Увидев божий свет, я сразу же вспомнил красоту и прелесть нашего ангарского бора. Я упросил папу пойти со мной в бор.
Мы вышли из дома рано. А когда лучи восходящего солнца выглянули из-за вершин ангарской тайги, я услышал далекое бормотание, как будто звенит ручей, выбегая из-под мха. Я спросил:
- Папа, это кто так бормочет?
- А это косач или тетерев, как его еще называют. Он поет о запоздалой любви.
А затем как по команде застрекотали кузнечики. А потом услышал дребезжащий звук. Я спросил папу:
- А это кто так дребезжит?
- Сейчас мы, сынок, узнаем, - сказал папа.
Солнце уже поднялось высоко над березовой рощей, а листья с красочными узорами, предчувствуя жару, опустили свои серебристые косы вниз, словно уснули. Мы шли по березовой аллее. А под кронами берез так бело, как будто все стволы завешаны изумрудно-белыми простынями. Мы подошли к одиноко стоявшей сосне, вершина которой была сломана и лежала рядом.
Вверху услышали опять такой же дребезжащий звук. Я задрал свое лицо кверху... и увидел на суку сидящего медвежонка, который одной лапой держался за сук сосны, а другой оттягивал отщип сломанной сосны и резко отпускал, создавая дребезг. Папа тихо сказал:
- Сын, тут где-то его мама пойдем отсюда.
* * *
Мы с двоюродной сестренкой учились в четвертом классе, жили в интернате. В январе всех учеников отпустили на каникулы. Нам сказала заведующая интернатом, по видимому, ненормальная:
- А вы что не идете домой? Вас что, насильно выгонять?
- Нам же далеко идти, а у нас одежда не зимняя, - проговорил я.
- Не замерзнете. У меня же отпуск, - строго проговорила она и ушла.
Вернулась с крестьянской круглой булкой хлеба и выпроводила нас за дверь, которую замкнула на замок. Мы, поежившись на морозе, отправились в путь.
Погода стояла тихая, небо безоблачное, голубое, освещенное яркими лучами солнца, ласково обнимавшими нас.
- Благодать-то какая! А мы не хотели идти, засиделись в тепле, как суслики в своих норках, - весело проговорил я.
До первого села мы дошли быстро и в ходьбе нагрелись так, что моя спина вспотела. От этого села дорога шла в гору и пока мы поднялись на вершину горы, с нас уже шел пар, как от лошадей, везущих тяжелый груз. После подъема спускаться очень легко и мы ускорили ход вниз по наклонной дороге.
Раскаленный красный диск солнца уже опустился к горизонту, стало прохладно. И вдруг потемнело, небо покрылось снежными тучами, грозно зашумели вершины ангарских кедров, сгибаясь и укрываясь от налетевшей снежной бури. Ураганный ветер встречал нас в упор, залеплял глаза снегом, сшибал с ног, препятствовал продвигаться вперед. Протирая глаза, я все же дошел по дороге до сворота на наш прииск. Но дорога к нашему дому оказалась заметена снегом. И мы сбились с нее, утопая в сугробах по пояс.
Сестренка стала падать. Я взял ее руку и, проваливаясь в надувы спрессованного снега, стал тащить ее за собой по снегу. Мы уже дотащились до темного леса, как она говорит:
- Саня, я ничего не вижу.
Я обернулся к ней...
- О, более мой, - вздохнул я.
У нее все лицо покрыто тонким слоем растаявшего снега. Я потер ее лицо шалью, отогрел ее другую холодную ладонь и потащил дальше к темневшему лесу. Но она стала падать и говорит:
- Саня, у меня ноги замерзли.
Как не замерзнут, если на мне шерстяные брюки и ноги мерзнут от снега да от пронизывающего насквозь ураганного холодного ветра, а на ней - трикотажные колготки. Она села в снег.
- Оставь, Саня, не тащи меня, я передохну, - просит.
- Но сидя ты сразу лее окочуришься, вставай! - потянул я ее за руку.
- Оставь меня, Саня, я передохну. Мне уже стало теплее.
Я попробовал ее поднять, но сил не хватало.
- Вика, ни в коем случае не засни, я отыщу дорогу в лесу, и мы по ней дойдем до дома. Ты слышишь меня, Вика?
- Угу, - тихо произнесла она. ..
И я побрел по сугробу отыскивать Дорогу к дому, но ее нет. Выбившись из сил, дополз до темного леса. В лесу действительно было темно и я шел от дерева к дереву, обнимая стволы замерзшими руками.
И вот мое спасение... Слава Богу... Он вывел меня на речку, которую я помню по рыбалке летом. По ее чистому льду я добрался до своего дома. Переступив порог, упал на пол, прошептав:
- Спасите Вику.
Как оттирали мое обмороженное лицо, пальцы рук и ног дома, я уже не помню.
Скоро папа принес мою замерзшую сестренку. Бабушка, которая воспитывала внучку Вику, приехала на погребение любимой внучки. Она сильно горевала.
* * *
Мы с неразлучным другом детства Димой сегодня отправились в лес за черемшой.
День выдался ясный, на голубом небе ни одной тучки, раскаленное солнце грело землю. Когда мы зашли в бор, где красовались сосны, подставив макушки своих роскошных крон лучам солнца, нас встретили веселые, звонкие птичьи голоса, вдали закуковала кукушка.
И вдруг вся красота, обогретая лучами раскаленного солнца, померкла. Где-то за темными тучами загремел гром. Затихли птичьи голоса, полил дождик, да не дождик, а настоящий ливень! Мы успели добежать до избушки и слушаем стук ливня по крыше и по стеклу окошка. Затем ливень прекратился так же неожиданно, как и начался. Выглянуло яркое солнце. Мы с Димкой вышли из избушки, громко хлопнув дверью, и наши собаки-волки, лежавшие у стены избушки, вскочили и кинулись к амбару к раскрытой двери. Они с поднятой шерстью, клацая зубами, грозно заворчали. Лаять по собачьи еще не научились.
Я расскажу, как эти собаки-волки стали нашими друзьями.
Мы с Димкой собирали на лесных полянках грибки-маслята. Они такие маленькие, и, чтобы срезать шляпку, мы садились на колени. Увлекшись маслятами, ушли далеко от дороги. А по склону косогора увидели волчат. Учуяв нас, волчата вмиг залезли в нору. Я говорю:
- Дим, давай-ка их с караулим и утащим домой!
- А волчица? - говорит Димка.
- Что - волчица? - спросил я.
- Мы подождем, когда она появится с добычей и вновь отправится за пищей. Им же много надо еды.
И мы притаились в ельнике, ждем прихода волчицы из леса. И вдруг видим, как из той норы, куда только что залезли волчата, выползает их мать. Она подняла морду вверх, огляделась вокруг и трусцой, как собака, побежала в бор. Вскоре один за другим выползают волчата. Мы насчитали аж пять штук. Они кинулись к разбросанным вокруг норы костям, ворча отнимали их друг у друга. Мы прижались к земле и поползли к ним, занятым дракой.
Сняв с себя куртки, вскочив на ноги, подскочили к убегающим в нору волчатам. И накрыли двух, не успевших убежать, куртками, укутали их и кинулись к дороге, оглядываясь, не бежит ли их мама.
У меня ощенилась собака Пальма. А она хорошо шла на соболя и охотники разобрали всех щенят, оставив одного. Мы с Димкой подсадили волчат к соскам Пальмы, намочив волчат молоком сучки. Пальма их облизала и приняла за своих детей.
От стука двери избушки, из которой мы только что вышли, или от ворчанья наших собак-волков из амбара с грохотом и шорохом выскочил огромный лохматый медведь. Мы, не оборачиваясь задом, спятились за стену избушки и молча кинулись по дороге домой.
Бежали без оглядки, и только когда услышали лай собак, мы с другом оглянулись боязливо.
Войдя в избу, я сел на порог и молчу. Папа, затапливая печь, обернулся и спросил:
- Что, Саня, молчишь? Или опять с тобой случилась беда в лесу? Ты что, потерял дар речи?
- Нет, папа. Нас с Димкой перепугал Огромный страшный медведь.
- Ладно, успокойся, садись за стол, суп и каша в печке. Ешь без меня.
Вскоре с папой приходит охотник-медвежатник. Я ему все рассказал. Ушедшие с собаками охотники вечером вернулись и рассказали, что убили они очень опасного медведя-шатуна. Возле амбара валялись сапоги с объеденными ногами задранного и съеденного на той неделе охотника.
Конец третьей части.
Продолжение в следующем выпуске.
Подписывайтесь на канал, будет интересно.