Братья и сестры! Что может быть утомительнее переезда из города на дачу? Порой боишься забыть что-либо необходимое, а в результате создаётся нагромождение вещей, и не знаешь, куда от них деваться. Почём зря накапливаются банки, склянки и прочий житейский скарб. По этому поводу и Чехов иронизировал…
Пожалуй, чудовищнее переезда только возвращение с дачи, когда приходится увозить в город уйму вещей и к тому же жаль покидать насиженные места…
Незабвенный сентябрь осыпается в Спасском,
Неужели же с дачи съезжать нам пора?
- писал Пастернак.
Кирилл со своей стороны тоже обитал на даче, дотянув до бабьего лета, и только что в октябре, когда ударят первые заморозки, готовился переезжать в Москву. Пора была чудесная, и дачу покидать не хотелось.
Правда находилась она не в Спасском, как у Пастернака, а в Хотьково под Загорском (ныне Сергиев Посад). Ещё в сталинские времена заслуженные люди, например, прославленные инженеры-конструкторы или светила медицины получали в Хотьково внушительные семейные наделы специально под дачи. Многие из этих известных людей со временем пострадали, угодив в жерло сталинских репрессий, однако некоторые дачи чудом не были отняты у семей пострадавших, а напротив были оставлены родственникам этих пострадавших. И теперь потомки исконных обладателей просторных дач незаслуженно блаженствовали на старых земельных участках. Меж тем несколько парадоксально в наши, казалось бы, более щадящие времена Кирилл не смог бы на свои средства приобрести огромную дачу в Хотьково.
Зато он успешно пользовался достоянием своих предков и чувствовал себя в Хотьково весьма вольготно. Безмятежно обитал на даче в один гектар. Такие дачи во время оно получали заслуженные деятели…
Что и говорить! Семьи, а то и целые родственные кланы, проживавшие на знаменитых дачах множество лет, за эти годы успели перезнакомиться друг с другом, и в частности у Кирилла давно сложились добрососедские отношения с Бурмагиными, жившими в том же Хотьково на соседней улице.
Правда, длительное знакомство Кирилла с Бурмагиными было палкой о двух концах. На Кирилла, который и так находился в чемоданном настроении, сосредоточено собирался в Москву, на Кирилла в добровольно-принудительном порядке (и совершенно некстати) «повесили» хозяйственную помощь Бурмагиным. Тот не смог отказаться (хотя внутренне клял Бурмагиных за «эксплуататорское поведение»).
Во что же был вовлечён Кирилл соседями по даче? Речь шла о старом, но просторном и вместительном сарае, который надлежало очистить от всякой рухляди. Для этого была мобилизована целая бригада молодых людей, включая Кирилла.
Денег всем постоянно не хватало, и Бурмагины разработали хитроумный план решения своих материальных проблем. Продавать фамильную дачу, понятное дело, никому из Бурмагиных не хотелось; однако остроумная идея Георгия Степановича, одного из представителей обширного рода Бурмагиных, заключалась в том, чтобы переоборудовать бывший сарай под жилое помещение и сдавать дачникам. И никакая жилищная комиссия не придерётся! Жёстко с применением серьёзных денежных взысканий контролировалось лишь несанкционированное строительство на дачных участках. А вот подо что используется сарай? Этот вопрос юридическому контролю пока ещё не подлежал. В сарае живут постояльцы, которые не платят налогов за съём помещения? Так поди докажи, что это не друзья Бурмагиных, которые совершенно бесплатно ночуют у них в благоустроенной сараюшке! Словом, затея была во всех отношениях удачная и практически неуязвимая со стороны фискальных органов.
Однако за переустройство сарая рабочим тоже надо было платить, и чтоб уменьшить расходы, предварительную работу по расчистке помещения, Бурмагины решили перепоручить Кириллу и иже с ним.
Сарай был безнадёжно заставлен старыми и безнадёжно ржавыми велосипедами, каким-то допотопным и уже пришедшим в негодность хозяйственным инвентарём, попадались какие-то даже фантастические предметы - например, сифон, необъяснимо пугавший Кирилла.
Виновницей многолетнего пребывания в сарае всех этих неисчислимых и зачастую совершенно бессмысленных предметов была старушечка Ольга Михайловна, одна из заметных представительниц рода Бурмагиных. У Ольги Михайловны был нерушимый принцип, можно сказать, была идея-фикс; она состояла в том, что «ничего нельзя выбрасывать», ибо всякая вещь, даже если она не пригодится в хозяйстве, ценна (вернее, бесценна) как фамильная память. Все почему-то неукоснительно слушались Ольгу Михайловну - и вот плачевный результат!
Теперь, когда вопрос о сарае встал ребром, Ольгу Михайловну с большими трудами удалось урезонить, и то лишь отчасти. Отчасти же просто в силу преклонного возраста Ольга Михайловна уже страдала склеротическими расстройствами, и не могла точно уследить за всем происходящим.
Например, она могла дважды переспросить, какой сегодня день недели, или даже путаться в именах многочисленных родственников, населявших просторную дачу.
Однако же, чтобы вконец не расстраивать старушечку, Бурмагины вынуждены были по возможности не выбрасывать старые вещи, а перераспределять их по другим местам просторного дачного участка, благо такая возможность имелась. Хотя бы отчасти.
И Кириллу пришлось изрядно попотеть. Процессом неуклонно руководил Георгий Степанович. Сделай то, сделай это! - не обинуясь, говорил он Кириллу. И Кирилл молчаливо делал. Внутренне охал, но делал.
Однако когда по окончании хозяйственных работ молодых людей пригласили на чай к Бурмагиным, Кирилл невероятно обрадовался. Дело было к вечеру, несмотря на бабье лето, уже холодало, и согреться чаем, уютно посидеть в знакомой компании было очень кстати. Чай был своего рода бонусом.
Правда, Кирилла подспудно смущало одно мелкое обстоятельство. К чаю подали не совсем постную пастилу, а сегодня был постный день. Однако Кирилл мысленно решил вместе со всеми позволить себе небольшое отступление от Устава.
К тому имелось множество пёстрых, но взаимосвязанных причин…
Прежде всего, сегодня был праздник, пусть он и пришёлся на среду. Сегодня было 21-ое сентября, День Рождества Богородицы. Кирилл даже успел спозаранку съездить на электричке в Сергиев Посад, бывший Загорск, и от начала до конца отстоял раннюю литургию. Правда, сие казалось не обязательным, так как в монастыре обедню служили едва ли ни по нескольку раз, можно было отоспаться и прибыть к восьми на позднюю обедню. «Но именно с раннего утра у меня ясный ум, а в более поздние часы - какая молитва!?» - мысленно посетовал Кирилл и всё-таки выдрал себя за волосы из утреннего сна на раннюю литургию. В Сергиевом Посаде Кирилл сподобился приложиться к мощам преподобного Сергия Радонежского. Формально такая возможность оставалась и в более поздние часы, но к святыне выстраивалась большая очередь, отстоять которую Кириллу было попросту невмоготу, тогда как с раннего утра народу было немного, и доступ к мощам Преподобного был открыт.
Вернувшись на дачу, Кирилл долго отсыпался, а во вторую половину дня на него обрушилась неожиданная работа на даче у Бурмагиных.
На даче спят,
- писал Пастернак. Испытав оное сладостное состояние, Кирилл практически вынужден был вскоре впрячься в повседневную работу.
Осенью дни короткие. Уже смеркалось… К вечеру холодало, и Кирилл не мог отказать себе в удовольствии выпить с Бурмагиными чая. Ему предстояла езда в вечерней электричке, и надо было во что бы то ни стало согреться.
Денег заказать грузчиков для переезда с дачи у Кирилла не было, и он поэтапно перевозил накопившиеся на даче вещи в Москву электричкой. Правда, на даче до победного конца оставалась мать Кирилла, благочестивая старушка.
Бросать её на даче не хотелось, но мама Кирилла со своей стороны упорно не стремилась в Москву до окончания бабьего лета, к тому же родительницу Кирилла охранял внушительных размеров волкодав, пёс по кличке Дикарь. Существо до крайности свирепое. Дикаря ужасно боялись все, включая Бурмагиных, хотя в принципе пёс был натренирован «не лаять на своих». И Кирилл понадеялся, что если даже друзья и соседи по даче напуганы, то уж ворам Дикарь точно спуску не даст.
Мама Кирилла в свою очередь совершенно не боялась воров и, учитывая перманентное состояние всеобщего безденежья, смеясь, говорила, что де у них брать решительно нечего, и любые непрошеные гости будут разочарованы. Так что опасение быть обворованными надуманно…
В результате Кирилл периодически буквально «зависал» между Москвой и дачей, в случае чего надеясь на Дикаря.
Устав от долгой работы в сарае и предвкушая не ближний путь, Кирилл в конце концов, соблазнился чаем и пастилой к чаю, тем более что сегодня был праздник и вечер среды, которая плавно переходила в четверг - скоромный день. («Ну что там пастилы поесть, когда уже практически наступил четверг?»).
К тому же Георгий Степанович кое-как пробубнил молитву перед чаепитием, и после молитвы ничтоже сумняшеся вкушал пастилу, так что Кирюша, гость Бурмагиных, решил, что «нельзя быть святее Римского Папы». Если уж Георгий Степанович произволяет в среду пастилу и при этом крестится, не понятно, почему Кирилл должен быть святее Георгия Степановича.
«В советские времена религия была под запретом, однако те, кто отваживались преступить этот запрет и не стеснялись публично заявить о своей вере, не гундосили, не бубнили правила перед едой кое-как, а читали его внимательно. Ныне же, когда, казалось бы, православие снова в чести, для многих оно стало простой формальностью, и порой даже трудно понять верующий человек или нет. Иные долдонят молитвенные правила просто для проформы»,- невольно подумалось Кириллу.
На даче Бурмагиных сиял уютный зелёный абажур, за чаем было ужасно весело, но застольные разговоры то и дело досадно сбивались на денежную тему. Например, один из молодых людей, ранее принимавших участие в разгрузке сарая, со смаком рассказал, что в славном Петербурге какие-то кондитеры-остряки выпустили пряник со словами известного официального деятеля «Денег нет, но вы держитесь». Однако вскоре этот пряник запретили к продаже…
Несмотря на то, что слова официального лица, что денег нет, были сказаны года два назад, они были по-прежнему актуальны. И за чайным столом последовал дружный смех…
Отдохнув за чаем и успев попрощаться с матерью, Кирилл направился к железнодорожной станции. По пути в результате съеденной у Бурмагиных пастилы он внезапно почувствовал острую кишечную боль. Она напомнила Кириллу о том, что он всё-таки не соблюл постный день. «Вот так Бог меня не забывает» - в страхе подумал Кирилл.
Он начал понимать, что и ремонт сарая, и чай у Бурмагиных, и вечерняя электричка - это всё внешние обстоятельства, которые не должны отвлекать от главного. И значит, не должны отвращать ум от церковного Устава. Ведь пост придумали не для того, чтобы люди не употребляли в пищу тех или иных биологических веществ, пост искони существует потому, что те или иные биологические вещества, например, млеко - принятые пусть в малом количестве - питают в нас те или иные страсти. «И внезапная боль в животе мне об этом напоминает» - остро почувствовал Кирилл, с сокрушением памятуя о своих многочисленных грехах (разумеется, не только о мелком нарушении поста).
А между тем, откажись Кирилл от чая и пастилы, он бы возможно возгордился, возомнил бы себя лучше Георгия Степановича - иначе говоря, впал бы в противоположный грех.
Братья и сестры! Как же трудно спастись! И хотя мы прилагаем к тому, пусть точечные усилия, спасаемся мы не собственными потугами, а стяжанием смирения и милостью Божией. Однако внутреннее бодрствование и наши малые усилия благопотребны на тернистом и непростом пути в тесные, но спасительные Врата.