Рассказ священника Александра Дьяченко.
В 2005 году в прокат вышел английский фильм «Последний палач». Поставлен по реальным запискам реального палача-вешателя Альберта Пьеррпойнта. Я смотрел его. О самом фильме говорить не стану. Поразила философия главного героя: «Казнь совершается над преступником во искупление его грехов».
Он считал, насильственная смерть на эшафоте освобождает от последствий содеянного. Даже к телам казненных им нацистских преступников он требует уважительного отношения. Человек казнен, понес наказание и, значит, уже не преступник.
В обществе существовал и всегда будет существовать запрос на справедливое возмездие педофилам, убийцам, насильникам.
«Сколько-сколько дали? Почему так мало?!»
А сколько тех, кто сумел откупиться, убежать или просто не попался! Учитывая печальный опыт шальных 90-х, думаю, таких немало. Что сказать? Повезло? Избежал человек возмездия? Да, здесь избежал. А там? Пролитая человеческая кровь вопиет к отмщению. Даже случайно, не умышленно пролитая тобой кровь прольется на твою же голову.
Помню, когда я работал составителем поездов на железной дороге, как раз в те самые 90-е, рядом со мной на рабочем месте погибали мои товарищи, такие же составители поездов. Одни сами были виноваты, другие — в результате несчастного стечения обстоятельств.
Всякий раз потом, когда утихали страсти, я находил работавшего тогда машиниста тепловоза и просил его сходить в храм. Подойти к священнику и покаяться в том, что стал невольным убийцей.
Убежден, за содеянное тобой преступление, особенно убийство, отвечать нужно здесь, во времени. Иначе рассчитываться придется там, только уже в вечности. Известно, что по древним канонам воины-христиане, вернувшись с войны, несли епитимию в течение трех лет.
Прочитал, как однажды сын одного высокопоставленного чиновника, превысив скорость, убил на пешеходном переходе пожилую женщину. Понятно, сделал он это не умышленно, но закон нарушил и за смерть человека должен был отвечать. Но не ответил.
Какое-то время спустя он с семьей поехал отдыхать куда-то на море. Его маленький ребенок, не помню, девочка или мальчик, вдруг начал тонуть. Разумеется, отец бросился на помощь. Дитя спас, а сам не выплыл.
Божий суд? Собственной смертью искупил кровь другого человека? Одно утешает: умер хорошо, по-христиански. Дети вот только осиротели.
А если бы человек тогда, после трагедии на пешеходном переходе, согласился пострадать и понес наказание? Ну, год или два той же самой «химии» без права покидать место жительства. Глядишь, и жив бы остался.
Из книги священника Александра Дьяченко "Чашечка кофе: Рассказы о приходе и о себе", вышедшей недавно в издательстве "Никея".