В прошлом материале о семье Романовых — главных героев романа «Взгляд из вечности», - речь шла о том, что их «проект» держался на постоянном самопожертвовании Любы, матери семейства. Апофеозом этого являются размышления героини о том, как ей быть после страшного диагноза, - «Может быть, мне уйти в хоспис, чтобы избавить Родика от страданий рядом с умирающей от рака женой?»
Неужели даже перед таким моментом, когда вроде должны быть забыты все бабкины и материны заветы, все семейные ценности, вся шелуха из полотенец, скатертей и закупки продуктов, она думает лишь о достойном завершении своего проекта? Не уберечь от страданий Родика (хотя она искренне уверена, что дело в этом), а остаться идеальной женой, в буквальном смысле до последнего вздоха! А идеальная жена не может являть себя слабой, исхудавшей, бледной, без волос, это уже просроченный продукт, который без эмоций списывают и утилизируют.
И заметьте, что это мысли не мужа, а ее самой. Это она уверена, что ему от ее смерти станет только легче и он наконец «сможет жениться на молодой женщине и наслаждаться любовью и богатством». Дело даже не в том, что к моменту подобных рассуждений «завидный жених» уже много лет страдал импотенцией и мог насладиться чем угодно, только не любовью молодой женщины. Важнее то, что она уже не раз представляла его большим мерзавцем, чем он был на самом деле.
А собственно, почему она так думала? Почему возводила в абсолют и так, прямо скажем, не слишком справедливое и бережное отношение со стороны мужа, видела бесцеремонность и подлость даже там, где их не было? Почему без конца повторяла про себя «он меня не любит, зато я люблю его»? Не знаю как у других, но у меня возникло стойкое ощущение, что ее… как бы сказать, вдохновляло, что ли, что рядом с ней находится «шикарный» мужчина, которого она не заслуживает, который мог бы себе позволить любую гурию, но тем не менее он почему-то, хвала небесам или партии, продолжает оставаться с ней. В такой системе ценностей супруг рассматривается не как равное тебе человеческое существо, а как абстрактная божья благодать, которую ты если не завоевал, то хотя бы выстрадал. И пусть вся жизнь ради этого превратится в выжженное поле.
Ну что же, проект Люба, во всяком случае, завершила. Но если оценивать вещи здраво, чего она добилась? Вырастила детей? Это и комментировать нечего: сына убивают бандиты, дочь становится чужой и без колебаний уезжает за границу. Дала старому отцу душевный покой, оберегая от негатива? Он ее об этом не просил, это она решила, что так будет лучше. А разве он не имел права знать, что происходит с его близкими, и переживать за них?
Или Люба спасла соседскую девочку, отца которой Романовы якобы безвинно посадили в тюрьму? Так и это неправда, она не спасала ее, а развращала, да еще жертвуя интересами родной дочери (разумеется, без ее разрешения). Нормальным человеком Лариска стала, как ни странно, только благодаря сыну Любы, который однажды дал ей жесткую отповедь. Иначе она, привыкнув к паразитированию, неизбежно попала бы в еще большую беду.
Кстати, для меня одной из самых больших загадок до сих пор остается: почему Романовы так безоговорочно решили, что соседку, мать Лариски, зарезал незнакомый человек, а не ее супруг? И что самое забавное (если это слово здесь допустимо), есть даже сцена беседы со следователем, который высказывает именно правильную версию, а они практически настаивают на обратном. Я допускаю, что в какой-то момент Люба действительно была вынуждена солгать, потому что страх перед отцом, тревога за сложных детей и неготовность остаться без мужа и стать по-настоящему главной в своей семье оказались сильнее доводов рассудка и совести. Но со временем она, как ни жутко это звучит, УВЛЕКЛАСЬ.
И больше всего она, что закономерно, лгала самой себе - «Конечно, я ревную, мне тяжело, но если бы я знала, что он со мной спит, а все остальное – и дружба, и доверие, и душевное тепло – у него ТАМ, я бы, наверное, повесилась. Этого я бы не вынесла. Я знаешь о чем сейчас подумала? Огромное количество женщин на Западе знают, что их мужья ходят к проституткам, но возвращаются домой и душевную близость реализуют все-таки дома. И ничего, для них это нормально, всех все устраивает. Я себя утешаю том, что Родик ходит ТУДА как к проститутке».
Я даже не задаюсь вопросом, откуда советская женщина в 80-е годы могла знать, как живет «огромное количество женщин на Западе». Из нелегального издания «9 ½ недель», что ли?
Более примечательно другое: посмотрите, как много словоблудия, слов-паразитов, притянутых на ходу мыслей, «масляного масла» - «ничего, нормально, устраивает». Так много говорить и в итоге ничего, собственно, не сказать, кроме ключевых слов - «я себя утешаю», может только человек, привыкший к вранью и одновременно от него уставший. И очень печально, что даже такой правдивый и прямой человек, как ее сестра Тамара, понял, что ложь для Любы легче и приятнее, и стал ее поддерживать, - мол, ты права, почти все проститутки рожают от своих клиентов детей, которых предстоит содержать их женам, на Западе это совершенно нормальная ситуация.
Как бы то ни было, брак Люба сохранила, и даже сформировала некую эрзац-семью, где уже не было погибшего сына и уехавшей в другую страну дочки, зато был внебрачный сын Родислава со своей девушкой и молодая соседка со своим новоиспеченным мужем и детьми. Посмотрел бы со стороны человек ничего не знающий — и в жизни не заподозрил бы, что за занавесом романтической пьесы скрывается натуральный хоррор и что смысл всей этой пасторали был только и исключительно в спасении брака — со всем остальным пришлось поступить по принципу хвоста ящерицы. И будто не было в этой истории ни вскрывшей вены любовницы, ни бандитских налетов, ни валяющегося под дверью пьяного соседа, ни ушедшей к сектантам-мошенникам внебрачной дочки Родислава, - все это выкинуто, как черновики, как подмалевки к картине, как обрезки пленки при монтаже...
Кто был в этом виноват? Сами Романовы или общество, приучившее, что какой бы мрачной и пустой ни была жизнь, выглядеть ты всегда должен бодрым, веселым и здоровым, как образцовый гражданин счастливой страны? И кроме того, бытовые условия просто не давали простора для того, чтобы желать чего-то сверх дозволенного — «О плитке «Версаче» тогда даже и не помышляли, радовались тому, что удавалось заполучить обыкновенный белый, но хотя бы новый унитаз и простую белую плитку без сколов, которую потом украшали немецкими переводными картинками. Люба вспомнила, как они стояли в очереди на кухонную мебель и на стенку и как радовались продвижению этой очереди хотя бы на несколько номеров... Сейчас всю эту мебель придется выбрасывать на помойку, она уже совсем старая, даже на дачу ее не отвезешь – развалится по дороге».
В самом деле, ну какого кардинального переустройства жизни, сформированной не столько идеологией, сколько коммунальным бараком, авторитарной семьей и слишком ранней женитьбой, можно ждать от человека, приученного радоваться плитке без сколов?! Ведь иного он просто не знает, а если и догадывается, что другая жизнь есть, то отгоняет такие мысли с праведной досадой.
После такой истории, как мне кажется, видимость всякой счастливой и крепкой семьи начинает вызывать сомнение, а в наше время, с букетами и завтраками в постель, которые куплены и приготовлены не для любимых, а для Инстаграма, этого легко добиться. Но другое дело, что в наше время многим это уже и не особенно нужно — людей стало гораздо меньше волновать то, что подумают со стороны. Ушли в небытие товарищеские суды, критерии «морального облика» и «благонадежности», очереди на «стенки» и скромные запросы. Но вот что интересно: молодые индивидуалисты, сын Родислава Денис и его девушка Юля, воспитывающиеся в новом государстве, в книге выглядят бледнее, чем старшее поколение, это самые сырые и стерильно-положительные персонажи, о которых мы только и понимаем что они любят друг друга и знают много умных слов, вроде «киберспорт», от которых старшие впадают в ступор и уныние. Беседа ребят с пожилым Родиславом выглядит не как веяние новизны, а скорее как пляска на костях тех убеждений и понятий, которым Маринина явно сочувствует. Ценности нового поколения она просто принимает как факт, зачастую малоприятный. И если этих героев нужно было показать как «светлое пятно», надежду нового дня, то на других молодых персонажах — племяннике Анастасии Каменской и его друге в параллельной книге — автор отыгрался по полной.
