки Кендрика Ламара звучат на протестах не в первый раз. «Alright» распевали еще в 2015-м, на митинге в Государственном университете Кливленда – тоже против полицейского насилия.

С тех пор изменилось многое. К 2017-му, когда Кей-Дот выпустил «DAMN.» и получил за него Пулитцера, Америка вступила в жуткую эпоху. За недели до главных выборов, которые определят лицо страны, музыка Ламара кажется предельно важной. Люди жаждут получить от Кендрика новый альбом, который опишет жизнь США под руководством Дональда Трампа.

В это же время Ламар нашел протеже, 20-летнего Baby Keem. Сегодня, спустя несколько лет теневой работы в индустрии и после двух успешных микстейпов, он подает крупные надежды. Главный его хит, «Orange Soda», попал в чарты спустя полгода после выхода и уже выбил платиновую сертификацию.

Один из самых уважаемых хип-хоп-артистов поговорил с талантом новой волны.

Кендрик: Когда ты понял, что влюблен в музыку?

Keem: Обожал ее еще с детства, но искать и изучать начал в 9-10 лет, когда получил стабильный доступ к интернету. Это случилось в 2009-м или 2010-м. Слушал Канье, Уэйна, Эминема. Помню, нравилась Рианна.

Сука, тогда я тоже был в форме! (Смеется)

О тебе я узнал только к концу 2010-го. А создавать музыку захотелось к 13 годам. Я не ощущал это как призвание. Хотелось попробовать, потому что пробовали все вокруг. Единственное – не мог дождаться, когда сломается голос.

Как выстраивались первые этапы твоей карьеры? Купил микрофон, оборудование… Я погрузился в музыку в 13 лет. На компьютере был софт от Apple. Занял 300 долларов у бабушки и закупился техникой на Craiglist [сайт электронных объявлений, популярный в США; прим. – перевод.]. К тому моменту мне исполнилось 15. Взял микрофон за 50 долларов – рабочий, хоть и скверного качества. Стал учиться и запустил карьеру. Ты стартовал в 13. Я – в 16. Вокруг тебя все завертелось быстрее. При этом у тебя было важное преимущество, которым располагали не все артисты, – студия. Многие попадали на звукозапись лишь после 20 лет. Я долго не вылезал за пределы комнаты. Изучал, какие мне нравятся микрофоны, как не чувствовать перед ними стеснений. Испытывал технику временем, записывался на одно и то же оборудование с разницей в год.

Безусловно, я рос. Проекты вроде «Die for my Bitch» все сильнее связывали меня с комнатой-студией. Чувствовал в ней что-то личное, пусть даже она подходила не всем.

Это и сделало твое творчество андерграундным. Вернуть те ощущения трудно. Их можно воспроизвести, но лишь в некоторой степени. Не прочувствовать по-старому, каково это: записываться в собственной комнате, дома. Огонь!

Итак, мы познакомились, когда тебе было 13 или 14…

В то время я ковал свой вкус, прикидывал, какой хочу слышать свою музыку. Это долгий процесс, пусть со стороны и кажется, что он отнимает лишь пару ночей.

Да, люди действительно считают, что это происходит легко и быстро. Помню, то же самое было с первым моим альбомом. Многие подумали, что я записал его за ночь. На самом же деле работа над пластинкой отняла годы. И артистам воздается за такие усилия. В этом – весь кайф.

Что тогда, что сейчас я слышу в твоей музыке непримиримого, голодного до побед парня, который хочет развлечься. Таким же в 19 лет был и я. Как по-твоему, в чем именно ты вырос со времен «Die for my Bitch»?

Этот тейп стал прорывным. Он позволил мне углубиться в звучание, нарастить уверенность в себе.

Понимаю. Именно из-за этого я так долго пишу свои альбомы. (смеется) Целый год уходит только на то, чтобы выработать новый звук. Нельзя ведь повторяться раз за разом. Нужно, чтобы музыка удовлетворяла. Вижу, что и ты хочешь развиваться в этом плане.

Дело в том, что люди не поймут творческих исканий, пока ты не поделишься результатами. Без этого они не догадаются, что ты ищешь что-то свежее, будут просить развивать старое. Хотя, в моем случае люди должны догадываться: я жажду чего-то особенного.

Главное – найти баланс. Помню, как выпускал «Good Kid, M.A.A.D. City». Он вышел в идеальное время. Моя жизнь текла по-другому. Сразу понял, что браться за сиквел к «GKMD» нельзя. Он выйдет слишком простым. Это убьет эмоции от первой части. А мне нужно, чтобы она жила своей жизнью.

После нее – бум, вышел «To Pimp a Butterfly». Кому-то эта пластинка понравилась до смерти, кто-то ее проклинал.

Выходит, главная цель творчества – удивлять каждым проектом?

Да. Именно это сделал «To Pimp a Butterfly». Я давно придумал, как хочу выстроить звук: смесью джаза, блюза и хип-хопа. Оставалось понять, что для этого нужно технически.

Кстати, как думаешь, дойдешь ли ты до того этапа карьеры, когда музыка станет автобиографической?

Думаю, да. Но сделаю это по-своему. Не хочу идти протоптанными дорогами. Если возникнет естественное желание рассказать о жизни – расскажу. Не хочу форсировать. Фальшь услышат. Давно понял это.

У тебя интересная биография. Думаю, многие узнают в ней себя. Начать делать музыку о собственной жизни легко. Это превращается в терапию, особенно когда находишь отклик.

Я говорил с фанатами, которые отказались от суицида из-за моей музыки. Такие ситуации опустошают и вдохновляют одновременно. Понимаешь, что твое мнение авторитетно для многих молодых людей, для людей в возрасте.

Думаю, по сравнению с прошлым годом я вырос благодаря мини-туру. Провел его до эпидемии. Понял, как много людей зависят от музыки. Было приятно увидеть это, ехать с этой эмоцией домой. Счастлив, что получил этот опыт. Не знаю, где был бы сейчас без него.

Все мы должны были жить свободно. Вместо этого я просидел целый год дома, посвятил его мыслям о будущем. Понял, что нужно отойти от неверного и примкнуть к правильному, ощутимому. Теперь я отказываюсь от вещей, которые меня расстраивают. Не хочу иметь с ними дело.

Нужно быть начеку. Контролировать эго не выйдет. Важно иметь это в виду, пользоваться этим для собственного блага.

Давай поговорим о твоем переезде в Лос-Анджелес. Видел, как ты метался от дома к дому. Без денег. Теперь ты легко заботишься о себе с точки зрения финансов. Каково было переехать в ЭлЭй из Вегаса? Изменился ли твой взгляд на деньги?

Многие говорят, что в Вегасе делать нечего. Сам давно твердил об этом.

Я рос преимущественно с бабушкой. Мы жили вдвоем. У меня строгая семья, взрослеть пришлось быстро. Я рано узнал о тех вещах, о которых не должен был знать, рано увидел то, что не должен был видеть.

Для бабушки я был лучшим другом. Она обеспечивала мое детство, я чувствовал ее опеку. В Лос-Анджелесе я подался на работу. В конце концов, переехал из Вегаса и решил не возвращаться. Все-таки личные деньги дают комфорт и стабильность.

Помню, как из жизни ушла моя бабушка. Мне тогда было 13. С трудом понимал похоронный процесс. Нам не хватало денег, чтобы перевезти ее тело из Вегаса в Комптон.

Помню, как в то время рыдала мама, с каким трудом ей давалась вся ситуация. Сказал себе, что не позволю ей вновь погрузиться в похожие проблемы. Я вижу в деньгах ресурс, который расширяет возможности семьи и открывает путь к саморазвитию.

Вернемся к тебе. Ты родился в Лос-Анджелесе. Ощущал ли переезд как возвращение домой?

Да. Правда, не знал, как именно вернуться. Думал пойти в школу, но меня бы не взяли. Был в каком-то смысле отстранен.

О, это отдельная история. Звонит твоя тетя. Спрашивает, что идет не так. Ты прогуливал почти каждый учебный день! Домой присылали письма о низкой успеваемости. А я такой: «Черт, он же со мной зависает!» Почувствовал ответственность, знаешь ли!

Ты был чертовски талантлив, но не хотел учиться. Нужно было найти тебе нечто среднее. У нас получилось. Думаю, мы с Дейвом Фри [продюсером и бывшим президентом «Top Dawg Entertainment»; прим. – пер.] в первую очередь уважаем в тебе целеустремленность. Мы и сами были такими раньше. Мне всегда интересно твое творчество.

При этом ты не слишком общителен и не погружен в соцсети. Уверен, твои фанаты хотели бы узнать о тебе больше. Как же выглядит типичный день Baby Keem?

Соцсети сотканы из необоснованного хейта. Это скучно.

Ах да, мой обычный день. Просыпаюсь, еду на студию. Когда заканчиваю с работой, зависаю с друзьями. На следующий день повторяю этот цикл. Редко когда могу выехать в люди. Не люблю мелькать на мероприятиях.

Вижу, ты проводишь много времени в студии. Большую часть своей жизни ты посвящаешь творчеству. Знаешь что, давай-ка вспомним один эпизод…

Есть у тебя один трек – кажется, ты заготовил его для следующего проекта. По мне это лучший трек в твоей дискографии. Постоянно крутил его и однажды спросил: «Черт, жестко получилось! Кто продюсер?» А ты ответил: «Бро, это же твой бит».

После этого я залез в облако и стал проверять биты, которые отсылал мне DJ Dahi. Я не помечаю биты на диске, а этот был отмечен красным.

Да-да, красным. Помню, как сам его помечал. (смеется)

Запустил бит – понял, что это он и есть. С того момента и начал принимать твой вкус.

Именно. Этот бит выделялся.

Он был одним из моих любимых. Должен был записать на него что-то для «DAMN.», но не вышло. По мне этот бит входит в топ-5 от DJ Dahi. В итоге его взял ты, наложил что-то свое. Получилось лучше, чем если бы бит использовал я. Так и понял: «Окей, этот парень талантлив».

Я украл этот бит. На тот момент думал, что работа над «Die for my Bitch» окончена. Запустил новый проект, который скоро выйдет в продажу. Для меня этот бит стал прорывным. Он открыл мне новый музыкальный мир.

Я был настолько впечатлен, что решил доработать «Die for my Bitch». Сделал трек и понял, что он слишком крут. Помню, как все вокруг называли его лучшим в моей карьере. Было круто слышать это. А трек вдохновил меня разнообразить «Die for my Bitch» экспериментами.

Видишь, это сработало. Я не зол на тебя. Да, ты взял мой бит, но записал на него огненный материал.

Давай заканчивать. Как планируешь развивать свое творчество?

Хочу чаще транслировать личные эмоции. У меня не так много честных куплетов. Чувствую, как эксперименты позволяют мне лучше раскрывать себя в музыке.

Думаю, у тебя есть для этого все. Твое восприятие отличается от большинства артистов.

Музыка безгранична. Она похожа на детскую площадку. Мы пробуем новое, ошибаемся, идем дальше.

Приятно общаться с людьми, которые понимают язык твоего творчества. Я постоянно обращаюсь к образу языка – именно благодаря нему мы создали pgLang [мультимедийный проект Кендрика Ламара; прим. – пер.]. Нужно уметь донести мысли на авторском уровне.

Ты одно из главных лиц pgLang в мире музыки. Что эта компания значит для тебя?

Этой идеей я проникся еще до обнародования. pgLang – это про веру во что-то, даже если ты не понимаешь, как ее реализовать. Проект родился из скромной идеи. Я поверил в него – он отплатил.

Наблюдал за развитием pgLang с самого начала. Для меня он символизирует верность и доверие.