Знаете, только сейчас, вставляя эту мимишную картинку, я поймала себя на мысли, что у меня нет таких фотографий с папой. И кажется не было. Может виной тому 90е, когда камеры были только у богачей, а может то, что по настоящему нас сблизила папина болезнь.
Мы не были близки никогда. Кажется, только в беде, мы познакомились впервые. Начали узнавать друг друга с каким то странным трепетом и опасением. Это было сложно, но ситуация не оставила нам выбора... Уже больше года прошло с начала папиной болезни, и ровно столько прошло с момента, когда мы стали друзьями. Хорошо то, или плохо, но папой с дочей мы не стали, мы стали партерами в борьбе. Я беру на себя больше, процентов 80% забот по договоренностям со врачами, записями и прочему, а папе остается 20- просто быть послушным пациентом. Папа не благодарит меня за то, что я делаю. А это делает меня взрослым, самостоятельным игроком в этой страшной игре с медициной. Кажется, что его не беспокоит то, что я беру слишком большую ношу, это воспринимается как то спокойно, как в порядке вещей. Будто два друга пошли в лес, один из них устал нести корзинку и подал другому.
Временами у меня сдают нервы, и я пытаюсь заставить его участвовать чуть больше, но он говорит, что лучше меня сделать не получиться и правильнее продолжать мне. Я не отказываюсь. Я тяну эту тележку и не жалуюсь никому, кроме психологов Ясного утра. Порой нервы сдают и у папы, и тогда начинается пожар. Мы ссоримся и не выбираем высказывания, переходя все границы общения ребенка и родителя. Ссоримся, как друзья. А потом миримся, потому что деваться нам друг от друга некуда. Папа уже больше года меняет больницы и диагнозы. Он очень устал. Врачи в разных больницах искололи биопсиями практически все тело, ложили и в онкодиспансеры и в реанимации и в травматологии. Не один из врачей нам до сих пор не смог поставить диагноз, а это значит, что кататься нам на плацкартах еще долго. Папа не смог сходить на рыбалку этим летом, собрать грибы и ягоды, посадить картошку...Он даже на работу не выходил целый год и видимо уже не скоро выйдет. Мне жалко его до слез, но он об этом никогда не узнает, при нем я веду себя словно оловянный солдатик, лишь иногда позволяя такую слабость, как расстроенное лицо.
На днях Папа мимоходом сказал, что живет ради меня....