Вначале будет прелюдия. Недавно совсем, прочитал я два комментария. Один комментатор одобряет, что я описываю самые обычные дежурства с множеством эмоций. Другой недоумевает, мол к чему это описывать обычную скоропомощную работу с такими избыточными эмоциями? И мне хотелось бы напомнить уважаемым коллегам, что я, вообще-то, врач-психиатр и привык к вызовам профильным. Вроде как должна же профильность-то соблюдаться? То, что я описываю в своих публикациях, для меня как раз и не является обычным. Вот представьте себе, что вы трудитесь на линейной общепрофильной бригаде. Явились вы на смену. При этом, ничто не предвещает беды. И вдруг, внезапно, без всяких предупреждений, вам начинают давать исключительно психиатрические вызовы. И так на протяжении всей смены. Ну или, хотя бы, полсмены. Это будет для вас обычным дежурством? Вы не будете его описывать эмоционально? Думаю, что все-таки будете. И, скорее всего, в эмоционально-нецензурной форме. Но только не подумайте, что я, дундук этакий, требую абсолютной профильности и мне абсолютно наплевать на взаимовыручку. Ведь я ж не зверь какой, понимаю, что если абсолютно все бригады в работе, а вызов экстренный, то конечно же, без вопросов возьму его. Или к примеру, едем мы без пациента, а в пути встречаем ДТП с пострадавшими. Даже без лишних вопросов, остановимся и сделаем все, что положено, а при необходимости и медицинскую сортировку проведем.
Ну а после прелюдии что начинается? Правильно, начинается людия. Итак, начну, как в плохих романах. Ничто не предвещало беды… Но, в один не прекрасный летний день, старший врач нашей смены Дима Кураев, скоропостижно ушел в отпуск. А одновременно с ним, туда же отправилась и Надежда, диспетчер, распределяющий вызовы по выездным бригадам. И вот началась наша осиротевшая смена. Нет, до пересменки все было хорошо. Старший врач и заменительница Надежды были людьми опытными и знающими. Моя любимая профильность соблюдалась безукоризненно. А вот после 20:00, мы все вздрогнули. «Все» - это не только наша психиатрическая бригада, а именно все бригады. Старшим врачом заступила Ольга Юрьевна, врач БИТовской бригады из другой смены. Женщина молодая, душевная, а в тоже время серьезная и ответственная. Вместо Нади – фельдшер по приему вызовов Алевтина Михайловна. Дама не молодая и тоже не менее серьезная. Но, их общая беда заключалась в том, что они впервые в жизни исполняли эти обязанности. И вот, только-только пробило 20:00, нам, психиатрической бригаде прилетел вызов: «Ж., 23 г., гинекологическое кровотечение. Беременность 12 нед.». Ну, поднимаюсь я, значит, на разборки в диспетчерскую. Спрашиваю Алевтину человеческим голосом, мол, что это за непотребство вы мне всучили? Уж не ошиблись ли? А та как рявкнет, как заорет: «А не xep вам тут прохлаждаться! Привыкли тут! Все бригады пашут, а психиатры особенные, что ли? Вы – врач, вот и берите без разговоров!». Я к старшему врачу иду, к Ольге Юрьевне. Так и так, мол, беспредел творится! А та мне и отвечает: «Ладно, Юрий Иваныч, ну уж один-то вызов сделайте! Мы не имеем права уже назначенный вызов другой бригаде передать». А я же понимаю прекрасно, что врет она самым откровенным образом. Все можно переделать. Вот только и сам-то я не умею… Ладно, поехали. Ничего там жуткого для нас не оказалось. Не кровотечение у больной было, а кровянистые выделения. Но все равно в стационар свезли с угрозой прерывания. По рации докладываю, что «Шестая свободна». А мне, почти без паузы Алевтина передает своим скрипучим голосом: «Пишем шестая. Адрес такой-то, Ж., 37 л., задыхается». Еле записать успел. Потом спрашиваю культурно, мол, вы долго беспределить-то будете? А та и разговаривать не хочет. Орет, мол, езжайте без разговоров и точка! Понятно, что по рации как-то не принято перебранки устраивать. Да и не положено это. Ну, думаю, ерунда какая! С чего молодая женщина задыхаться может? Небось расстроилась отчего-то и заистерила. А вот и хренушки! Оказалось, что женщина совершенно спокойная, рассуждает здраво, какие-то психотравмы отрицает. А задых-то, чувствую, что не психогенный у нее… Тут в башке у меня созрело: а может, тромбоэмболия ветвей легочной артерии у нее? А что? Катаральных явлений нет, в легких единичные сухие хрипы проскакивают. А давленьице низковато, сатурация недостаточная – 93%. По анамнезу пытать начал, но хронические заболевания отрицает категорически. Единственное, что внимания заслуживает - противозачаточные таблетки принимает. Попросил Толю ЭКГ сделать. Смотрю на ленту внимательно. И медленно соображаю. А откуда скорости-то взяться, если я психиатр уже не первой свежести? Нет, все «криминальное» типа острого коронарного синдрома и блокад я сразу исключил. Но вроде как есть нарушения по малому кругу, экстрасистолы единичные проскакивают… . Хотел было в терапию с пневмонией свезти, да как-то не чувствуется пневмония-то… В общем, больше размышлять не стал, а решил перестраховаться. Оказали мы помощь по стандарту ТЭЛА. Потом в областную свезли. Дежурному доктору в приемнике объяснил, что, мол, не судите строго, я - психиатр, не мой это вызов. Но тот отнесся хорошо, говорит, что все правильно мы сделали. А уж есть ли тромбоэмболия точно, они смотреть будут. В общем приняли у меня больную без лишних разговоров.
ТЭЛА - тромбоэмболия легочной артерии.
Признаюсь коллегам, что в данном случае я попросту действовал по интуиции. К сожалению, а может и к счастью, психиатры далеко не каждый день имеют дело с чем-то похожим на тромбоэмболию ветвей легочной артерии.
Ну, думаю, уж теперь-то точно все. Но вот все да не все. Алевтина, зараза такая, дала вызов наш: «М., 28 л., психоз, не учетный». Приехали. Оказывается, психоз-то отравлением спровоцирован. Сожительница сквозь слезы рассказала, что нажрался наш пациент одного дешевого противосудорожного препарата, недавно совсем. Мы, по оставленной на столе упаковке, насчитали двенадцать таблеток. А заодно увидели еще початую пластинку другого препарата, сильного успокаивающего и тоже противосудорожного. Там не оказалось пяти таблеток. Вы думаете, бедолага решил с собой покончить? Или кайф поймать? И не угадали вы ни одной буквы в этом слове! Он таким образом решил из длительного запоя выйти, чтобы на лечение не тратиться! Ну и что же сам больной? А этот господин, сидит на диванчике с открытыми бессмысленными глазами и повторяет одно и тоже: «Ну надо же, а? Ну надо же, б…дь? Ну надо же…». И периодически кулачонками машет, быстро-быстро так, вроде как боксирует, только уж больно смешно у него это получалось. На контакт не идет вообще. Он где-то в своей реальности. А нам было не до смеха. Давление кое-как померяли: хорошее. Пульс нормальный. Уже радует. Но, надо же еще и желудок промывать. Обязательно надо. Иначе врач приемного обязательно «настучит». Это уже известно. Седировать его? Но боюсь вообще в кому вогнать. Короче говоря, желудок мыли с применением силы, роторасширителя и такой-то матери. В промывных водах – только небольшое количество переваренной пищи. Никаких таблеток. Правда, после этого орать и боксировать он прекратил, только слегка какой-то мотивчик подвывать начал. Видимо, понравилось. И только после этого, сожительница, скромно опустив глаза, призналась, что таблеток он накушался более четырех часов назад. Почему сразу «Скорую» не вызвала? Думала само пройдет… С капельницей увезли в терапию по месту жительства. Доктор приемного отделения осталась удовлетворенной. Нет, не вновь поступившим пациентом, а выполненным нами промыванием желудка. Тем более, что сожительница пациента подтвердила все наши действия интенсивными киваниями головой.
А время-то уже ночь глубокая…. С самой пересменки нас на Центр так и не запустили. Уже и пожрать хочется и чайку попить. Но Алевтина не спит, зараза, никого на подмену себе не посадила. Сама орет в рацию: «Шестая, пишем вызов! Адрес такой-то, возле магазина «Продукты», мужчине плохо!». «А как плохо-то? – уточняю». «Приедете – увидите! – отрезала Алевтина». Еду нервничаю, фельдшера и водитель уже матерятся в голос. Подъехали. Уж не знаю, плохо ли было мужчине бомжеватой наружности. Он весьма комфортно расположился в грязной лужице и подложив ручку под щечку, мирно спал, похрапывая и воняя мочой. Осмотрели. Видимых телесных повреждений нет. Попробовали в чувство привести, да куда там! Значит, грузим и везем в вытрезвитель. На носилки постелили простынку одноразовую. Вся машина сразу мочой провоняла. А потом, что-то мне уж очень непонятно: еду я в кабине, окошко в салон закрыто. А воняет все равно. Странно как-то. Смотрю на свои руки, а на манжете халата – след какой-то подозрительный. Понюхал: японская мама, так это же от меня сейчас воняет-то. Видимо, пока мужика-то грузили, я и вляпался в грязь, смешанную с мочой. В вытрезвителе тщательно замыл манжет с каким-то жидким мылом, пахнущим ландышем. Вернулись в машину.
- Центральная! – голосом маньяка ору в рацию.
- Слушает Центральная! – отвечает мне писклявый девичий голосок. Вроде бы Маша с приема вызовов. Все-таки, Алевтина, зараза этакая спать завалилась, девчонку вместо себя посадила.
- Шестая свободна и прямо сейчас едет на Центр! – тоном, не терпящим возражений прорычал я.
- А вы сейчас где, Шестая? – пропищала Маша.
- Мы сейчас у вытрезвителя! – отвечаю.
- А что вы там делаете? – задала Маша вопрос на засыпку.
- Машенька, не зли меня, пожалуйста! Сейчас приедем на Центр и обо всем с тобой поговорим! – прекратил я разговор, и мы взяли уверенный курс на «Скорую». Пока ехали, запах ландыша от моего халата испарился и вновь появилась вонь мочой. Б…дь.
Злой и вонючий, пришел я к диспетчерской.
- Юрий Иваныч, а как вы в вытрезвитель-то попали? – спросила Маша.
- Видите ли, Маша. Каждую смену, поздно ночью, наша бригада приезжает в вытрезвитель и устраивает там безобразные оргии с пьяными, грязными и обоссанными бабами. Вы удовлетворены моим ответом?
- Ну Юрий Иваныч! – Заканючила Маша – Ведь в компьютере не отмечено где вы были!
- А вот это, Машенька, уже не мои трудности! Я вас за компьютер не сажал! – отрезал я и пошел спать.
Ворочался в койке чуть ли не час, про себя возмущаясь доселе невиданным бардаком. Под конец смены поступил еще вызовок «Ж., 78 л., психоз, не учетная». Бабушка живет с зятем и дочкой. Ухоженная, опрятная, пышненькая старушка. Условия жизни прекрасные. А бабушка плачет, жалуется, что не кормят ее, продукты крадут, газом травят. Вот новую ночную рубашку зять украл, а до этого новые трусы, всего лишь один раз заштопанные, продал, гад этакий… Для принудительной госпитализации оснований нет. Зять с дочкой люди серьезные, адекватные. Дал им рекомендации, но обнадеживать не стал. В данном случае обнадежить – значит соврать. А это, мягко говоря, не этично.
Вернулись с последнего вызова, понес я карточку сдавать, а тут ко мне Алевтина выходит собственной персоной и со слезами на глазах. Тыкает мне в плечо кулачком и говорит дрожащим голосом:
- Слушай, Иваныч, ну ты уж это… ну не говори ничего на конференции-то! Ведь черт меня дернул сесть на это место… Да больше ни в жисть, никогда больше! Не говори Иваныч, ладно?
- Да ладно, говорю, Аля, никому я ничего не скажу, все я понял, не переживай, отдыхай иди, а то еще гипертонический криз схлопочешь!
- Спасибо, спасибо тебе… Ну я и дура… - прослезилась Алевтина и скрылась в глубинах диспетчерской.
А на конференцию я в этот раз не пошел. Ну ее на хрен, только душу травить. Вместо этого, собрались мы с ребятами, и пошли домой к нашему водителю Валере стресс снимать. Да, от Ирины я потом получил, конечно, но стресс-то уже снят! А потому, все было хорошо!
Не забываем ставить лайки и подписываться!
Уважаемые читатели, если не трудно, понажимайте, пожалуйста на рекламу, которая справа и внизу от статьи! Заранее спасибо!