Тихий плач малышки Энн заставил Мэри открыть глаза. По-прежнему не поднимаясь с кровати, она прислушивалась к вкрадчивым шорохам в детской комнате. Плач прекратился, не начавшись, но только стоило полусонной Мэри опять зажмурить глаза, как плач выбухнул с доселе невиданной громкостью и силой.
Мэри показалось, что в груди похолодело настолько, что стало тяжело дышать. Страх окутал все тело. Невыносимый плач маленькой девочки, доносящийся из соседней комнаты, сменился громкими всхлипываниями. Сердце у Мэри разрывалось от боли.
— Энн, доченька, любимая, успокойся. Спи... Спи крепко, солнышко. Не плачь, — шептала она.
Горячие слезы скатывались по щекам. Сквозь пелену тумана Мэри посмотрела на часы, висящие на стене: три часа ночи. Время, когда...
Затем посмотрела на Роджера. Тот крепко спал и не слышал, какой ужас творится в детской комнатке, запертой на ключ. А жалобное хныканье тем временем заставляло Мэри плакать все сильнее и сильнее.
— Энн, дочурка моя родная, почему же ты не спишь так поздно?
Роджер открыл глаза. Голос Мэри разбудил его. Он тут же зажег лампу, стоящую возле кровати. В мрачном свете лампы он увидел, как блестят на щеках и глазах Мэри слезы.
— Неужели ты не слышишь, как она плачет?! Отдай мне ключи от комнаты! — Мэри резко выпрыгнула из кровати. — Отдай, я не могу слушать, как моя малышка страдает там без меня!
Роджер нахмурился. Руки его неестественно задрожали.
— Ложись спать, Мэри. Сейчас же. — приказал он холодным тоном.
— Ты... ты изверг. Ты настоящий изверг! Ты никогда не любил нашу дочь... — Мэри трагически закатила глаза вверх. Ее худое и измученное тело сотрясалось в рыданиях.
Но вдруг Мэри прекратила плакать. Она насторожила слух.
— Кажется, Энн успокоилась. Да, она уснула. Я даже здесь слышу ее мирное сопение. Гаси свет, Роджер.
Роджер повиновался. Вскоре Мэри погрузилась в глубокий и крепкий сон. Роджер же размышлял о том, что таки стоит показать Мэри психологу. И зажечь несколько свечек на могилке Энн...