Когда мы жили на даче в Лангебройхе, у нас постоянно сменялся круг общения; люди уезжали, люди приезжали — это была отдельная радость. В какой-то момент подобралась компания — художник Давид Боровский с женой, философ Владимир Кантор, который тогда как раз работал над одним из своих романов, венгерский историк культуры Иштван Рат-Вег.
Общение у них получалось исключительно интересное. Иногда и я засиживалась с ними, слушала с удовольствием и отмечала про себя, что логические умозаключения Юрия Николаевича ничуть не уступают тому, что говорят его собеседники — эти вот титаны мысли. Они внимали, а я особенно гордилась им в такие моменты.
С огромным интересом Юрий Николаевич слушал рассказы Питера Ваверзинека, писателя из Восточного Берлина. Берлинская стена, рухнувшая окончательно в 1990 году благодаря Михаилу Горбачеву, все еще была предметом живейших обсуждений. Жителям обеих половин Германии слияние принесло много неожиданностей. Питер, приехавший в тихую обитель Дома Белля, рассказывал о своей тяжелейшей жизни: в 9 лет он и его младшая сестра остались без родителей, которые бежали в Западный Берлин — очевидно, через подкоп в стене. Жизнь в детском доме, побеги, работа клоуном в бродячем цирке с 15 лет, кладбищенским землекопом — некоторые детали биографии сближали двух стипендиатов. Питер был громкоголосым и необузданым, ругал почем зря западных немцев за излишний порядок и бюргерство, но в присутствии Юрия Николаевича затихал — бывало, он подолгу сидел в мастерской, смотрел готовые акварели и слушал музыку.
