Марина остановилась перед раскидистым платаном, неведомо как выросшему посередь лесной поляны. Ствол в три обхвата, искорёжен и бугрист, словно плохо сросшиеся кости. Слоистая кора похожа на обожжённую кожу, слезающую огромными пластами. Жёлтая крона перекрывает небо, ветер лениво срывает разлапистые листья и проливает на землю янтарным дождём.
При взгляде на ветви у девушки озноб пробежал по пояснице. Толстенные, скрюченные, как щупальца агонизирующего осьминога. Дерево напоминает кальмара воткнутого в землю и старающегося ухватить облака.
Марина подняла камеру, отступила на пару шагов, опустилась на колено. Взяла ракурс, выждала секунду, подражая профессиональным фотографам и сделала снимок.
Лес пахнет осенью, прелой листвой и скорым дождём. Свет пробивается через серые тучи, похожие на комья стекловаты, узкими лучами.
Девушка отряхнула джинсы, повесила фотоаппарат на шею и привычным движением откинула волосы за спину. Зелёный пуховик контрастирует с медными прядями, а голову венчает вязаная шапочка.
Марина собралась идти дальше, когда заметила в месиве жёлтых листьев нечто на высокой ветви. Подошла ближе, щурясь и силясь разглядеть, охнула.
На ветви висят ботинки, связанные шнурками, кеды и прочая обувь, по виду детская. Раньше видела такое на проводах в родном городе, то ли детвора шалила, то ли электрики. Но видеть такое, посередь леса, вдали от города...
Марина зябко передёрнула плечами, сделала три фотографии и заметила шарф повязанный на низкой ветке. Осторожно приблизилась и отпрянула, светлая ткань заляпана бурым. Листья у ствола разворошены, ими присыпана детская курточка, залитая кровью. Девушка задушено вскрикнула и зажала рот ладонями, оступилась и плюхнулась на зад.
Шарф затрепетал на ветру, вскинулся и Марина увидела мужчину на другом конце поляны. Высокий, одетый в чёрную водолазку и брюки, косматый.
Основание позвоночника сдавила ледяная лапа, Марина пискнула и попятилась, не поднимаясь, сгребая спиной вал из янтарных листьев. Незнакомец двинулся к ней короткими рывками, жутко покачиваясь. Ветер откинул волосы с лица, лишённого ярких черт, и девушку пронзил взгляд жёлтых глаз. Круглых, словно циркулем нарисованных, с крохотными зрачками-точками.
— Разве мама не учила тебя, не ходить одной? — Проскрипело существо, протягивая ладонь к Марине.
Пальцы шевелятся, как толстые паучьи лапы, длинные, с дополнительными фалангами и толстыми желтушными ногтями, с чёрной каёмкой грязи. Кожа красная от запёкшейся крови, осыпающейся бурой пылью.
Уголки губ существа потянулись в стороны, спрятались за ушами. Пасть медленно распахивается, обнажая алый зёв и два ряда острых зубов. По подбородку заструились красные ручейки, на Марину мощно дохнуло смрадом гнилого мяса и сырой земли. Она увидела собственное отражение в жёлтых глазах и завизжала.
Лапа ухватила за макушку сдавила и потянула в пасть... шапочка соскользнула и осталась зажатой в пальцах. Марина плюхнулась на землю и отойдя от ступора, на четвереньках бросилась в чащу.
У деревьев поднялась на ноги, сильно завалившись вперёд, едва не влетела лицом в широкий ствол. Ударилась плечом и кое-как выровнявшись побежала к машине, припаркованной на опушке. За спиной взвыло, сочно захрустела сминаемая под ногами листва.
Пару раз девушка ощутила узловатые пальцы на волосах, больно дёргало. Нарастает надсадный хрип и скрипучий голос, призывающий остановиться. В один миг она обернулась и увидела жёлтые глаза на пустом лице перед собой.
Она бежала, кажется, целую вечность, когда впереди появилась одиноко бредущая фигура грибника. Мужчина идёт с увесистой корзиной насвистывая под нос, услышав девушку, обернулся. Марина увидела сморщенное лицо и густые седые брови.
Старик охнул и выронил корзину, та ударилась о землю и перевернулась. На жёлтую листву выпал ворох детской одежды, Марина, начавшая открывать рот для крика о помощи, свернула в сторону, но старик прытко бросился наперерез, раскидывая руки. Не добегая, прыгнул в ноги.
Девушка ощутила толчок и режущую боль в колене, попытавшемся согнуться не в ту сторону. Земля прыгнула в лицо, скулу и лоб ожгло болью, под листвой прятался камень. Разум затуманился, Марина начала подниматься, поматывая головой. На спину навалился старик, вжал лицом в листья и сноровисто вывернул руки.
— Г-господин, я держу! — Воскликнул дед.
Марина замычала от ужаса и отчаянья, услышав потрескивающий голос над собой.
— Молодец, Тарас.
Тяжёлая лапа легла на затылок, обхватила, как яблоко и начала сжимать, вдавливая в землю.
***
На набережной реки Сочинки, рядом с железнодорожным мостом, раскинулся блошиный рынок. На белых простынях выложен потасканный временем товар, от книг с жёлтыми и растрёпанными страницами, до старых компьютеров. Народ вяло движется вдоль «лотков», останавливается, щупает диковины былых времён, перебрасываясь с торговцами шаблонными репликами.
Коротко стриженный мужчина, с покрытым шрамами лицом, одетый в белую футболку и джинсы, остановился возле древнего деда. На белом платке выложена детская одежда и довольно приличный фотоаппарат.
— Сколько? — Спросил мужчина.
— За шо? — Прогнусавил дед и утёр нос рукавом.
— За фотоаппарат. — С явным раздражением бросил мужчина. — Я что, похож на ребёнка?
— А хто ж тебя знает. Вдруг сыночку, али дочке обновку ищешь. Пять тысяч, милок, как от сердца отрываю.
Мужчина взял фотоаппарат, покрутил перед глазами, включил и хмыкнул, посмотрел на торговца.
— Вроде новый, дед, а где ты его взял?
— А тебе какое дело? Хде над там и взял!
Покупатель почесал особо толстый шрам, протянувшийся через левый глаз до середины щеки, хмыкнул, глядя в экран фотоаппарата, перелистнул фото. Глаза сузились, стали холодными. Дед настороженно огляделся, потянул руку отобрать камеру.
— Беру.
— Ась?
Мужчина сунул в ладонь старика пятитысячную купюру. Тот придирчиво оглядел деньги на просвет, довольно цокнул языком и спросил:
— Эм, милок, а где ж тебя так разукрасило.
Мужчина холодно ухмыльнулся и сказал:
— Я не помню.