Одновременно с 9 ударом часов (было 9 утра) в вестибюль «Любви к ближнему» через гостевой вход вошел немного худоватый высокий мужчина в идеально сидящем на нем дорогом черном костюме, белой рубашке и черных туфлях. Галстук тоже был черным. На лице у него были зеркальные темные очки.
-Здравствуйте, Виталий Никитович. Чем могу быть полезна? – спросила метнувшаяся к нему невысокая брюнетка с красивым лицом и идеальной фигурой, которую подчеркивало сшитое на заказ серо-голубое платье.
-Сергей Николаевич у себя? – спросил Виталик, кивнув ей в знак приветствия.
-Завтракает в ресторане.
-Благодарю.
В ресторане было человек 20. Работу челюстей заглушал все тот же струнный квартет. Сергей Николаевич завтракал кофе с пирожками за столиком у окна. Его лицо казалось несколько меланхоличным, но довольным. Одет он был по-домашнему: фланелевая рубашка, джинсы и мокасины телесного цвета. Это была своеобразная демонстрация статуса, который позволял ему игнорировать некоторые правила этикета. По той же причине Воланд явился к гостям на балу в затрапезном виде.
-Можно? – спросил Виталик, подойдя к его столу.
-А позвольте спросить, чисто из праздного любопытства, мое «нет» что-нибудь изменило бы? – спросил Сергей Николаевич, указывая рукой на стул рядом.
-Разве что добавило бы холода в нашу беседу, - ответил, садясь, Виталий.
-Присоединитесь?
-Спасибо. Я только задать пару вопросов.
-Чистые руки и что там еще плохо соотносятся с голодным желудком. Поэтому отказ я не приму. К тому же я не говорю о делах во время еды.
-Тогда на ваше усмотрение.
-Чего желаете? – спросила официантка, возникшая у стола, едва Сергей Николаевич приподнял правую руку.
-Принесите моему гостю то же, что и мне.
-Хороший галстук, - заметил Сергей Николаевич, когда официантка умчалась выполнять заказ.
-Это у меня от мамы. Она научила меня их выбирать и завязывать. Мама говорила, что галстук – главное украшение мужчины, и должен быть именно вносящим дополнительную гармонию между костюмом и его хозяином элементом.
-У нее отличный вкус и интересная философия.
Разговор ни о чем продолжался до конца завтрака. Затем мужчины поднялись в номер Сергея Николаевича и устроились: хозяин на диване, а гость в кресле.
-Теперь можно перейти к делу, - решил Сергей Николаевич.
-Скажите, пожалуйста, зачем вы на самом деле наняли Артема Погодина?
-Меня принудила к этому Наталья Сидоркина.
-Не оскорбляйте мой интеллект. Это то немногое, что я почти никогда не прощаю.
-Говоря это, я почти не соврал, так как нанять Артема мне порекомендовала именно она.
-Но к ней обратились вы. Почему?
-Примерно пару месяцев назад ко мне в кабинет ввалился ваш коллега. Кажется, некто Майоров.
-Есть у нас такой экземпляр, - поморщился недолюбливающий Майорова Виталий.
-Он полчаса нес что-то пафосное о любви к Родине и о нелегком труде сотрудников СБК. Потом он заявил, что СБК ждут перемены, и капитал в моем лице не имеет гражданского права оставаться в стороне. У меня была важная встреча, поэтому я спросил, какие конкретно шаги ожидает от меня СБК в лице Майорова.
«О конкретике поговорим позже», - обидевшись на то, что я не оценил его ораторских качеств, буркнул он и вышел из кабинета. Поэтому, когда кто-то расстрелял бедолаг из «Милосердия», проявив, возможно, по отношению к кому-то тем самым и акт милосердия, я обратился к Сидоркиной.
-А почему вы решили, что эти события связаны между собой?
-Сами судите: Кто еще мог бы осмелиться на такое. Опять же, слова о любви к Родине и резня – это как вилка и нож в столовом приборе.
-Понятно. Но вам-то какое до этого дело?
-Я бизнесмен. Бизнесу для процветания нужны покой и стабильность. А та тактика, с которой действуют ваши коллеги, заставляет предположить, что и то, и другое в случае их успеха станет на какое-то время непозволительной роскошью.
-Кто, по-вашему, за этим стоит?
-До сегодняшнего утра у меня было 3 кандидата. Осталось 2.
-А что с третьим?
-Он задает мне все эти вопросы.
Ответ Сергея Николаевича заставил Виталика улыбнуться.
-Куда теперь? – спросил водитель, когда Виталий вернулся в машину после разговора с Корниловым.
-К Израилю, - ответил Виталий и закрыл глаза, удобно устроившись на заднем сиденье.
Он любил медитировать в машине, когда тело автоматически реагировало на движение автомобиля. Виталик сосредотачивал внимание на тех волнах, что оставляли движения тела в сознании, и вскоре проваливался в «ватный туман», разъедающий мысли, чувства, волнения. Нередко он выныривал из этого состояния не только хорошо отдохнувшим, но и с решением стоящей перед ним задачи. Водитель это знал и позволял себе будить его только в самых экстренных случаях.
Израиля Соломоновича Виталий нашел в беседке с томиком Уайльда.
-Чем обязан столь приятному сюрпризу? – спросил Израиль Соломонович.
-Мне нужно поговорить с генералом Иволгиным, а для этого нужно, чтобы он вызвал меня в Москву. Поможете?
-Думаешь, это он?
-А кто еще?
-Пожалуй, действительно больше некому, - после недолгих раздумий согласился Израиль Соломонович. – Останешься на партийку?
-Я бы с удовольствием, но служба.
-Понимаю.
Из офиса генерала позвонили уже практически ночью.
-Генерал ждет вас к обеду у себя на даче. Не опаздывайте, - сообщил адъютант и повесил трубку.
Его звонок должен был выглядеть неожиданным, поэтому Виталий не стал бронировать заранее билет. В результате ему пришлось лететь чуть ли не стоя, а потом прямо из аэропорта мчаться на такси за тридевять земель от аэропорта.
Генерал принял его на поле для гольфа. Иволгин и выглядел генералом: Высокий рост, военная выправка, квадратная челюсть, благородная седина…
-Здравия желаю, товарищ генерал, - поздоровался Виталий, зная, что, будучи комитетчиком до мозга костей, генерал не выносил «новомодное» обращение «господин».
-Что у тебя? – спросил тот.
-Разрешите доложить свои соображения по поводу недавнего инцидента в нашем отделении квоты.
-Инцидент… Хороший синоним для слова пиздец. Докладывай.
-Как вы правильно выразились, произошедшее является пиздецом, и только от грамотных своевременных действий зависит, станет ли этот пиздец полным.
-Продолжай.
-С одной стороны, инцидент выявил нашу полную неготовность к подобного рода происшествиям. Благо, это была лишь симуляция, а не сам теракт с использованием химического или биологического оружия. Вот только действия эти оказались не только слишком шокирующими общественность, но и наверняка заставившими людей оттуда задуматься над достаточно очевидным вопросом: на что мы еще способны пойти ради достижения своих целей? Ведь терроризм, каким бы он ни был, стреляет в народ, а государственные перевороты делаются выстрелом в спину теми, кто должен ее прикрывать, и если мы дадим хоть на мгновение основание усомниться в том, что мы неприемлем подобные методы, нас могут под шумок расформировать вместо того, чтобы грамотно усилить. Опять же убийство Сидоркиной… Вряд ли нас поймут коллеги, если оно сойдет преступнику с рук.
-Так… И что ты предлагаешь? – спросил генерал, ловко отправив мяч в лунку.
-Провести расследование и расставить все «ё» перед «б», но тихо, не посрамив честь мундира. Тем самым мы покажем, что данный инцидент был результатом действий слетевшего с катушек одиночки, не нашедшего серьезной поддержки в наших рядах.
-Ты знаешь, кто за этим стоит?
-Нет, но найти его будет нетрудно, так как кандидатов не так уж и много.
-Хорошо. А что нужно от меня?
-Приказ. Я же не могу своевольно начать рыть под коллег и начальство.
-Хорошо. Действуй.
-Тогда, товарищ генерал, подпишите, - сказал Виталий и протянул генералу папку с заявлениями новоявленных сотрудников отдела «0».
-А ты молодец, - сказал генерал, ставя подпись, - далеко пойдешь.
-Служу России, - как ни в чем не бывало, ответил Виталик.
Подпись была своего рода Рубиконом для генерала, перейдя через который он уже не смог бы вернуться к поддержке заговорщиков, которые не смогли бы сделать и десятой доли содеянного без его прикрытия. Подписывая, генерал развязывал Виталику руки не на словах, а уже на деле.
-Вольно. Еще вопросы есть?
-Никак нет, товарищ генерал.
-Тогда можешь быть свободным.
+++
Коле Колокольчикову не повезло родиться в интеллигентной семье. Его отец был редактором литературного журнала. Мать преподавала литературу в школе. Подобно декабристам, они были страшно далеки от народа и воспитывали Колю на принципах: слабому надо уступать, девочек обижать нельзя, лежачего не бьют и далее в том же духе. Не удивительно, что он рос крайне удобным для битья и эксплуатации существом, подставляющим вторую щеку еще до того, как ему двинули по первой. А били его регулярно. И в школе и во дворе. А чего не бить такое недоразумение?
Так продолжалось лет до 16, когда ему в руки попались одновременно Ницше, Шопенгауэр и Кастанеда. Они радикально перевернули его внутренний мир, вернув с «духовных» небес на землю. В результате Коля записался на бокс, сам, без помощи психотерапевта научился говорить «нет», и вскоре разобрался со своими обидчиками и убрал от шеи трап. Дома он практиковал сталкинг, корча из себя перед родителями того лоха-интеллигента, которым они хотели его видеть. В результате розовые очки отца разбились лишь тогда, когда после школы он подал заявление с академию СБК.
-Ты!.. - визжал, задыхаясь от обиды отец, когда Коля сообщил дома о своем решении. – Ты предаешь память дедушки!
Дедушка Вова был культовой фигурой в их семье, этаким канонизированным великомучеником, чей подвиг состоял лишь в том, что он умудрился рассказать политический анекдот там, где этого нельзя было делать. В результате он попал в лагеря, как враг народа. А так как заключенных тогда не кормили, он стал кормом для товарищей по бараку, которые, надо сказать, по достоинству оценили его высокую духовность и готовность пожертвовать собой ради ближнего – дед был не просто интеллигентом, а интеллигентом-толстовцем.
Интеллигентов в тюрьмах тогда, кстати, ценили, так как они были главной составляющей рациона более приземленных заключенных. Как пошутил чуть позднее кто-то из попавших под амнистию воров (а это был единственный способ выйти живым из лагеря), если бы мы были тем, что мы едим, зэки выходили бы из тюрем рафинированными интеллигентами.
Вскоре после смерти дедушки тюремную систему, которая фактически была изощренной формой возрожденного большевиками рабства, отменили, как пережиток культа личности. Часть зеков амнистировали. Остальных отправили на переработку на мясокомбинаты.
-Твой дедушка Вова был таким же тупым лохом, как и ты, - ответил Коля. – Что он сделал кроме того, что тупо сдох из-за дурацкой шутки?
-Ты… После того, чему мы тебя… Ты мне не сын! – провизжал, ловя воздух ртом, отец.
-А ведь это лучшее, что я от тебя услышал, - ответил ему Коля и вышел из дома. С родителями он с тех пор не встречался.
К описываемому моменту Коля был 27-летним симпатичным парнем с одухотворенно-мечтательным выражением лица. Образ лоховатого мечтателя, практикуемого Колей в качестве неделания, дополнял нарочито немного растрепанный вид и старомодные очки.
Виталик поймал его у входа в Управления. Они были немного знакомы, но не больше.
-Можно тебя на пару слов? - спросил Виталик, беря Колю под локоть и настойчиво уводя в сторону.
-Только ненадолго, у нас планерка.
-Это ведь ты следил за Борисовым Игнатом Игнатовичем?
-А что?
-Перед тем, как его убрали. Кто ему звонил?
-Ему позвонили из стационарного телефона, к которому мог иметь доступ, кто угодно.
-То есть звонок был отсюда?
-Ну да.
-Кому ты докладывал?
-Майорову.
-Как он отреагировал?
-Приказал все забыть.
-И ты забыл?
-Конечно. Я не ссу против ветра.
-И правильно делаешь. Надеюсь, ты понял, что ветер меняется?
-Понял. Не дурак.
-Вот и отлично. Свободен.
Слав Славыч (как его за глаза называли знакомые) Майоров рос окруженный героическим ореолом. Его прадед, донской казак, был героем Брусиловского прорыва. После себя он оставил 2 креста: Один на кладбище под Ростовом. Другой, полученный за проявленный героизм, хранился в семье, как реликвия. Его сын, дедушка Славы, пал смертью героя, до последнего ведя огонь из горящего танка где-то под Севастополем. Отец отличился уже в мирное время. Будучи летчиком-испытателем, он чуть не погиб, стараясь спасти потерявшую управления машину.
Ореол героических предков и природная туповатость заставили Славика принимать за чистую монету тот патриотически-гражданский пафос, над которым всегда посмеивались более разумные люди, поэтому после школы он отправился добровольцем на первую чеченскую войну. Попал в плен, где его чуть было не запытали до смерти. После поистине чудесного освобождения его комиссовали, что не помешало ему поступить на службу в егерский корпус, откуда его за «крайнюю степень патриотизма» сбагрили в СБК.
Там оценили его верность, исполнительность, готовность взять на себя вину руководства и стремление бескорыстно служить Родине.
Ничего не требуя от Родины взамен, Славик искренне считал, что все вокруг буквально обязаны его чуть ли не в задницу целовать за то, что он для них делает, и когда кто-то не проявлял должного, по мнению Славика, уважения, он буквально слетал с катушек.
Славик возвращался домой после попойки с сослуживцами. Там он изрядно зарядился, поэтому старался вести машину осторожно. Но когда его нагло подрезал какой-то «торгаш» на подержанном «Мерседесе», а Славик считал, что на старых «Меринах» ездят только торгаши и прочая «браконьерская сволочь», он вскипел. Обогнав обидчика, он перекрыл тому дорогу. Когда «Мерседес» остановился, Славик ринулся к водителю, но тот, не выходя из машины, вырубил его выстрелом из электрошокера. Тут же откуда ни возьмись появилась «скорая помощь», куда погрузили тело незадачливого защитника Отечества, не забыв сделать ему нужный укол.
Очнулся Славик крепко привязанным к прикрученному к полу прочному стулу в комнате без окон. Бетонный пол, бетонные стены, бетонный потолок. С потолка свисала лампочка в патроне. Прочная железная дверь находилась за его спиной. А перед ним, развалившись в удобном кресле, сидел Виталик и читал какую-то книгу, в ожидании, когда тот очнется.
-Ты что, совсем охуел? – зло спросил Славик, глядя на Виталика полным ненависти взглядом.
-Это ты со своими хозяевами охуел настолько, что мне было приказано с вами разобраться.
-Это ты всю жизнь шетеришь на своего жида, а я служу Родине.
-Настолько хорошо, что загремел сюда по обвинению в измене. Поздравляю. Твои родители будут счастливы узнать, что их сын казнен, как предатель.
-Пусть! Они поймут, что это не так.
-Если ты назовешь имя…
-В Чечне меня пытали мужики с настоящими яйцами, и я ничего им не сказал. Думаешь, меня сможет разговорить баба вроде тебя?
-Я знаю, ты действительно верный пес. Настолько верный, что не упустишь случая предать своего хозяина. И сделаешь это сам, без какого-либо принуждения с моей стороны. Спорим?
-Это еще почему? – немного растерялся Славик. Он-то уже был готов, что его сейчас начнут бить.
-Потому, что я прекрасно понимаю, что мы все тут разжирели на мирных харчах и нихрена не сможем сделать в случае реальной угрозы, что, собственно вы и доказали своей выходкой. Вот только вы пошли по беспределу, а беспредел пугает. Причем пугает на самом верху. Как ты думаешь, кто им страшнее, наделенный полномочиями псих, устроивший массовую резню ради получения должности…
-Думаешь, нам это было нужно? Ну ты и мразь!
-Что я думаю, никого не волнует, как никого не волнуют и истинные причины вашего поведения. И если мы не отреагируем должным образом, нравится нам это или нет, нас гарантированно передадут в подчинение прокуратуры или на съедение егерям, и мы будем до конца своей жизни бегать для них за пивом вместо того, чтобы защищать своих граждан от внешнего и внутреннего врага. Поэтому Иволгин и вызывал меня вчера, чтобы слить тебя с соучастниками. Так что сейчас ты фактически поставлен перед выбором: предать страну, службу, те цели, ради которых ты пошел на преступление и даже стал соучастником убийства коллеги. Либо предать того, кто тебя на это подбил.
-Так генерал не назвал тебе его имя?
-Конечно нет, тупица! Это было бы его признанием своей вины в организации этого преступления, так как он старше всех вас по званию.
-А может ты просто пиздишь?
-Посмотри!
Он поднес к лицу Майорова подписанные генералом заявления нашей троицы.
-Чего ты мне бумажки в лицо тыкаешь?
-Это не просто бумажки. Это подписанные задним числом заявления выбранной вами в качестве козлов отпущения троицы о приеме на службу в отдел внутренней безопасности СБК, и теперь, по этим бумажкам, они больше не подозреваемые, а расследующие ваше преступление сотрудники. Не веришь мне – посмотри на подпись. Как расписывается генерал, ты, наверно знаешь.
-А что мне будет, если я скажу?
-Умрешь легкой смертью от несчастного случая. Разумеется, без каких-либо обвинений.
-А если я обману?
-Я отыграюсь на твоих родителях по полной. Можешь быть уверен.
-Кто бы сомневался.
-Ну так что?
-Поверь, тебе не понравится правда, - ответил Славик. – Еще надо что-то говорить?
-Нет, я понял. И ты прав.
С Русланом Коноваленко Виталий учился в одной школе. Руслан был старше на 3 года. Судьба свела их, когда Руслан учился в последнем классе. У Виталика был одноклассник по прозвищу Слон. Здоровенный детина, он почему-то впал в немилость у старшеклассников, и те его постоянно задирали. Не сильно, но обидно. Однажды Руслан пристал к Слону при Виталике.
Схватив его за воротник рубашки, он прижал Слона к стене.
-Вот нахрена мне Сережа Браченцев оторвал пуговицу на пиджаке? – зло спросил он и ударил Слона ладонью по лицу.
-Но я тут причем? Ты его спрашивай, - жалобно ответил Слон.
-Он мне трендюлей навешает. А ты нет. Поэтому я спрашиваю тебя.
Виталию бы пройти мимо, но ему стало жалко Слона, с которым он был тогда в приятельских отношениях. К тому же Слон был достаточно неплохим парнем. Короче говоря, Виталий за него заступился. Было решено встретиться после уроков за школой. Так как Руслан был заметно старше, драться договорились против него вдвоем.
Вплоть до конца последнего урока Слон был счастлив от предвкушения предстоящей битвы с обидчиком, но стоило закончиться урокам, он вспомнил о каком-то неотложном деле. В результате на разборку пришел один Виталик. Ему с Русланом делить было нечего, но раз договаривались, пришлось немного подраться. В результате Виталий для приличия получил пару раз несильно по лицу, на том все и кончилось.
-Ты – классный парень, - сказал после драки Руслан. – Ты не зассал, и я тебя уважаю, и всем скажу, что ты не ссыкун.
Какое-то время они дружили. Потом их пути разошлись, и они встретились, когда Виталий пришел работать в СБК. Руслан тогда уже был старшим оперуполномоченным. Прежней дружбы у них уже не было, но взаимное уважение и симпатия с готовностью помочь друг другу сохранились до последнего момента. И вот теперь Виталику предстояло окончательно разобраться с Русланом, которому позвонил сразу же после того, как закончил с Майоровым.
-Есть разговор. Давай встретимся, - сказал он.
-А это не может подождать? Просто я сейчас занят выше крыши.
-Извини, но дело не терпит отлагательств, - грустно сказал Виталий.
-Хорошо, - посерьезнел и Руслан, возможно, догадавшись о теме предстоящего разговора.
-Тогда приезжай…
Виталий назвал адрес милого кафе на тихой улице, где они с Русланом любили время от времени встречаться.
-Так зачем ты меня позвал? – спросил Руслан, когда они хорошенько выпили и вспомнили чуть ли не всех знакомых.
-Мне не хочется это говорить, но ты облажался, - сказал Виталик.
-И ты?
-Приказ генерала.
-Вот же гнида! Он же сам меня уговаривал… - в сердцах сказал Руслан.
-Ты не учел, что сейчас другое время. Это как… Лет 300 назад придворные спокойно ссали и срали прямо в коридорах Лувра. Тогда это было нормально, но сейчас… А ты навалил кучу прямо под Джокондой.
-Позаботишься о моих?
У Руслана была жена и 2 дочери.
-Конечно. Об этом можешь не переживать.
-Когда и как?
-Боюсь, что сейчас, - он положил на стол леденец в яркой обертке.
-Что это?
-Сердечный приступ. Уйдешь легко.
-Давай выпьем напоследок. Хорошо?
-Конечно. Пойми, если бы я отказался, прислали бы другого.
-Я понимаю. И спасибо тебе за то, что вижу твою рожу с мокрыми от слез глазами, а не какого-то бесчувственного амбала, которому хотелось бы лишь одного: чтобы все закончилось побыстрее, и можно было бы свалить к друзьям на пиво.
-Тебя оставить или проводить?
-Побудь со мной до конца.
-Хорошо.
Руслан проглотил конфету. В оставшиеся ему секунды он молча рассматривал людей за соседним столиком, проезжающие мимо машины, облака на небе, живую изгородь, служившую забором для летней площадки кафе. Он жадно ловил глазами жизнь, словно хотел забрать немного с собой. Потом он выдавил из себя прощай и упал со стула.
-Врача! – Заорал Виталик, не сдерживая больше слезы. Ему действительно было жаль друга, после смерти которого он почувствовал себя осиротевшим.
+++
Думаю, не стоит объяснять, насколько мучительным может быть пассивное ожидание. Особенно, когда на кону стоит твоя жизнь, и когда ты привык сам решать все свои проблемы. В данном случае ожидание превращало для наших друзей Эдем в ад. Мужчины боролись с сопутствовавшим ожиданию стрессом, изнуряя себя физически. Благо, к их услугам был бассейн, тренажерный зал и несколько гектаров полудикой природы для пеших и велосипедных прогулок. Алина предпочитала библиотеку Израиля Соломоновича, в которой были собраны чуть ли не все стоящие книги.
Надо отдать ему должное, Израиль Соломонович был отличным хозяином, и наши друзья действительно чувствовали себя его гостями, а не пленниками.
-Вы достаточно умные люди, чтобы пытаться бежать, - пояснил он, когда разговор зашел об их свободе перемещения.
Наконец, позвонил Виталий.
-Включайте телевизор, - только и сказал он.
Они едва успели сесть перед экраном, когда диктор сообщила:
-А теперь обещанное в начале программы шокирующее откровение СБК по поводу потрясших всех нас недавних преступлений.
На экране появилось лицо красивой женщины, одетой в парадную форму СБК. Титры гласили: «Елена Викторовна Волкодав. Пресс-секретарь областного управления СБК».
-Весной этого года с целью выявления боеспособности нашего областного отделения СБК генеральным офисом были проведены скрытые учения, во время которых играющие роль террористов сотрудники особого отдела СБК Алина Владиславовна Беляева, Артем Кириллович Погодин и Роман Борисович Скворцов сыграли роль особо опасных террористов. С этой целью они создали учебно-боевую ситуацию, имитировав сначала утилизацию зараженных человеческих тел, а затем и уничтожение тайной лаборатории. Разумеется, тела не были заражены, и жителям квоты, как и людям за ее пределами не угрожало ничего.
О том, что это были учения, нам стало известно только после их окончания, поэтому мы невольно дезинформировали общественность, объединив в одно дело действия наших сотрудников и еще 2 совершенно не связанных с ними преступления. Первым из них был дерзкий расстрел офиса благотворительного фонда «Милосердие» с одновременным варварским уничтожением поселка Рассвет, где они базировались за пределами квоты. Как нам теперь известно, сотрудники «Милосердия» занимались незаконным тестированием медикаментов на жителях неквотных территорий. Одно из таких тестирований привело к трагическим последствиям, и данное преступление было попыткой фармакологической мафии замести следы. В настоящий момент ведется расследование. Основные фигуранты находятся под арестом и вскоре понесут заслуженное наказание.
Вторым преступлением стало убийство нашей коллеги Натальи Юрьевны Сидоркиной. Как мы теперь знаем, ее убийство было совершено на почве ревности. Связать его с сыгравшими роль террористов Алиной Владиславовной Беляевой, Артемом Кирилловичем Погодиным и Романом Борисовичем Скворцовым нас заставил тот факт, что во время убийства она встречалась с Погодиным и Скворцовым, которым пришлось покинуть место преступления, чтобы не сорвать возложенное на них задание. Настоящий преступник пойман и тоже ждет заслуженного наказания.
Проведенные маневры выявили ряд серьезных недостатков в работе нашего областного управления. Соответствующие выводы сделаны, и в самое ближайшее время недостатки нашей работы будут исправлены. На этом у меня все. Спасибо за внимание.
-И о погоде… - сказала диктор, сменившая на экране Волкодава.
-Ну что, друзья мои, поздравляю всех нас с победой. Думаю, это стоит отметить. Только сильно не напивайтесь – скорее всего, завтра вам предстоит лететь в Москву на встречу с генералом, - радостно сказал Израиль Соломонович.
И точно. Вечером следующего дня они стояли в одну шеренгу в кабинете генерала Иволгина, который, разразившись десятиминутной пафосной речью, вручил им ордена «За заслуги перед Отечеством» 3 степени и, что действительно было ценным, свидетельства о неотъемлемом праве на пожизненное проживание и работу на территории квоты с освобождением от платы за данное проживание.
-Что касается ваших заявлений об отставке, то ваше, - сказал он Артему, - и ваше, - он повернулся к Алине, - я подписал. Что же до вас, Роман Борисович, то я вынужден вам отказать, так как мы не можем лишиться сотрудника с таим богатым опытом оперативной работы на заквотных территориях и такой разветвленной сетью осведомителей.
-Боюсь, что после известия и моей службе в СБК эта сеть станет слишком дырявой, чтобы представлять серьезный интерес, - ответил Роман.
-Это если вы не объясните людям, что мы не только караем врагов, но и оказываем всевозможную поддержку друзьям.
-Я понял, - улыбнулся Роман.
-Детали вашей дальнейшей службы обсудим после. А теперь идите отпразднуйте благополучное выполнение вашего нелегкого задания.
-Поразительный человек, - сказал Роман о генерале, когда они вышли из здания управления. – Я не плохой физиономист, но, сколько я ни смотрел, я так и не смог уловить ни тени фальши. Если бы я не знал, что он в курсе всего, то готов был бы побиться об заклад, что он принимает весь этот цирк за чистую монету.
-Есть такая профессия: принимать цирк за чистую моменту, - ответила на это Алина, и они громко рассмеялись.
5
Был теплый осенний день, и Израиль Соломонович обедал в беседке, когда к нему подошел Виталик.
-От всей души поздравляю, - сказал Израиль Соломонович, обрадовавшись гостю. – Присаживайся.
-Спасибо, и это вам, - Виталий положил на стол сверток, в котором были прекрасной работы старинные шахматы из слоновой кости.
-Ух ты! Спасибо! Умеешь порадовать старика! Но после назначения обычно проставляются бутылкой.
-Это само собой, только чуть позже, пока разгребу немного весь этот бардак. А это вам в знак благодарности. Это ведь вы придумали и разыграли всю эту партию?
-Давно догадался?
-Почти сразу же, как понял, насколько все красиво обставлено. Больше ведь никто так не может. И еще.
Взяв с полки потрепанный томик Макиавелли, Виталик прочитал почти по памяти:
«Заняв Романью, герцог увидел, что она находилась в руках нерадивых правителей, которые занимались больше грабежом, нежели исправлением своих подданных, и не столько объединяли их, сколько сеяли семена раздора, так что вся провинция закоснела в распрях, разбоях и прочих бесчинствах, поэтому герцог, чтобы умиротворить ее и привести к повиновению властям, счел нужным ввести там надежное правление. Во главе области он поставил мессера Рамиро де Орко, человека решительного и жестокого, наделив его всей полнотой власти. Наместник за короткое время восстановил мир и единство, приобретя огромное влияние. Затем герцог посчитал ненужной такую чрезвычайную власть, которая могла вызвать ненависть к нему, и созвал в центре провинции гражданский суд, возглавляемый в высшей степени достойным председателем; каждый город располагал своим защитником в этом суде. Зная, что предшествовавшие суровые меры породили некоторое недовольство, герцог, чтобы очиститься перед народом и устранить всякую неприязнь, решил показать, что вина за совершенные жестокости лежит не на нем, а коренится в зловредности его подручного. Воспользовавшись подходящим случаем, герцог велел выставить однажды утром на площади в Чезене тело правителя, разрубленное надвое, поставив рядом с ним деревянную плаху и положив окровавленный меч. Это чудовищное зрелище поразило жителей и одновременно вызвало удовлетворение».
-Подобно Чезаре Борджиа вы проделали всю грязную работу руками Максима, а потом, когда убрали и его, и мне осталось лишь въехать в покоренный город на белом коне. Так что еще раз спасибо. Не знаю, как вас по-настоящему отблагодарить.
-Просто не заставляй меня жалеть о содеянном. Как Алина? – сменил Израиль Соломонович тему. – Я слышал, вы ждете ребенка?
-Иногда мне кажется, что вы узнаете о таких вещах еще раньше, чем я.
-А ты льстец. Причем беззастенчивый, - сказал, довольно улыбаясь, Израиль Соломонович.