Половина диска луны. Вот уже шесть с половиной лет я смотрю сквозь это проклятое окно.
Мои пальцы побелели и одеревенели от продолжительной натуги. Третий час они держат меня у небольшого сквозного отверстия под самым потолком камеры. Предплечья истёрлись в кровь об острые камни, и две бурых полоски бежали наперегонки к полу. Стул под моими ногами жалобно скрипнул, но не сдавался, становясь мне примером. Я задержал вдох и вытянулся на носочках в надежде увидеть ещё хоть маленький участочек яркого ночного светила. Стул заколебался, как бы раздумывая: «Наказать ли его за упрямство?». Деревянные ножки со скрипом пролетели над полом, я остаюсь без опоры, стиснув зубы до боли, вишу на кровоточащих руках. Гонка между багровыми струйками окончена, и тут же началось новое состязание на самую большую багровую лужицу. Я стонал и скулил как побитый пёс. Побитый собственным хозяином, а это намного больнее и обиднее ран, полученных в нечестной драке. Пальцы разжались, и я в сопровождении стона оказался на холодном полу. Тишина окутала камеру, сырость оседала на коже дрожащими каплями. Мой взгляд упал на самый тёмный угол. Там стоял он. Человек хорошо мне знакомый, он бывает здесь каждую ночь. Сначала стоит, наблюдает, потом ходит из угла в угол. Когда устаёт - садится на пол. И всегда говорит о каком-то убийце, что кровь проливал невинных людей. Из жизни всей, всего один год он чувствовал себя свободнее ветра, сильнее речного потока и больше самой высокой горы. После этого он поневоле оказался в убогих апартаментах, в сырых склепах которых живут призраки и духи.
Сегодня он был молчалив и казался от этого пугающе сильным.
- Ты загубил свою жизнь, - сказал он. Я, соглашаясь, киваю. – Завтра умрёшь, - я молчу. Он подбирается ближе.
- Я не хочу тебя видеть. Уходи и прощай, - в ответ слышится смех.
- Ты не достоин прощения. Ты сдохнешь завтра, и всем будет лучше! Я бы и сам тебя с упоеньем убил…
- Давай! Вот он я, действуй! – скалясь, я кричал в темноту. Удар кулака пришёлся мне в челюсть, второй помутил мой рассудок. Вкус крови заполнил пространство. И тут сильные руки метнулись к ослабшей шее моей. Я не противился, пусть убивает, всяко лучше, чем завтра сгореть на электрическом стуле. Лицо покраснело, глаза вылезали из орбит. Всё потемнело, казалось, уж было темно, но сейчас всё действительно скверно. Теряю сознание, чувствую: хватка ослабла.
- Продолжай, я прошу, окончи всё до конца! – но губы не сделали нужных движений, и голоса он не услышал. Голова упёрлась в холодные влажные камни. Мрак. Тишина.
Лязг ключа отдаётся эхом от стен моего склепа. Я открываю глаза. Три тюремных служителя стоят на пороге, чуть дальше виднеется чёрная ряса: священник. «Сейчас я пойду смотреть эшафот» - говорю я себе и покорно встаю.
Вспомнилась ночь. Смотрю на кулак - он разбит, всё в застывшей крови. Скула припухла и саднит. Я всё понял…
- Заключённый выходите из камеры, - говорит один из тюремщиков. Я встаю, им улыбаясь, и иду принимать наказанье.