Сегодня у нас пара переводных новинок (одна вышла, можно сказать, давно, другая выходит), которые вроде бы посвящены теме семьи и брака, но раскрывают ее странновато:
Дети Атланты
Джонс Т. Брак по-американски/ Пер. с англ. А. Платоновой. — М.: Эксмо, 2020. — 352 с.
Рой и Селестия – молодожены. Черная пара. Будущий средний класс. Он делает деньги, она – куклы (но тоже за деньги и очень большие, десять тысяч - штука). У них все впереди. Хотя это только кажется. Потому что в жизни каждого есть место трагедии. Афроамериканца особенно. У нас «Дети Арбата», у них – дети Атланты.
Между прочим, о трагедиях. При чтении «Брак по-американски», отчего-то все время вспоминалась «Американская трагедия» Драйзера. Хотя связи никакой. Там – класс и нравы, протокоммунистическая пропаганда («убирайся в свою страну, коммуняка!») здесь проклятые расисты и шемякин суд белого человека и его прихвостней. У белого мертвого классика – психология и ощущение того, что на дворе не то, что зима, целая эпоха тревоги нашей. У прогрессивной черной писательницы, помогающей «черному делу» не только словами, но и финсредствами, моральное сознание, как бы так выразиться, потерялась, ощущение несправедливости есть, а неправильности уже испарилось. Но в том-то и дело. Класс остался и нравы по-прежнему дурны, и с обществом явно что-то происходит, однако говорить об этом не принято. Давайте, переводите все в план личной судьбы: кто с кем спит, кто с кем живет, и кто кому отец и дядя. Впрочем, вот про расизм, тоже можно. Дозволено цензурой.
Некогда шутили: «Америка проделал большой путь от хижины дяди Тома до барака Обамы». В этом что-то есть. Пусть нынешний «барак» и чурается «хижины» как чего-то расистского. Понятно по какой причине. Беда не в том, что роман Бичер - Стоу не избавлен от предубеждений белого человека, а в том, что там есть еще вера в твердо установленные общечеловеческие принципы. В нынешнем литературном бараке такое не принято. Какое человечество? Белые и черные – табачок врозь. Роман Джонс тому наглядный пример. Мы пишем про несправедливость для черных, остальное нас не волнует.
Но связь с Бичер-Стоу тем не менее имеется. К примеру, мелодраматизм и сентиментальность, процент содержания которых в «Браке по-американски» доведен до убойных доз. Сюжет с тюрьмой ни в какие ворота, разве только в мелодраматические. Настоящий сериал канала «Россия», «Варенька. Испытание судьбой», с черными актерами и в Америке. Байки вокруг жизни. Немного реальности, побольше мыла.
Чтоб два раза не вставать, Джонс решает вопрос не только мелодраматический, но и политический. Теперь без злободневной повестки нельзя. История с тюрьмой – явный политес. Рой мог бы пропасть и по другой причине. Раньше теряли память, уходили в далекое плавание. Но здесь же важен градус страдания. Заход на территорию «черный и тебя могут посадить».
Но отметка за выполнение задания - «не зачтено». Почему? Не то, чтобы притянуто за уши – конечно, могут посадить ни за что и сломать жизнь, и не потому что Джонс не захотелось осваивать принципы работы пенетерциарной системы. Просто нет накала памяти 60-х годов, и какая-то мещанская философия, размывающая праведный гнев: нет худа без добра, может, все и к лучшему повернулось?
Самое главное, что в книжке нет ориентиров. Не в том смысле, что их не нашли, а в том, что их и искать не надо.
Роман – гимн животному существованию, беспросветному быту. Литература из ряда, в котором для содержания важнее кто кому присунул. Все вопросы человеческого существования сведены к половым.
При таком раскладе и сам автор деградирует. Я и про вообще, и про Джонс в частности. От того и пишет книгу за книгой про беременность и роды без собственной моральной философии, то есть что-то прибавляющей к уже утомившим восклицаниям «он мой сын», «кровь, семья – это главное». Потому что так проще (премии и издатель доволен, а уж читателю как интересно про молодой секс). Из-за доминирования полового не может Джонс развернуть как следует тему black matter, превратить рассказ о прерванном на много лет супружеском сексе и беременности в какую-нибудь «Мать» по-американски. Хотя большого ума не надо, чтобы изобразить картину в духе «назови мне такую обитель, я такого угла не видал…, где бы черный мужик не страдал».
Да, еще одно родство – приблизительность реализма. Роман Джонс о браке столь же «достоверен» и «характерен», как и книга Стоу о рабовладении. Призвук реальности, само собой, имеется. Но Джонс, есть такое впечатление, пишет не совсем о том, точнее совсем не о том, что заявлено в заглавии. Разве что название ироническое. Но так или нет, не поймешь. Потому что брака в традиционном смысле этого слова в книге маловато. И попытки расширить содержание под заглавие количественно (ведь речь идет и о родителях главных героев) проблемы не решает. Собственно брак здесь не исследуется, аналитического начала не хватает. Все ушло в слезы и страдания.
Общую потасканность книге, даже пошловатость придает привычная посменная работа героев в главах, украшенная перепиской Роя и Селестии (здравствуй, XVIII век!). Такое впечатление, что Джонс все время прячется за своих персонажей. Зачем этот маскарад? Механическая смена масок, роман в письмах работают на то, чтоб поменьше описывать и анализировать. Роман не требует от читателя оценки происходящего. Здесь важно не кто прав (все неправы), а чисто бытовой интереса: «а че в ответ на это сделает Рой, а Селестия, она то че?»
Здесь нет никакой истории любви, одно метание из угла в угол позаимствованное из латиноамериканских сериалов. Безыдейная литература проживания.
На фоне подчеркнутого безразличия к моральным оценкам, замечаешь привычную уже в современной литературе картину: все люди хорошие, а общество (из которых оно состоит) и государство (которое ими поддерживается) – плохое. Бездушные социальные институты отправляют людей в тюрьму. Ну да, это не тоталитаризм, где у каждой ошибки есть имя и фамилия.
Все хорошие люди. Поступки у них не очень, но люди хорошие. Если кто-то и сделал что-то не так, потому что был не в настроении, а может голова болела. Нет ни плохих людей, ни поступков. Потрахалась жена с другом. Ну с кем не бывает, муж-то в тюрьме. Ей было тяжело, одиноко, а секс полезен для здоровья. Впрочем, и муженек не отстает. Верность, подлость – все на помойку. Таков брак по-американски. Таково общество по-американски. Такова жизнь по-американски, потому что нам перевели книгу из прогрессивной страны, и вот изволите так жить, как цивилизованные страны живут. По-свински.
Роман Джонс далеко отстоит тех задач, которые должна преследовать литература. Пробуждать, направлять. За то и увенчан. И добро бы перед нами был жанр, где такое необязательно. Мы бы пережили подобную индифферентность, скрипя зубами. Но тут замах на слово к граду и миру, уже вшито в само название «Брак по-американски».
Там где раньше стояла кафедра и вещал пророк, обрушивая огненные слова на аудиторию, теперь стоит тетечка и рассказывает историю о том, как двое были не то женаты, не то не женаты.
И снова секс в большом городе
Бродессер-Акнер Т. Флейшман в беде/ Пер. с англ. Т. Боровиковой. — М.: Манн, Иванов и Фербер, 2020. — 576 с.
Сюжет из комедии 80-х: бывшая жена подкинула бывшему мужу общих ребятишек для пригляда. Конечно, самому ему с ними сидеть безвылазно не придется, у нас же продвинутое общество – с детскими центрами и лагерями отдыха. Но от этого проблем меньше не становится: закинуть-забрать, выгулять, проконтролировать интернет-общение, а еще покормить и спать уложить, как бабе Яге. И да! Подрочить! (прям так в тексте). Автор с увесистой психоаналитической фамилией Бродессер-Акнер явно одержима картинами мужской мастурбации. Однако, в остальном, положим, до Степновой с ее «Садом», американке далеко.
Все это делалось и раньше, но по зову души и в удобное время, а не в обязательном порядке. Это не было второй работой, мешавшей вкалывать на основной, где денюжки платят.
Ироничность подачи очевидна. Равно как и общий посыл книги: в команде игроков замена, и теперь Тоби Флейшману предстоит какое-то время поиграть на позиции полузащитника, пардон, женщины. Хотя тут у автора нестыковка. Если судить по ходу семейной жизни, Тоби и так находился на положении супруги, а не супруга.
Но то была старая добрая патриархальная классика наоборот: он меньше получает, живет практически на иждивении, а еще ему за это полагаются некие компенсационные бонусы – живи в удовольствие, подбирай себе занятие по душе, где тебе будут платить на наряды и мороженое.
В довершении ко всему выясняется: Тоби - любовь всей жизни Элизабет Эпстайн, нашего специального корреспондента, которая ведет репортаж с места событий. Тут хочется заметить, что либо Элизабет настолько профессиональна как писатель, и журналист, либо прием «глазами свидетеля» в книге как-то не работает, потому что слишком уж много она знает о жизни Флейшманов такого, чего не будучи автором романа, не узнаешь. Погнавшись за двумя зайцами-героинями, автор, позабыла, что желание расписать два варианта развития женской судьбы – профессионально удачного (Рэйчел Флейшман) и нет (Элизабет), как-то не очень хорошо увязывается с желанием передать микрофон одной из участниц забега.
Наличие рассказчика объясняется, как и в случае с романом Тайари Джонс «Брак по-американски» желанием переложить оценки и моральные сентенции с себя-автора на другого персонажа. Сказать хочется, а толерантный век запрещает произносить проповеди напрямую. Вот и возникает ниоткуда рассказчица, выполняющая помимо всего в романе роль положительного примера умеренности, осторожности и боязливости.
Однако вернемся к герою. Счастья у Тоби Флейшмана полные штаны. Он готовится стать разведенкой – это плохо. Но при этом развод открыл для него радости безудержного секса – что амбивалентно. Роман и начинается, с того, что все в этом городе хочут Тоби Флейшмана. Добиться этого, кстати сказать, нетрудно, просто установи приложение.
На этом книжка по большому счету и просела. Сексуальной озабоченности в книге оказалось много больше чем иронии. Но это не порнография, нет. Автор, может, пожалуй, в этом плане посоперничать с каким-нибудь поздним Хайнлайном, где придыханий вокруг секса гораздо больше, чем собственно половых актов. Или с упомянутым в заглавии «Сексом в большом городе». Секс, такого риторического плана в романе движет солнца и светила. Общее впечатление: Америка достигла состояния рая, в «Макдональдсах» раздают манну небесную, все заботы померкли и отпали окончательно. Остался только секс. И американцы над этим усиленно работают.
По этой причине возникает закономерный вопрос: у нас книга все же про брак или про секс?
Оказывается ни про то, ни про другое. Как обычно, как у всех: про женщину.
Почти 450 страниц рассказа о страданиях Тоби Флейшмана, порожденных исчезновением жены, обременительным присутствием детей и атаками секс-приложений воздвигались ради стостраничного финального пассажа «женщине тяжелее всего». А ведь ей тоже, наверное, надо подрочить?
Не то чтобы это была неправда. Однако, это и не такое уж откровение, чтобы ради него претерпеть пухлый том. Кажется, мама это говорила, и жена, и тетки на работе твердят, и телевизор, а теперь и в интернетах пишут. Зачем книга? Согласен: «повторенье – мать ученья». Но отчего так долго нужно было идти к прописной истине? Как по мне, хватило бы и этих ста страниц. Жизнь с Тоби была довольно пресной и утомительной. Столько быта, рутины, столько разговоров о чудесном приложении по поиску женщин, которых и искать-то не надо. Ирония была слишком женской и специфической, почти неразличимой для случайно забредшего в роман мужчины. Но, может, ему и не надо сюда забредить. Вся женская литература последних лет – одно сплошное загораживание: не входить, не беспокоить.
То есть перед нами феминизм обыкновенный. Крик о помощи. Указание на то, что женщина взвалила на себя еще и мужскую работу (обеспечивать семью), а никто удвоения нагрузки и вызванных этим последствий не заметил. Просто она стала самкой-многостаночницей. Отношение к ней при этом как ко второму сорту живых существ не поменялось. Род человеческий все также представлен только мужчинами. «Она была ничем. Она была всего лишь женщиной», ее работа была незаметна.
Опять война полов? Не совсем, потому что в финале автор выворачивает на иную дорогу.
Но все равно изначально в книге потенциал намного больше. Если вчитаться вглубь, выдернув себя из болота бытовухи, станет ясно, как душно стало жить всем – и мужчинам, и женщинам. Это, главное по существу, проскальзывает в книге постольку-поскольку, да и то подчас в виде хохмы.
Очевидно, что вторая работа (дом) слабо согласуется с первой (профессиональная деятельность). От личной жизни, от всего ее богатства, остался один секс. Независимо от порядкового номера полноценным родителем себя не может ощутить ни мужчина, ни женщина.
В положении зависимого, эксплуатируемого оказывается любой, у кого есть брак, семья, дети. Все эти приложения кричат об одиночестве.
Нет, я понимаю, когда на уровне жанровой литературы происходит это деление на «Эм» и «Жо». Но когда нечто подобное начинают диктовать литературе посерьезнее – это вызывает удивление. Что они проповедуют? Сегрегацию? Дискриминацию? Зачем писать толстые романы, излагающие в итоге теорию малых дел? Зачем рассказывать о том, что женщины и так про себя знают? Впрочем, таково жесткое требование современности – давать читателю только то, что и так очевидно.