Мне было лет четырнадцать. Мы с мамой уже жили в Ермолино. Поехали погостить к бабушке с дедушкой в Запорожскую область. Снится мне сон, что заболел наш добряк – мой любимец, тяжеловоз Лютик. Что будто его сдали без меня и взяли другого – серого в яблоках.
Девяностые… Сотовой связи ещё не было. Высылаю срочную телеграмму на отца Агафона. Тишина.… По возращении узнала, что разгорячённого работой коня напоили холодной водой. У лошадей от этого слабеют задние ноги, и они становятся нетрудоспособными. На месте Лютика стоял купленный у цыган серый в яблоках конь. Мои глаза отказывались на него смотреть... Конь это заметил и запомнил.
Красивого гордого Кабардина, рысака по материнской линии, отец Антоний переименовал в скромного Рябчика. Я не понимала, как после этого жить, но слово духовника – закон, пришлось смириться. Это немного сблизило нас с конём…
Были и отрадные моменты. Лютику трудно давался бег, он был сильным и спокойным. Я с этим считалась…. Рябчик сам шёл в галоп. Он птицей стелился над землёй, играючи перебирая виды бега. От скорости захватывало дух, ликовало и пело сердце. Цыганский чертяка давал прикурить. Каждый раз при виде простора полей, на полном скаку, он пригибал к земле голову со зло вжатыми ушами, и усердно кидал в небо задние ноги. Сёдел я не признавала, удержаться было нелегко, но это еще больше задорило. Вытворял он это до одного случая.
Скачем как-то по лесной просеке, вдруг за крутым поворотом на высоте человеческого роста показывается перекинутое поперёк неё берёзовое дерево. Еще недавно его не было, – видимо, ветер сломил. Рябчик прыгает, я от неожиданности лечу вниз. Открываю глаза, – надо мной конь, встаю, и замирает сердце: у него задняя нога высоко на бревне, ощупала – целая, без переломов. Конь ждал, пока я встану. Мне стыдно было смотреть ему в глаза. Дальше поехали осторожнее. С этого момента между нами появилось какое-то молчаливое согласие. Иногда, правда, для порядка, он всё ещё взбрыкивал, но это было уже совсем другое…
Многие годы все перевозки в Ермолино были на Рябчике. Однажды Алексей срочно поехал за ветеринаром. «Константиновна, бросай свои яйца, у нас кормилец умирает», – торопил он полную, степенную женщину, чуть ли не за руку вытаскивая её из курятника при её доме.
Через несколько минут они были на картофельном поле, где монастырские братья с сочувствием успокаивали бившегося в агонии коня. Рябчик лежал вверх ногами, с грациозно изогнутой шеей, из глаз катились слезы. Если бы не отчаянность ситуации, конь смотрелся бы забавно: его фигура напоминала гитару, круглый, набитый травой животик колыхался, ноги беспомощно лягали воздух, причем задние брали начало из растолстевшего за годы ермолинской жизни орешком крупа. «Приведите его в божескую позу-то», - деловито скомандовала Надежда Константиновна. Ребята общими усилиями раскачали и перевернули коня на бок. Он вдруг вскочил, отряхнулся и, как ни в чем не бывало, побрел к дому, не удостоив нас даже взглядом. Оказалось, конь просто застрял холкой меж борозд, где любил валяться в рыхлой земле и откуда его гоняли, поскольку он приминал молодую зелень картофеля.
Спустя годы Рябчик стал отказываться от работы. Он удивлённо косился на гружёную телегу, сдвинуть с места его было невозможно. Видимо, близко к сердцу принял учение отца Антония о святости лени. Но детей – всегда катал, вздыхая при этом обречённо. И они все равно его очень любили…
Tags: ПрозаProject: MolokoAuthor: Монахиня Анфиса (Выставкина)
Ещё истории этого автора здесь и здесь
Книга "Мёд жизни" здесь и здесь