Ответить не так просто. Одним кажется, что Россия великой была ещё с Руси, прибивавшей щит к вратам самого Царьграда или Московии со стояния на Угре. Припомнят какую-нибудь Ливонскую войну.
Другие будут истошно кричать, как принц Флоризель из мешка: «Где инструкции, чёрт возьми, покажите инструкции!» В смысле, где написано, что такое великая держава и проч. «Это не по правилам, почему вас трое?»
А их вообще не трое, а пятеро... И там всегда всё не по правилам. Точнее, по специфическим правилам. Вроде бы собрался клуб авторитетов на честный покер, но у каждого не только туз в левом рукаве, но и подсвечник у правого.
Несомненно, в числе главных, вспомнят о Петре Великом. Но Людовик-Солнце Петра и его Великое посольство у себя принять не захотел. Из глав перворанговых стран Петра принял император Священной Римской Империи Леопольд, разумеется, неофициально. Сама представляемая им династия Габсбургов вполне могла считаться наиболее влиятельной, но даже в рамках тогдашних понтов Франция Бурбонов стояла неизмеримо выше. Дипломатическая приветливость Леопольда была связана с некоторой общностью интересов в борьбе против Турции – не более. Впрочем, серьёзным союзником Австрии Россия тогда быть не могла. (Это при том, что и сама Австрия тягалась с Турцией еле-еле: совсем недавно была снята эпическая осада Вены.)
Сильно превозносимая Северная война была незначительной окраинной бузой из разряда вор у вора дубину украл, а провозглашение России империей – декларацией, над которой люди прыснули. В национальной истории роль и вес Швеции, как и личность Карла XII, всегда на порядок преувеличивали, дабы сделать тягомотную победу Петра весомее.
Та история с Австрией продолжилась при Елизавете.
В Семилетней войне (между Францией и Великобританией) Россия выступала державой второго (раз)ряда, и по её итогам, несмотря на комический захват Берлина, в клуб вошла не она, а Пруссия. Это к тому, что взятие столиц сегодня сильно переоценивается. Оно приобрело значение ближе к концу XIX века, но значимость факта оказалась обращена в прошлое. Комплиментарные национальные историки связывают провал русской попытки войти в клуб с переворотом Петра III, но объективности ради надо признать, что в клубе великих Россию не ждали. Никакая оккупация Россией Пруссии (или её части) была совершенно невозможна и не была бы признана державами. Сами русские самодержцы иначе как чудиками Европе не виделись. Их родовитость не то чтобы была под вопросом – такого вопроса даже не было. Выскочки/чудики – их статус, и никакая атомная бомба тут не подмогой. От того и появились на постоянной основе на русском троне ликвидные в дипломатических торгах «немцы».
«Не знаю, как при вас будет, а при нас ни одна пушка в Европе выстрелить не смела».
Мог ли такую фразу сказать молодым дипломатам канцлер Безбородко? Точно такую вряд ли. Хотя бы потому, что шла война против Франции – и шла вполне себе без России. Да и в самой Французской Революции как-то без России обошлись. А до того никто не спрашивал совета по поводу отделения 13 колоний: вскоре опять-таки без (объявившей нейтралитет) России против Англии действовала сплочённая европейская сборная. Впрочем, нет дыма без огня. Безбородко мог высказаться в том духе, что с какого-то момента Россия была обязана встревать в любой конфликт. То есть, не «при нас», а «без нас». Всё ж таки великая держава. №5. Из 5.
В самой России её статус в екатерининский период сильно преувеличивается: считается, что страна вошла в число мировых лидеров, и с ней все считались: «а что скажут в Питере?.. а в Москву звонили?» Это совершенно не так.
То есть, в число лидеров втиснулась, но еле-еле, под пристальным прищуром нейтралитета всей Европы, когда Первая Архипелагская экспедиция огибала континент. Втиснулась, выдавив Турцию, – державу срывавшуюся с той самой пятой точки строчки европейского чарта. И вцепились в её место. Это, конечно, несолидно. Мелкая затяжная война на далёкой окраине: историкам, по аналогии с Северной, надо бы её назвать Южной. То ли дело Пруссия в прошлую громкую (мировую, кстати) войну. Вошла, сорвав дверь с петель. Вышвырнула вместе с дверью державшую её с той стороны почтенную Испанию.
И – снова, снова Австрия.
Екатерина повезла толпу европейских дипломатов по Тавриде: показывать, чем она теперь богата. Территории и впрямь были огромны – чуть ни полстраны. С морем, степями, реками, горами... но без людей. И, следовательно, без денег. «Потёмкинские деревни» – это ведь не о домиках. Домишки-то с палисадами были самые настоящие. Но пустые.
С ответным инкогнито-визитом на сей раз прибыл австрийский император Иосиф II. Теперь Россия была ценным фланговым союзником, но порочный статус самой Екатерины – путчистки, узурпаторши и убийцы – был для официального признания не комильфо.
Людовик XVIII так Екатерину II за равную себе не признал даже неофициально. А ведь было это накануне её смерти. Она – вроде бы Великая – сделала уже всё, у неё реальная империя и история успеха, как у Джобса... А у толстозадого ботана – пятый айфон с треснутым стеклом А у него – ничего – ни страны, ни денег, ни короны. Едва-едва самопровозглашён. Но её признанием не озаботился. А всех других – попросил. Тогда Екатерина озаботилась сама и – признала! А прочие нет, выжидали, так как была неясность с юным Людовиком XVII. Возник дипломатический казус. Людовика упрашивали направить просьбу задним числом. А он всё не слал, гад.
Особые отношения с Австрией сохранились и при Павле, он дорожил признанием и понимал, что больше никто его за монарха первого ранга не держит. После восшествия на престол, на представлении дипломатического корпуса австрийского посла он приветствовал первым. Это несмотря на всю ненависть к материнским любимцам. Но Павлу одной Австрии показалось мало, и он взял быков за рога.
Всегда ощущавший в международных сферах дефицит собственной легитимности, он решил подпитать её покровительством ордену госпитальеров – лузеров и самозванцев без места, чести и совести (но с легитимностью), привыкших трясти фальшивыми бумагами на чужих торговых путях.
Между прочим, того самого Людовика XVIII он пустил к себе не из рыцарских побуждений, а из прагматичных. Приехал пожить – значит что? Под-рав-ня-лись! Не важно, что Людовик унизился. Тут всё относительно, следовательно, Павел возвысился. Само прибытие в Митаву главы главного дома Европы возводило русский императорский дом в число первых. По пятам за домом с некоторым отставанием следовала и страна.
Не следует думать, что главенство наций определялось тогда экономикой, торговлей или финансами. Мировая торговля только зарождалась, об экономике никто не имел никакого понятия. Даже число подданных значения не имело. «Социальный прогресс», «отсталость», «крепостное право» роли не играли: у всех было одно и то же. Квинтэссенцией могущества выступала (выпирала) армия. Крохотная ничтожная Пруссия была мировой величиной. Вторым фактором была культура: язык, мода, философия, литература, кулинария. Здесь с Парижем могла конкурировать только Вена.
Со стороны было очевидно, что Павел стремится занять неподобающее место, но от многочисленных попыток подставить ножку другим растянулся сам. Прикончил его варварский союз с узурпатором Наполеоном в противовес легитимисту Людовику. Это уже был знак «меня можно». С самим Павлом поступили показательно дико.
В общем, как ни крути, по-настоящему, вывел Россию в число великих держав Александр. Это было непросто. Нужно было не вползти ужом в замочную скважину Мальты или Корфу, а закатить кресло, Австрию и Пруссию вежливо попросить подвинуться. Англии подмигнуть (так, чтобы приняли за чудика, – приняли; потом кусали локти). Назойливую Францию вышибли; но тут же выяснилось, что за пределами коробки мир оставался мило французским, а внутри стал... упс... немецким. Но у немцев кроме французского, общего языка не нашлось, поэтому лузера вернули. Немцами в те годы не хотели слыть даже пруссаки.
На это у Александра ушло 15 лет. Но дело было состряпано надёжно.
PS. С Австрией у Александра тоже были многочисленные союзы. Вообще, на историческое поведение этой страны, к сожалению, безвременно покинувшей нас, надо обратить внимание тем, кто говорит о её предательстве перед Крымской войной. На самом деле, у кого этих самых исторических долгов больше – ещё посмотреть.