В Уссурийске, втором по значению городе и главном узле дорог Приморского края, есть огромный вокзал 1930-х годов. Но фасад его глядит в сторону центра, а за путями скрывается колоритная Железнодорожная слобода.
Её центр вытянут вдоль проспекта Блюхера. С юга её открывает путейская больница (1898):
Дом путейского врача Арестова (слева) и учительские квартиры (1906-07, справа), в 1925-26 бывшие Клубом железнодорожников имени Андрея Чумака:
За ними и сама школа (1886) с белёным торцом, одна из старейших на Дальнем Востоке:
Дальше по проспекту возвышается Четорик - так местные называли 4-этажку (1936), водвигнутую во времена Уссурийской области времена для железнодорожных специалистов:
А ДК Чумака переехал в бывшее здание школы-пансиона (1906), реконструированное под его нужды в 1925-26 годах. В 1990-х ДКЖД сгорел, а восстановлен был уже в качестве торгового центра:
В сквере между зданий с двух прошлых кадров одиноко стоит чёрный паровоз "Е(л)" под номером 629, в топке которого в мае 1920 года окончил свои дни молдавский дворянин, русский офицер и красный партизан Сергей Лазо, а с ним товарищи Всеволод Сибирцев и Алексей Луцкий. Смерть в огне мне кажется страшнее, чем любая другая, и я помню, какое жуткое впечатление эта история, тогда изложенная одной фразой в монологе учительницы, произвела на меня в 9-м классе. Тогда нам сказали, что это сделали японцы, ибо белые в 1990-х были уж слишком отбелены, а "самураям" к имиджу прирождённых садистов всё равно не привыкать.
Но тот имидж сложился скорее в 1930-е годы, в Нанкинской резне и военно-бактериологических лабораториях Маньчжурии. В 1920 же году японцы свергли красных, так глупо напавших на них в Николаевске, и арестовав Сергея Лазо на станции Муравьёв-Амурский (ныне станция Лазо) под Хабаровском, просто отдали его белым на суд.
Но кем были те белые и случайно ли Приамурское земство слыло в советской прессе не белым, а Чёрным буфером? Фраза "начали как святые, кончили как бандиты" не на пустом месте родилась: лучшие из белых полегли во ржи меж Волгой и Уралом и замёрзли в сибирских снегах, а выжившие за годы проигранной войны успели озвереть и возненавидеть тот народ, что выбрал красных. Да и были это в основном казаки с той же репутацией бесстрашных воинов и прирождённых садистов, что и самураи.
Более того, Лазо в своём страшном финале был не одинок: в Усть-Каменогорске казаки-анненковцы вполне достоверно сожгли в 1918 году местного большевика Якова Ушанова - только не в паровозе, а в пароходе: кажется, так на казачьи буйны головы действовало словосочетание "мировой пожар". И всё же в 9 случаях из 10 ближе всего к истине оказывается наименее драматическая версия, а здесь таковая гласит, что Лазо, Луцкого и Сибирцева белые доставили во Владивосток и там расстреляли, в топке паровоза на станции Эгершельд лишь уничтожив мёртвые тела.
Общим "героем" всех версий, однако, остаётся сам паровоз-людоед, хотя и его кое-кто ставил под сомнение: дело в том, что паровозы "Е" для Дальнего Востока строились в Америке, и большая их часть попала в СССР в 1940-х годах по ленд-лизу. Но не все: Ел-629 был построен и доставлен в Россию в 1917 году. А поскольку паровозы были очень нужны Советской России, мрачная расправа никак не сказалась на судьбе машины - так и работал "людоед" на благо Отечества вплоть до 1972 года, а там и списали его сразу же в памятник.
На лавочке у паровоза сидел молодой отец, как минимум меня не старше. Ребёнок спрашивал у папы:
-А зачем этат паявоз стоит?
-Это памятник революции, сынок!
-А зачем памятник?
-Ну вот смотри: и страны уже той нет, и революция никому не интересна, а мы на него глядим - и помним!
Дальше, кажется, ребёнок задал совсем уж философский вопрос "а зачем помнить?", но ответ отца слушать я уже не стал, догадываясь, что настолько прекрасным он не будет.
Напротив - похожий на отрубленную голову памятник Ивану Дуракову, другому революционеру, "зверским замученному белобандитами и интервентами" в 1921 году. На Дальнем Востоке, в отличие от большей части бывшего СССР, таким оборотам веришь: сюда белые отступили разобщённой и озлобленной толпой и позвали в свой дом интервентов, красные же пришли отлаженной военной машиной и вместо продразвёрсток принесли изгнание врагов и мир. За отрубленной головой же - бывший дом врача Фролова: кажется, здесь, на первой станции после Маньчжурии, где в те годы свирепствовала последняя на памяти человечества эпидемия чумы, путейские врачи были элитой.
За ДК Чумака - бывшее Железнодорожное собрание, построенное в 1918 году, когда железная дорога ещё жила своей жизнью, от сторонников и противников советской власти держа нейтралитет:
В сквере - Ильич в жесточайшей коррозии и забор из вагонной обшивки, отделяющий его от станции:
У перекрёстка со Слободской улицей, в створе которой и пересекает станцию путепровод, Никольск-Уссурийский (как город назывался до революции) вновь превращается в Ворошилов (как звался он в 1930-50-х годах):
По левой стороне проспекта Блюхера тянутся заборы, цеха и проходные локомотиворемонтного завода, а справа возвышается фасад Приморской сельхозакадемии:
Она была основана в 1947 году в далёком Ярославле, а в 1957 в полном составе и без разговоров отправилась в Уссурийск - мелиорировать и поднимать плодородную, но слишком влажную и просто непривычную советскому пахарю Приханкайскую равнину.
УЛРЗ же хотя и старейшее предприятие города (1893-95), а ничего старше брежневской эпохи я в его корпусах не разглядел. Возможно, первоначально железнодорожными мастерскими было здание на другой стороне улицы, ныне также принадлежащее ПСХА:
В целом же эта промзона просто на удивление живописна:
Дальше по проспекту Блюхера лишь пятиэтажки и деревянный барачник:
Но я шёл через них битых 2 километра, чтобы сфотографировать воинскую часть. Более точных источников я не нашёл, но на викимапии, от лица служившего здесь человека, сказано, что эту казарму построили в 1918-20 годах японцы как уссурийскую базу своей интервенции. Сомнительнее продолжение легенды о подземных ходах, что расходятся отсюда по всему городу, а воду из них так и не могут откачать с 1922 года, когда "самураи" ушли.
В пользу японского происхождения казармы говорит то, что стоит она уж очень необычно - гарнизоны в Уссурийске сосредоточены буквально на другой стороне города, да и для охраны вокзала эта часть далековата от него. В архитектуре, напротив, если и можно углядеть какую-то специфику - то лишь при очень большоем желании: на японское наследие Карафуто это здание не похоже ни единой деталью. О японском происхождении тех или иных военных объектов легенды ходят по всему Дальнему Востоку (дома 1930-х годов же частенько считают "построенными японскими пленными"), но надёжные подтверждения этих легенд мне не известны. Однако если всё же "японская" версия верна - то это действительно уникальный для России памятник:
Ныне здесь базируются передвижной танкоремонтный завод, и у проходной я издали заснял забавную витрину с танчиками. Хотелось подойти ближе, но военных за ту долгую поездку я уже достаточно раз злил...
Другие посты об Уссурийске.
Архитектура и достопримечательности.
Уссурийск как бывший областной центр.
Украинское прошлое Уссурийска.
Древние цивилизации на месте Уссурийска.