Я выросла в атмосфере кофе.
В каждом доме, каждая уважающая себя хозяйка Тбилиси, имела медную вытянутую кофемолку. Кофемолки отличались по цвету: медная, золотистая или серебристая, по объему (чем больше вмещалось кофе-тем богаче хозяйка), по форме ручки. Самые дорогие ручки отличались изогнутостью формы и обязательным набалдашником на конце, за этот набалдашник и крутилась ручка. А если его не было — уютного и массивного, то дамские пальчики зажимали небольшую пимпочку и за неё держась, мололи кофе.
Мама редко доверяла мне такую важную процедуру, как помол кофе. Да что там редко? Никогда. Я сама, любуясь этой медитативной техникой со стороны, мечтала так же уютно сесть в кресле под деревом туи во дворе и не торопясь крутить ручку кофемолки.
И крутила, пока мама была на работе. Садилась во дворе, где жили еще 5 семей, и крутила. Уроки делать было не интересно и пресно, а молоть кофе, чувствовать как нагревается металл от работы — интересно.
И так длилось достаточно долго. Мама ни разу не задалась вопросом: почему утром она заваривает последний кофе из кофемолки, уходит на работу, а вечером он там снова есть.
Более того, я сначала боялась этого вопроса. Вместе с вопросом "откуда кофе" появился бы и ответ, никак на красящий досуг 11-ти летнего ребенка.
И однажды это случилось.
В субботний день, на дворе был ноябрь, погода была чудесная, градусов 20, мы с друзьями играли во дворе во что-то тбилисское, типа "Прятки". Ко мне подошла соседка тетя Лира и спросила: "Анико, а мама дома?"
Мама была дома.
- Схожу к ней кофе займу, - тетя Лира была удивительной. Красивая и улыбалась чудесно.
Не успели мы спрятаться во 2-м раунде, как во дворе раздался громкий мамин голос: "Анечка?!"
Вот эта интонация вообще была не доброй, я поняла сразу, что лучше мне из убежища пряточного даже не высовываться.
- АНЕЧКА?! Иди сюда, детка!
Вторая Анечка была еще страшнее и уже стало понятно: я совершила масштабную пакость, уровня мирового вредительства. Пыталась вспомнить: что, где, когда?
Вспомнилась мамина раскуроченная помада, спрятанная внизу пианино, под крышкой, где стояли баночки с водой.
Вспомнился прогулянный урок сольфеджио в музыкальной школе, но там вроде Ламара Артемовна и сама ушла и нас отпустила.
И в этот момент в укрытии показалась мамина голова.
Глаза мамы горели каким-то драконовым огнем, кудри от эсэсэсэровской химии недобрым ореолом распустились вокруг головы.
Тут я поняла, что не такое это и надежное место для пряток, надо бы новое придумать.
Придумала я его, кстати, в этот же вечер. И умудрилась туда на 27 лет спрятать шкатулку с игрушками.
Но об этом напишу в другой раз.
Мама смотрела на меня как хирург на больного: как бы оценивала объем работы и заодно ей было меня жалко.
- Ну что, детка, наверное ты меня не слышала, пока я тебя звала?
- Не слышала.
- Тетя Лира сказала, что ты мне каждый день после школы кофе молишь.
-Да.
- А я тебе ни разу спасибо не сказала, Анечка.
Мама пыталась дотянуться до меня рукой, но я застряла в таком узком месте подвала, что от страха даже двинуться не могла. Ни вперед, ни назад. И дотянуться до меня тоже было невозможно.
Я еще не очень верила в мамину доброту, но уже готова была вывалиться ей в руки из этой подвальной ловушки.
Сделав разворот телом, я вывалилась из-за трубы, ровно в мамины руки.
Мама обняла меня.
- Пойдём кушать, ты уже 2 часа на улице, проголодалась.
В Тбилиси было принято кормить детей много, часто и ели мы, как правило, там, где играли. "Чужие хинкали всегда вкуснее"
#тбилиси #анна татьянина