Моя деревенская жизнь продолжается, я, как дерево листьями, обрастаю наблюдениями и выводами. Например:
То, что прекрасно утром при свете солнца, пугает в кромешной тьме в восемь часов вечера. Утром, особенно если день солнечный, деревня и прилегающие к ней поля радуют глаз, поднимают настроение, дарят покой. Тишина окружает тебя, окутывает, несёт на руках в поле. До звона в ушах. До боли в груди. А вечером мы ходим на прогулку в кромешной тьме. Фонарей в нашей части деревни нет, и будут нескоро. К цивилизованному участку ведёт извилистая песчаная дорога длиной в километр, примерно. Вот и идёшь, не видя под собой дороги, а с двух сторон висит плотный серый туман. А над туманом – звёздное небо. Тоже, в принципе, красиво. Но от чего-то страшно. И та же самая тишина, что была так чутка и заботлива утром, ловит тебя в кольцо своих рук, и ты перестаёшь воспринимать себя частью мира. Становишься частью сюрреалистичной туманной тишины.
Состояние просветленного дзена заканчивается вопреки месту свободы и силы, в котором находишься. И вот ты снова белка в колесе. Колесо менее зависимо от внешних обстоятельств – чай не город – а всё одно: колесо оно и в Африке колесо. Встал с утра, и побежал по привычному кругу. Не вырваться. Сегодня с утра проснулась с такими строками:
А жизнь заходит в колею -
И хоть верёвку мыль
Варю еду: твою, свою
И растворимый кофе пью
И сочиняю быль
Любимый друг мой шерстяной,
Вот почему всё так?
Я снова мучаюсь виной
Несу полвека за спиной
И отгоняю мрак
Вернувшийся в мой хрупкий мир
Окутавший дома
Молитвенник затёрт до дыр.
Зато у нас в деревне пир,
А в городе - чума
Сейчас я встану, выйду в круг
И до ночи кружить
Любимый шерстяной мой друг
Коснись моих дрожащих рук
Согрей хоть часть души
Я и правда купила банку растворимого. Если первые дни меня вдохновлял процесс варки кофе, аромат, цвет, запах, вкус. То теперь уже не то. Насыпала две ложки суррогата подороже в кружку, залила кипятком – сойдёт! Начинала тут жить, как человек, а теперь снова - белка, робот, существо, которому «сойдёт и так».
Про одиночество молчу. Чего о нём говорить? Говорила уже. Я, в принципе, умею быть одна. Достаточно цельная натура. Но иногда и нас, цельных, пробивает. Чтобы поговорить не в одни ворота, 1:0, я : собака. Чтобы кто-то отвечал. На днях приезжала, условно говоря, родственница. Племянница. Не ко мне, к Дину. Отец её привез-увёз. Но хоть поболтали, погуляли, фотосет сделали в тренде ghost. Ей 14, мне 48. У меня всё.
Когда я говорю такие словосочетания, как «кармическая дочь», «условно говоря, племянница», «типа брат мой», «вроде как сестра», - это я всё о людях, которые по крови мне никто, но в процессе жизни стали ближе, чем родственники. А с родственниками, кстати, мне как-то не очень везло и везёт. У меня брат двоюродный в Москве журналист, карьеру делает. В смысле, делает хорошо. Перспективно. Но мне с него толку нет. Когда он только собирался переезжать в столицу, я жила у парня, а сын мой снимал комнату в общаге. Дядька мой (отец брата) попросил помочь на первых порах, принять. Нам его было особо некуда принимать, но сын сказал: «Пусть приезжает, я посплю на полу, в чём проблема?» Это моё воспитание, моё влияние: «Сам пропадай, а товарища выручай». Брат не воспользовался нашим щедрым предложением ютиться в комнате, выкрутился сам. Сейчас у него всё прекрасно.
- Брат, замути мне интервью. – говорю я ему. – Ты журналист, и уже достаточно влиятельный.
- А какая тема-то для интервью?
- Да просто интервью с писателем.
- Не-ет, вот если бы хайп какой…
- Ну, и иди в жопу.
На этом общение прекратилось.
Меня очень греет то, что вы читаете мои произведения. Спасибо вам огромное. Я получаю комментарии, которые в очередной раз подтверждают то, что дорога мной выбрана верная. Я и раньше это знала, но всё равно – спасибо! У меня есть любимое дело, у меня есть самые лучшие читатели, у меня есть моя драгоценная собака. Я почти счастлива. Но интервью всё равно не хватает. Каждый писатель хочет дать интервью. Спит и видит, как он его даёт. Я бы хотела дать интервью Дудю. Он мне не очень нравится, как интервьюер. Вот, как автор документальных фильмов – очень. Что же касается интервью: если гость у Дудя интересный – интервью огонь. Если тухлый – то и программа получается скучная. Со мной было бы не скучно, интервью получилось бы огонь. Отвечаю.
Я всё чаще стала задумываться, - хоть и зря, конечно, - чем закончится эта моя деревенская история? Не сойду ли я тут с ума? Если взять всё пережитое мной, хватит на десяток пациентов дурдома. Но я с ума не сойду. Ну, вот не дал мне Бог такой лазейки – убежать от реальности в мир грёз, галлюцинаций и голосов! Не способна я сойти с ума. Иногда думаю: «… а жаль!»