На днях пересмотрел двухсерийный фильм "Бег" о бегстве остатков старой русской армии и трагической судьбе русской интеллигенции, снятый ещё в 1970 году режиссёрами Александром Аловым и Владимиром Наумовым по мотивам произведений Михаила Булгакова. Посмотрел, и почему-то захотелось взять с книжной полки сборник стихов поэтов русского зарубежья. И до чего созвучна сцена погрузки на последний пароход в Константинополь со стихотворением донского казака-офицера поэта Николая Туроверова:
Уходили мы из Крыма
Среди дыма и огня,
Я с кормы все время мимо
В своего стрелял коня.
А он плыл, изнемогая,
За высокою кормой,
Все не веря, все не зная,
Что прощается со мной.
Сколько раз одной могилы
Ожидали мы в бою,
Конь все плыл, теряя силы,
Веря в преданность мою.
Мой денщик стрелял не мимо,
Покраснела лишь вода...
Уходящий берег Крыма
Я запомнил навсегда...
Тот, кто помнит содержание фильма, тот меня, вероятно, поймёт. Когда смотришь вторую серию картины, проникаешься сочуствием и симпатией и к бывшему белогвардейскому генералу Черноте и к Сергею Павловичу Голубкову, которые едут в Париж ради спасения Серафимы Корзухиной. Их искренность и честность не может не вызывать уважения.
Читая сборник стихов "Изгнание"и стихи Арсения Несмелова, в очередной раз, как на острый угол, натыкаешься на строки, больно цепляющие душу:
Россия отошла, как пароход
От берега, от пристани отходит.
Печаль, как расстояние, растёт.
Уж лиц не различить на пароходе...
и на несбыточное у Дона Аминадо в "цветаевской" тоске по родине:
Ах, если бы узкоколейка/ Шла из Парижа в Елец…
тот же Несмелов в своём стихотворении "Потомок",отсекая любую мысль о возвращении на Родину, с горечью отвечает и Аминадо, и потомку из своего стихотворения, который, спустя столетие спрашивает его:"Почему ж упорствовали так, не вернулись к очагу родному?"
"Не суди. Из твоего окна
Не открыты канувшие дали:
Годы смыли их до волокна,
Их до сокровеннейшего дна
Трупами казнённых закидали!
Лишь дотла наш корень истребя,
Грозные отцы твои и деды,
Сами отказались от себя,
И тогда поднялся ты, последыш!
Вырос ты без тюрем и без стен,
Чей кирпич свинцом исковыряли,
В наше ж время не сдавались в плен,
Потому что в плен тогда не брали!"
И это правда. Даже после окончания гражданской войны, советская власть, объявив частную амнистию многим офицерам и служащим белой гвардии, к тридцать девятому году под разным предлогом расстреляла большинство из тех, кто поверил в амнистию и вернулся на Родину. В их числе Николай Васильевич Устрялов, правовед и философ, служивший у Колчака начальником пресс-бюро правительства; потомок декабриста адвокат Александр Владимирович Бобрищев-Пушкин; муж Марины Цветаевой офицер белой армии Сергей Эйфрон.
Не говоря уже об уничтожении всех офицеров, поверивших в воззвание «К офицерам армии барона Врангеля» от 12 сентября 1920 года, призывавшим к прекращению кровопролития и гарантирующим всем пленным сохранение жизни, подписанное лично Лениным, Троцким, Каменевым, а самое главное (и по человечески обидное), служившим у большевиков, известным всем легендарным генералом царской армии А.А. Брусиловым.
И как душе не отозваться на откровение Ивана Алексеевича Бунина, сделанное им в конце жизни:
Золотой недвижно свет
До постели лег.
Никого в подлунной нет,
Только я да Бог.
Знает только он мою
Мертвую печаль...
И такая же безнадёжная тоска, такая же бездомность, созвучная героям Михаила Булгакова, в стихах Георгия Адамовича...
Осенним вечером в гостинице, вдвоем,
На грубых простынях привычно засыпая…
Мечтатель, где твой мир? Скиталец, где твой дом?
Не поздно ли искать искусственного рая?
Осенний крупный дождь стучится у окна,
Обои движутся под неподвижным взглядом.
Кто эта женщина? Зачем молчит она?
Зачем лежит она с тобою рядом?
"Дело поэта - создать "кусочек вечности" ценой гибели всего временного - в том числе, нередко, и ценой своей гибели". Это написано Георгием Ивановым в Париже в 1931 году. Участь изгнанника тяжела. Участь изгнанника-поэта тяжела вдвойне...
Нет в России даже дорогих могил,
Может быть и были — только я забыл.
Нету Петербурга, Киева, Москвы —
Может быть и были, да забыл, увы.
Ни границ не знаю, ни морей, ни рек,
Знаю — там остался русский человек.
Русский он по сердцу, русский по уму,
Если я с ним встречусь, я его пойму.
Сразу, с полуслова… И тогда начну
Различать в тумане и его страну.
И Марина Цветаева, как бы отвечая Георгию Иванову, в своём таком не женском понимании происходящего напишет:
Рас-стояние: версты, мили…
Нас рас — ставили, рас — садили,
Чтобы тихо себя вели
По двум разным концам земли.
Рас-стояние: версты, дали…
Нас расклеили, распаяли,
В две руки развели, распяв,
И не знали, что это — сплав
Вдохновений и сухожилий…
Не рассорили — рассорили,
Расслоили…
Стена да ров.
Расселили нас как орлов —
Заговорщиков: версты, дали…
Не расстроили — растеряли.
По трущобам земных широт
Рассовали нас как сирот...
И вот уже меж строк Зинаиды Гипиус виден и развал Советского Союза, и бандитский беспредел девяностых, и наше теперешнее житьё, когда выходишь из гипермаркета, снимаешь маску с лица и невольно думаешь: "Толи ещё будет..."
Какому дьяволу, какому псу в угоду,
Каким кошмарным обуянный сном,
Народ, безумствуя, убил свою свободу,
И даже не убил — засек кнутом?
Смеются дьяволы и псы над рабьей свалкой,
Смеются пушки, разевая рты…
И скоро в старый хлев ты будешь загнан палкой,
Народ, не уважающий святынь!
Но уже другим своим стихотворением, в котором столько веры в особую миссию хранимой Богом России, она как бы отвечает сама себе:
Она не погибнет, — знайте!
Она не погибнет, Россия.
Они всколосятся, — верьте!
Поля ее золотые.
И мы не погибнем, — верьте!
Но что нам наше спасенье:
Россия спасется, — знайте!
И близко ее воскресенье.
А в качестве эпилога, я хотел бы познакомить Вас со стихотворением современного русского поэта Виктора Петрова "Вещий сон":
Николаю Туроверову
Вознесенье пасхального гуда,
Только взор упадает во тьму ...
Этот сон, я не знаю, откуда,
Этот сон, я не знаю, к чему:
Скачет лошадь, убитая лошадь,
Мимо русских кладбищенских плит;
След копытный - свечение плошек,
Дым встаёт и к востоку летит
Против сильного ветра - в пределы,
Где невмочь и терпеть и любить ...
Белый флаг - наше белое дело,
Золотая рассыпалась нить;
Ну а дым - всё чернее, чернее,
Развевает, как искры, шитво:
Я на родине, только не с нею.
Как мне жить, если всюду мертво! ..
Если статья понравилась, не забывайте поставить лайк и поделиться с друзьями в соц. сетях. И, конечно, подписывайтесь на канал... )
Ссылки на похожие публикации:
"Расстрельный час. Господа юнкера, кем вы были вчера, а сегодня..."
https://zen.yandex.ru/media/id/5ead86b05d462a32492bf763/rastrelnyi-chas-gospoda-iunkera-kem-vy-byli-vchera-a-segodnia-5f82182e109c65627e4ca353
"Легенда русского Сталинграда в Париже"
