Казалось бы, капитализм, который признал, наконец, право каждого индивида собственником – как минимум, собственной рабсилы, должен бы распроститься с принципом коллективной ответственности. В капитализме субъектом является в первую очередь именно индивид — капиталист именно за такое состояние и борется, чтобы атомизировать общество, потому что индивид на рынке труда является слабейшим контрагентом. Борьба капиталистов Англии против чартизма, пусть даже и самых примитивных, идеологически бессильных, даже рептильных организаций пролетариев есть проявление именно этой стороны частнособственнических отношений. Однако отказа от принципа коллективной ответственности не последовало, кроме как на словах. Буржуазные революции (именно они) выдвинули принцип коллективной ответственности по классовому признаку в качестве одного из основных принципов революционного права. Робеспьер, Дантон, Марат обосновывали кары против аристократов как симметричным применением принципа коллективной ответственности противниками республики, так и необходимостью лишить аристократию почвы для сопротивления.
Основное теоретическое достижение буржуазно-революционных идеологов состоит в том, что они дошли-таки до классовой теории и до классовой борьбы. В условиях обостренной классовой борьбы авангард класса мобилизует все силы класса, в силу чего выделить в классовой борьбе «комбатантов» и «нонкомбатантов» невозможно ни теоретически, ни практически. Головы аристократов, в значительной степени слабо представлявших себе собственную вину, катились в корзины с опилками , и никого из буржуа, отжимавших у аристократов поместья, обеспечивших себе должности и привилегии в буржуазном государстве, не смущало. Аналогично и сжигались деревни шуанов, не разбираясь, кто там как относится к кровопийце-помещику. Разбираться в таких тонкостях столь грубым правовым аппаратом, который имелся в распоряжении республиканцев, было просто невозможно. В общем, буржуазные идеологи провозгласили, что «кто не с нами, тот против нас».
Как ни странно, но именно этот тезис, провозглашенный либералами всего мира людоедским, есть условие перехода в революционном праве от коллективной к персональной ответственности. Единственным способом для аристократа или шуана избавиться от проклятия собственного происхождения или ярлыка роялиста – это активное участие в революционных мероприятиях. В таком случае он лично отвечал за свои поступки. Измена генералов из числа аристократов никак не сказалась на судьбе множества бывших феодалов-революционеров типа Лафайета – Лафайета, конечно, якобинцы хотели «женить на вдове», но не за факт принадлежности к первому сословию, а за реальные шашни с королевской семьей. Фактический раскол класса аристократов не позволял рассматривать активных революционеров из их числа как представителей сообщества аристократов. Фактически это был первый опыт революционного права, общего для всех революций, берущего начало в классовой структуре общества и ожесточенной классовой борьбе, доходящей до своего пика и связанной с коренной ломкой экономического уклада. Одним словом, принцип коллективной ответственности – это общий правовой принцип, применяемый в различных условиях, в которых личная ответственность так или иначе невозможна.
Обычно трактуется принцип коллективной ответственности примитивно — как форма террора, то есть устрашения. Однако с чисто правовой точки зрения это есть форма неотвратимости наказания, как бы цинично это ни звучало. Принцип хорошо сформулирован в известной фразе папского легата: «Убивайте всех, бог узнает своих». Так этот принцип, по сути, и трактовался в Хатыни и Сонг-Ми. Отказ от применения принципа коллективной ответственности подрывает основу любой правовой системы – принцип неотвратимости наказания. Стоит выбор – либо карать виновных и невиновных, в таком случае виновные будут наказаны 100%, или карать только виновных, что при практической невозможности выявить степень личной вины выливается в «не карать». Это обоснование опять-таки почерпнуто в буржуазном революционном праве, правда, обосновывалось достаточно робко – сам Робеспьер упирал на безусловную виновность всех наказанных, освобожденных же им собственноручно невиновных, попавших под трибунал, называл «патриотами», которых оклеветали. В принципе, вся борьба Робеспьера вокруг принципов работы Революционного трибунала как раз крутится вокруг проблемы обеспечения активного применения кар, невзирая ни на что и обеспечения трибуналу хоть минимальной компетентности. Впрочем, и кроме Робеспьера были в Конвенте сторонники вырезания аристократов под корень, невзирая ни на что. Несовершенство правовой системы, полицейского и судебного аппарата неизбежно выливается в эту форму реализации обычного террора любого государства (которое, собственно, для вооруженной защиты правящего класса и существует).
Прежде чем приступать к специфике пролетарского революционного права, требуется упомянуть об одной общей вещи, которой часто смущаются наивные левачки. Ни одно классовое общество не может функционировать без права. В силу этого мы можем говорить лишь о разных системах права в рамках одной формации, но не о бесправии как таковом. Право может быть военным, революционным, стихийно сложившимся, оккупационным, но отсутствовать совсем оно не может – правящий класс не может управлять без этого института. «Неработающее право», «бесправие» — это скорее категория моральная. Состояние «беспредела» — это короткий исторический миг, когда одна система ушла, другая ещё не устоялась. Например, на Украине в 2014 этот миг продолжался не более трех-четырех месяцев, затем какая ни есть, но правовая система сложилась вполне рабочая. Если формально декларируемое право не работает, это значит только, что декларируемое публичное право не соответствует фактическому праву. И опять же, именно Робеспьер обосновал этот разрыв как характерную черту революционного правительства, как работающего в чрезвычайных обстоятельствах, в котором писанные законы заменяются требованиями политической, военной, экономической необходимости.