Я прочёл:
«…эта пара словно вышла на прогулку из эфемерного мира» (https://www.art-helicon.ru/rus/asp/artic/zajtsev.htm?_openstat=ZGlyZWN0LnlhbmRleC5ydTs4MzM2NzI3OzMwODQyMzU5Njt5YW5kZXgucnU6cHJlbWl1bQ&yclid=6083331028403118642).
А написано было – к крошечного размера репродукции, которую нельзя было увеличить, кликая на неё.
И было не понятно по ней под воздействием процитированных слов, это по небу или по чему идёт девочка с собакой.
И я стал искать увеличенную репродукцию.
И наткнулся на что-то похожее насчёт эфемерного мира.
И понял, что это у художника не случайно – с эфемерностью. И что-то со мной стало. Я понял, что столкнулся с чем-то, словами невыразимым. Чего я так долго ждал в современных художниках и не находил и не находил.
Страннейший вид сверху… в чащу зарослей… и не понятно: справа вода, вроде должна быть… а нарисована не водой, а небом… и это не отражение неба в зеркальной воде, ибо грубы мазки…
Как если б у зрителя закружилась голова отчего-то.
Мне одно жалко. Я уверен, что изложение самостийной теории – излагать которую я обожаю – мало кого заинтересует. А без неё я не смогу обосновать, как я пришёл к тому, к чему пришёл, как только стал писать эту статью (начиная её писать, я знал только об этом «как бы закружилась голова» и о том, что тут сказано что-то, словами невыразимое).
Простите меня, читатель!
Самая для меня новизна теории состоит в том, что типов подсознательных идеалов художника всего несколько. (Вот такие, понимаете, искусствоведческие новости, и вам в них смотреть, как в афишу коза по стихотворению Маяковского о паспорте – удивился, мол, таможенник, что это за СССР такой…)
А подсознательный идеал художника даже не главные члены предложения. Хоть это диво не меньшее, если не думать, что я немного помешанный, раз такую муру пишу.
Всё просто, читатель. Муру (см. тут) мне лишь случайно не удалось поместить в рецензируемый журнал. И она для меня не новость. А вот невозможность быть большому числу типов идеалов в ранге подсознательных – для меня новость (на фоне бесконечного числа идеалов другого ранга – осознаваемых). Я недавно до этого додумался.
И раз «муристых» мало, - а каждый из них создаёт у восприемника художественного произведения впечатление, что ему «сказали» ЧТО-ТО, словами невыразимое, - то я быстро мысленно их все обежал, и ни за один мысль не зацепилась.
И я почувствовал себя счастливым. И стал статью писать, зная по опыту, что в процессе писания её, меня осенит, какого же типа подсознательный идеал вдохновлял художника, и я смогу вам это обычными словами рассказать.
Грустно только было, что я недолго пробуду в неведении. Которое сладостно. Тоньше этого переживания, наверно, нет ничего на свете. Для меня, во всяком случае. И из-за этой информационной войны наткнуться на такое счастье можно всё реже и реже. Сплошная изопублицистика, сатира или иллюстрации знаемого прут. (Это я вам объяснил, почему я так статью назвал.)
Одна беда.
Тот тип идеала, на котором я уже остановился к моменту писания этой строки, очень сложен в постижении. Имя ему ницшеанство, если одним словом. Ницшеанское иномирие – если двумя. Ницшеанское метафизическое иномирие – если три слова.
Оно элитарно. Мало на кого обрушивается. Чаще – на больных смертельной болезнью (как было с чахоточным Чеховым) или на иначе чем-то ущемлённых людей (сам Ницше с ума в результате сошёл от отсутствия женщины). И исторически такая беда наваливается от очень крупных событий. На Гомера – из-за вторжения дорийцев, чуть не стёрших с лица Эллады ахейцев, одним из которых был и Гомер. У ахейцев, уже в рабовладельческом строе живших, аж строй вернулся к первобытно-общинному, как у дорийцев. В XIX веке на Западе – от перехода центра революционного движения из Западной Европы в Восточную, а в России – из-за поражения народничества. – Скучно стало. Тем паче, что много кому стало безбедно жить, что переживалось как пошлость. Плюс надоела эта победительность науки. Позитивизм всё объяснял, и это было непереносимой тоской. А от побед науки совсем скисла религия. И специально против христианского того света было (неосознаваемо) нацелено иномирие. В ХХ и XXI веке к причинам добавилось разочарование в Великой русской революции и в СССР. – Тем, кому физически жить было плохо – большинству – такие изыски не понятны. Надо сильно напрячься, чтоб представить, что можно захотеть вон вообще из Этого мира в какое-то Никуда, смутно возмечтать чего-то «эфемерного», как написано было о первой репродукции.
Название, видим, не устоялось. Но духовности от ангела не меньше, чем от эфемерности.
Тут вы, читатель, понимаете, как меня озарило, что Зайцев ницшеанец. И догадаетесь, наверно, что сознанию его это не дано. А может, и поверите доводу, что дама с зонтиком у Зайцева не от хорошей жизни так уединилась, что её тут никто не найдёт. И что она не впервой тут проводит время – постылое. Как и девочка не зря – с собакой – одна.
А может, поверите, что не зря у Зайцева не хочет старшая сестра слушать детский секрет младшей, ибо старшей самой в этот вот страшный – для нас, не для неё – тёмный омут броситься хочется – вон от этого безразлично яркого солнца.
Или с этого вот мостика – в черноту.
Что в десятках других картин нет такого мрака, лишь доказывает, что в сознании Зайцева ницшеанства нет. Там – та или иная преходящесть момента выражена (импрессионизм по принятому именованию изображения мимолётности, преходящести). Но. Сама преходящесть мига где-то недалеко – по противоположности – отстоит от Вечности. А тот Абсолют – от ницшеанства.
14 октября 2020 г.