Копирование текста и его озвучка без разрешения автора запрещены.
ПРЕДЫДУЩАЯ ГЛАВА
Я готова была биться до смерти:
- Пошел вон,- ещё раз очень тихо и очень злобно сказала я.
Мне уже не было страшно, меня разрывала на кучу маленьких чертят злость. Казалось, что вокруг меня закручивается зловещая воронка, небо начинает темнеть и собираются черные тучи, ещё немного и от меня полетят вполне реальные молнии, мои волосы становятся дыбом во всю их длину.
- Ведьма, - вдруг завизжал председатель по-бабьи, и начал пятится назад.- Ведьма проклятая, одну уничтожил, и тебя задавлю.
- Вот и хорошо что признался. Будем считать это официальным признанием в убийстве, - ответила я совершенно спокойным голосом, - я так в милиции и напишу.
Я поняла, что победила и начала потихоньку наступать на него. Он попятился к автобусу, споткнулся, упал, вскочил как ужаленный и, поднявшись, прыгнул в автобус. Автобус резко тронулся, и когда отъехал от нашего дома, я увидела, как ко мне бегут тётя Люба и её муж, в руках у дяди Бори были вилы. Я бросила своё оружие, повернулась к Лене и наткнулась на Макса. Он стоял за моей спиной и в руках у него был топор. Вот оно что, а я уж поверила в свою волшебную силу... Лена стояла как каменная и всё ещё издавала звуки похожие на визг.
-Лена, успокойся, - пытаясь остановить её, я слегка тряхнула подругу. – Лена, услышь меня!
Но это было бесполезно, у неё был шок и выйти из этого состояния самостоятельно она не могла. Мне пришлось хорошенько шлепнуть её по щекам. Через мгновение она затихла, и начала хлюпать носом, пытаясь хоть что-то сказать. Но самое страшное было то, что её темно синий шлейф, окончательно превратился в чёрный, и стал обвиваться в несколько рядов вокруг Лениной шеи, как бы издеваясь над нами. Я растерянно смотрела на нее, не зная что это такое и что нужно делать…
* * *
Мы сидели на крыльце, по моей голове стекала небольшая струйка крови, в голове звонили тысяча церковных колоколов, казалось ещё чуть - чуть и она лопнет от такого количества звуков. Меня трясло крупной дрожью, организм начал отходить от стресса и замечать холод. Лена сидела уставившись в одну точку, тихонечко раскачиваясь из стороны в сторону, тетя Люба топталась около нас, не зная с кого начинать и кудахтала как курица, всплескивая руками. Когда мне в голову пришло это сравнение, я рассмеялась, все посмотрели на меня с недоумением. Мужики, шептавшиеся в отдаление от нас, что - то наконец решили и Макс подойдя сказал мне:
- Собирайся, поехали.
- Куда?
-Куда, куда, в больницу, дядя Боря мотоцикл дает, поехали.
Я молча встала и пошла в дом, потянув за собой Ленку. Она была как ватная кукла и еле передвигала ногами. С горем пополам, заставила её одеться и отдала в руки нашей соседке. Я же, как смогла умылась, переоделась и спрятав израненную голову под косынку, уселась в люльку подъехавшего мотоцикла.
Когда мы въезжали в районный центр, я сказала:
- Макс, мы не едем в больницу, мы едем в районо, и если там выходной, то мы поднимем на уши всех, включая милицию…
В Районо был выходной, но всё случилось так, как нужно было мне. Зайдя в кабинет своего начальника, я просто сняла косынку. Она охнула и взялась за телефон. И завертелось...
В течение получаса я написала две докладные на действия председателя колхоза, затем приехал начальник милиции и лично принял у меня заявление, в котором я не забыла упомянуть и о словах председателя об "уничтожении" ведьмы, и о том, что воткнула ему гвоздь в ляжку при обороне. Затем, за мной приехал уазик и меня повезли на мед. освидетельствование. Пришлось раздеться до трусов, оказалось побои у меня обширные, а я этого, в горячке боя не заметила. И следы волочения и вырывание волос не прошли даром, были огромнейшие кровоподтёки и почему то опух левый глаз. Хотели меня положить в больницу, но я отказалась, как только представила что будет с Леной, если она останется в доме одна. Затем мы вернулись в районо и меня попросили написать ещё одну докладную без адресата. И я написала! В этом мире нам двоим было слишком мало места или он, или я, мое предпочтение и так было ясно. Макс меня прождал четыре часа, ждал терпеливо, не сходя с места. Когда я вышла из районо, до меня внезапно дошло, что я его не видела больше чем полгода и вдруг, когда всё стало плохо, он опять мне помог.
-Макс, - хихикнула я, садясь в люльку мотоцикла, - тебя ж полгода в деревне не было. А тут раз, и ты за спиной с топором.
- Убью гада. - прошипел он, надевая шлем.
-А вот это глупо, - заметила я, - особенно при данных обстоятельствах. Уж не знаю, что там происходит, но колесики то завертелись... И дело тут явно не во мне...
Заехав в деревню, я поняла, что кое - что в ней изменилось. На улице была куча народа. Так много людей я видела только в новый год. Все сбивались в группки, что то обсуждали, спорили, переругивались, мирились, потом группы рассыпались и тут же превращались в другие. Люди общались и все, как один, провожали нас взглядами. Когда мы подъехали к дому и я вылезла из люльки мотоцикла, ко мне подошла одна из родительниц и сказала:
- Надежда Викторовна, мы всё видели, мы все пойдем свидетелями. Хватит уже, намолчались.
Мне было очень приятно, что у людей что - то сдвинулось. И если для того, чтобы у них появилась совесть и чувство собственного достоинства, нужно будет ещё подраться, я подерусь.
Не успела я толком переодеться, как вернулись Макс и Лена. Парень отдал мотоцикл и забрал Лену у соседей, заверив, что будет нас охранять. Я думаю, Ленке эта идея очень понравилась.
Зайдя в дом и увидев шторы своей бабушки на месте, Макс слегка вздрогнул, но взял быстро себя в руки и заявил:
- Я посижу пока у вас. Мало ли....
А что значит у нас? Только одно - у меня в комнате. Не сажать же нам его в кухне на табуреточку. К Лене некуда, там кровать да тумбочка и больше то и места нет, а у меня кресло. Вот и пригласила его к себе в комнату. Когда Макс зашел в комнату он просто побелел.
- Тут всё как при бабушке. Откуда??? - спросил он, - откуда ты знаешь, что где стояло?
-Да с чего ты взял, что я знаю? Просто поставила, как понравилось, вот и всё. И не может тут быть всё как при ней. Половина вещей тут моих. Тебе просто показалось.
Макс взял кресло, поставил его напротив двери и сел, практически загородив мне выход из комнаты. Мне хотелось прилечь, я устала, да и болеть всё стало, но при чужом человеке, да ещё и мужчине ложиться было неудобно. Я сидела на кровати, облокотившись на спинку. Как будто услышав мои мысли, Макс встал:
-Давай ка, ложись, - сказал он тихонечко, помог мне лечь поудобнее, накрыл меня краем покрывала, и пошел в кухню. В кухне, гремя кастрюлями, хозяйничала Лена.
Я спала, и мне снился сон, как будто я нахожусь в театре, в середине крутящейся сцены, такая была в нашем областном театре. Вдруг, из ниоткуда появляется баба Вера, достает из сундука, который у нас сейчас в кладовке стоит с её бельём, небольшой сверток, разворачивает его, и я вижу нож. Правда, ножом это можно назвать с натяжкой, скорее это микро серп, с деревянной ручкой, на которой вырезано что то. Как по волшебству у бабушки в руках появляется дедова книга, баба Вера что - то рисует ножом на полу, из него сыпется нечто белое и обретает формы пентаграммы, голос бабки начинает бубнить:
-Лежит соль на земле, держит порчу в себе...
И тут я понимаю, что в середине этой сцены сижу не я, а Лена! И чем дольше бурчит баба Вера, тем больше бледнеет и исчезает черный шлейф на её шее...
-Порча, у Ленки порча, - кричу я, и просыпаюсь.
Я проснулась в холодном поту. Все шторы были закрыты, и я не могла понять какое сейчас время суток. На кухне тихонечко переговаривались и хихикали Макс с Леной. Спать больше не хотелось, я прислушалась к своему организму и поняла, что голова, если её не трогать, не болит. Да и глаз особо не беспокоит. А вот ребра очень болели, было ощущение, что меня долго били-колотили. Я вытянулась на кровати и представила, что я лежу на костре, и все мои болячки открытый огонь лечит, а тело не горит. И так стало хорошо...
Я бы ещё долго так лежала, но чувство голода победило, сегодня я еще не ела, а по дому разносился аромат вареной курицы. Курицы? Интересно, откуда у нас курица то? Мы иногда покупали курей у местных, но сейчас весна и запасы у всех заканчиваются, так что ей неоткуда взяться. Я встала и поплелась на кухню. На столе действительно стояла кастрюля с курицей.
-О, Надюха проснулась, - констатировала Лена, - а я только с печки кастрюлю сняла. Решила не вытаскивать, пока ты не проснешься. Давай, садись за стол, будем кушать. Есть очень хочется. И Лена начала разливать по тарелкам густой, наваристый бульон с домашней лапшой.
-Я стесняюсь спросить, а откуда у нас такое богатство? Ты принёс? - спросила я у Макса.
-Нееет, что ты, - Лена не дала даже парню рот открыть, - мы сидим, вдруг стук в окно. Макс вышел, а на крыльце сверток лежит, он развернул, а там курица. Ну и решили пир горой устроить.
- Нужно было вернуть, зачем взяли, - начала, было, ругаться я, но Лена меня перебила.
-Кому вернуть то? Когда мы вышли, уже никого не было.
-А вдруг она отравлена! - предположила я.
-Угу, очень смешно. Не выдумывай, давайте есть, - сказал Макс и начал разрезать курицу. - А лапша тоже с курицей лежала? - я опять начала допрос, Лена надула губы.
-Обижаешь, мы сами сделали, меня Макс научил.
До чего же вкусна лапшичка с домашней курочкой! Очень хотелось кушать, но делать это пришлось крайне аккуратно, кожа на голове не терпела ни единого движения, так что это была самая подходящая еда для ветерана боевых действий за свободу и независимость колхозного масштаба.
Я сосредоточилась на безболезненных способах поглощения еды и не заметила сразу как Макс и Лена переглядываются между собой, когда же это стало заметно, почувствовала себя третьей лишней, даже есть перехотелось. Когда меня не было, Макс с Леной о чем - то разговаривали, не смолкая на минуту, смеялись, лапши наделали, ужин приготовили. Когда же я зашла в кухню, они сразу замерли и умолкли.
После трапезы разговор не клеился, и я предложила разойтись по домам, но Макс принял эту идею "в штыки" и наотрез отказался уходить.
- Слушай, Максим, любой человек должен спать, день был тяжелый, вы оба всё время зеваете, вам обоим пора спать. Куда нам тебя положить? К Лене, ко мне? Куда предпочитаешь? - Лена молча показала отрицательный жест, да и я не горела желанием иметь соседа в моей кровати, самой места мало.
-Я буду спать как всегда, - заявил Макс.
-А как всегда, это как?
-На лавках! Я всегда у бабули на лавках спал, он потому широкие и длинные такие, чтобы вместе их поставить и получится кровать.
Мы, с Леной, одновременно презрительно фыркнули, показав всем видом, что идея эта глупая и выставили парня за дверь, заверив его, что никому открывать не будем и если что, кричать будем громко. Лена умеет точно, сегодня проверили.
Как только за гостем закрылась дверь, улыбка Лены стёрлась с лица и превратилась в гримасу тоски.
-Надь, давай уедем отсюда.
-Если ты уедешь, я тебя пойму. Я никуда не поеду. Ты же понимаешь, что ехать мне некуда.
-Наденька, милая, но у тебя же бабушка есть, тебе же есть где жить,- Лена умоляюще сложила руки. Я тяжело вздохнула:
-Если я вернусь, и буду жить у бабушки, то мамаша не даст покоя ни мне, ни бабуле. Мне некуда ехать, а ты езжай.
-Мне еще кое - что нужно тебе рассказать, - сказала Лена.
-Мне тоже, но если это терпит, давай поговорим завтра, - предложила я. Мне нужно было срочно заглянуть в книгу деда и посмотреть его записи. Я уверена, что там есть всё, что нужно для снятия порчи. И ещё, мне нужно было подумать, как вразумительно объяснить нормальному, здоровому человеку, что на нем порча, что у него всё плохо и как то уговорить, это плохо исправить.
Утром разговора не получилось. Я пол ночи пыталась что- то прочитать в дедовой книге, начала разбираться в старых словах, то есть я могла их прочитать, но смысл был не совсем понятен. Но ничего нужного я не нашла. Эта книга больше была похожа на старорусский учебник биологии. Ни каких заклинаний, ни какого бреда про колдовство и колдунов. Это просто был научный труд многих поколений. Я опять наткнулась на письмо деда, ещё раз прочитала его. Ну, да. Всё правильно! Дед же и писал, что ничего такого тут нет. Не найдя ответа, глубоко за полночь, я уже по привычке положила книгу под подушку и легла спать. А утром меня разбудила Лена. Она уже затопила печку, приготовила завтрак и собрала вещи. Лена решила уехать. Пока. Ну, по крайней мере, она так сказала. Она разбудила меня для того, чтобы сообщить мне эту новость и попрощаться. Я проводила Лену до автобуса, и только тогда, когда автобус исчез из вида, поняла, что осталась одна.
Я брела домой, повесив голову, ноги еле шли. Теперь я одна и слабая, потому что мне некого защищать. Зайдя во двор, на крыльце увидела сверток, не задумываясь, подняла его и развернула. Это был большой шмат солёного сала. И вдруг мне стало смешно. Я хохотнула раз, другой и начала смеяться. Кто - то решил нас подкармливать. Мы не считали, что питаемся плохо, ели то, что хотелось. Обе городские, в общаге не жили, поэтому режим экономии нами никогда не включался. Да и много ли нам нужно было. Кроме того, мы с тётей Любой, конкурировали в добрых делах, мы гоняли Лешу по всем предметам, которые нужно было сдавать, особенно по русскому и математике, а наш добрый ангел - хранитель старалась, чтобы мы не голодали. Мало того что пыталась нас у себя дома откормить, так ещё и с собой давала. Так и крутились по кругу: мы отрабатывали еду, а тётя Люба старалась хоть как то отплатить за занятия.
Положив сало на стол, я стояла и смотрела на него. Что с ним делать? И с чего тётя Люба начала нас усиленно закармливать. Ведь знает же, что не голодаем. И вдруг до меня дошло, что сало то не такое. Соседи наши любят сало толстое, без прослоек, а это потоньше, с мясной прослоечкой мммм, вкуснятина. Я такое люблю. И кто же нам продукты стал подкидывать? Тайный поклонник?
Настроения не было и я, закрыв все шторы в комнате увалилась спать. Разбудил меня тихий стук в окошко, я встала, отодвинула шторку. За окном стоял Макс. Я махнула рукой, показывая на входную дверь, и пошла её открывать. Макс был с дорожной сумкой, он тоже уезжал в город. Сказать, что я огорчилась, не могу. Если честно, то мне от его отъезда ни холодно, ни жарко было. Но он, почему то решил, что его отъезд многое решает. Макс стоял в сенях, и читал мне лекцию что делать и что не делать, и как поступать в той или иной ситуации. Я молча стояла перед ним, как провинившаяся школьница, и кивала головой. В финале своей пламенной речи, Макс, вдруг обнял меня, погладил по голове и поцеловал в макушку. У меня отвисла челюсть. А мой собеседник молча развернулся и ушел, ни разу не обернувшись назад. Я, как дура, стояла в сенях с открытым ртом, и смотрела ему вслед.
Проводив Макса, я занялась ревизией семейных реликвий. Чем больше читала, тем больше недоумевала, зачем мамаша так рвалась за этой книгой, и почему дед так рьяно прятал её. Начала читать дедовы тетради и поняла, что дед, из всей семьи для этой книги сделал больше, чем все предки вместе взятые. Он описывал течение болезни и чем эту болезнь лечить, что помогло, а чем категорически было запрещено помогать. И везде, между этими заметками были записаны стихи. Когда я начала читать эти стихи, то поняла, что это не стихи, а молитвы. Раньше бы я фыркнула и выкинула бы такую тетрадку в печку, а сейчас что то желания такого не было. Не сказать, что я стала верующей, богобоязненной, нет. Просто я всё это стала воспринимать как данность: оно есть, оно существует, оно помогает людям. Я верила деду, а для деда вот это всё было смыслом жизни.