— Юрист. Бухгалтер. Стоматолог. Вот нормальные профессии. Какой поэт? Как им вообще работать? Кто тебе за рифмы будет платить? Нужна нормальная профессия, чтоб не как я, в бедности всю жизнь, — сказала мама.
Это ее ответ на мой вопрос, не против ли она, если я после школы пойду учиться на филологический, на поэта.
Мама не желала мне зла.
Наоборот.
Настрадавшись от безденежья, она отчаянно спасала меня от этой беды.
Мама боялась старости и бедности.
Именно этого тандема.
В молодости бедность — естественна: человек только начинает жить, разгоняется, впереди много сил и возможностей.
А в старости бедность — это почти приговор.
Но вот у мамы так получилось, что с возрастом накоплений никаких не случилось, а случились только финансовые проблемы, которые никак не решала пенсия.
Я, тогда ещё школьница, жила с мамой в соседней комнате и питалась этими флюидами страха. Этот страх — о будущем и о деньгах, которых вдруг там, в будущем, не будет, мама передала мне по наследству.
Я выросла во взрослую тётю, нарожала детей. Страх мой никуда не делся, и даже многократно обострился, особенно после того, как моя дочь заболела менингитом и потеряла слух.
Мы сделали ей высокотехнологичную операцию, вернули 85% слуха. Теперь у нее на ушках — речевые процессоры, а внутри, под кожу, вшиты электроды, имитирующие слуховые нервы.
Всё вместе это — электронный слух.
И это — недешевое удовольствие.
Если комплектующие выйдут из строя или, не дай бог, что-то случится с нашими съемными «ушками» (однажды снятый речевой процессор, например, у нас чуть не утащила большая птица) — то мы попадём сразу тысяч на 300 рублей.
Это на одном ухе. А их — два. Это 600 тысяч.
Плюс занятия с хорошим сурдопедагогом, которые необходимы ребенку.
В общем, нужно, в идеале, чтобы миллиончик лежал где-то на счету и грел душу своим наличием.
Тогда я бы ощущала себя готовой к форс-мажорам.
Жизнь — она... ну как море. Оно разное каждый день. Вчера — шторм. Сегодня — штиль. И финансовая подушка — это как спасательный жилет. В нём можно резвиться в штиль, а в шторм — он не даст тебе утонуть.
Но спасательные жилеты не выдают вместе с паспортом. Их надо зарабатывать.
В идеале — заработать некую сумму, наличие которой гасит страхи о будущем: а вдруг пандемия? А вдруг кризис? А вдруг деноминация какая-нибудь?
Не волнуйся — ты ж в жилете.
Для меня жилет — это миллион. Которого у меня нет.
Но очень хочется, чтобы был.
Я писатель и зарабатываю деньги книгами.
С каждой проданной книги я имею роялти. Роялти — это процент с продажи.
В среднем, это рублей 20.
Не густо.
Если меня не станет, эти деньги будут получать мои дети. Поровну.
Но эта мысль меня греет слабо.
Это не те деньги, на которые мои дети смогут прожить.
Особенно дочь, у которой электронный слух и которой особенно нужен этот «жилет».
Я часто думаю о будущем и на меня накатывает страх. Страх за детей и за будущее.
Мам, привет.
Страх — это точка роста.
Надо в него войти, прожить и приручить. Так говорят психологи.
Я вхожу в свой страх.
Ну, вот мои дети выросли и, не дай Бог, не нашли себя в этом мире. Ну, вот им не полюбились инстаграмы и тиктоки, они не умеют себя продавать, не умеют быть дерзкими и пробивными.
А я — старенькая, у меня крошечная пенсия. А муж... тоже что-нибудь такое.
Когда я думаю об этом — вздрагиваю и гоню от себя эти мысли.
Скажите, это только у меня такие страхи? Или со мной всё нормально, и вы тоже думаете об этом?
У вас бывает такая рефлексия про жизнь, про деньги и про завтра?
А лучше, ответьте, пожалуйста, анонимненько на вопрос: