Михаил Смирнов
Следующий заход мы сделали на участок Ильинка, где в бортовой расчистке обнажались скарнированные известняки с крупным шеелитом, участок находится на северном торце Аяхтинского гранитного купола, окаймлённого нижнепротерозойскими мраморами и амфиболитами Индыглинского магматического комплекса. Ранее здесь активно проводились поиски бокситов, правда безуспешно, и остались отвалы шурфов с выветрелыми сланцами, гнейсами и амфиболитами. Можно было попробовать их промыть, надеясь на сохранность шеелита. Шеелитоносные скарны, которые мы встретили в расчистке, поразили меня своей красотой и крупным шеелитом, дающим под УФ - лучами ярко-голубой цвет, неотличимый от шеелита из коллекции Ивановой.
В других местах шеелита мы не нашли и вернулись домой в надежде, что здесь развернутся буровые поиски и участок будет исследован как следует. Спектральный анализ показал содержание вольфрама в пробе 0,01 % - для освоения маловато. Цирконы из скарнов, по определениям Сумина, имели два возрастных максимума: 2,0-1,7 млрд. лет и 1,0-0,9 млрд. лет. Первая дата абсолютного возраста означала рудную активизацию в нижнепротерозойских породах, вторая - раннеорогенную активизацию, в самом начале формирования Татарского купола с активным тепловыделением вблизи гранитов. В последнем случае изоморфная смесь тяжелых металлов была удалена из зоны метасоматоза, остался лишь термостойкий вольфрам, обособленный в крупные кристаллы.
Мне очень хотелось попасть на Кандашиминский участок, где Л. Г. Саванович во время проведения геологосъёмочных работ шурфом вскрыл кварц-полевошпатовую жилу с вкрапленностью шеелита среди сланцев нижне-среднего рифея. Попасть туда можно было лишь на вертолёте. Помочь в этом деле смог мой друг и давний соратник Борис Павлович Чесноков, с которым мы встретились в Мотыгино. Он уже работал в Экологическом Центре Красноярского края и зашел ко мне будучи в командировке. Мы обговорили срок и место, в которое я должен доставить снаряжение и ждать вертолёт. Я поговорил со своими друзьями и нашел себе рабочего, Сережу - сына геолога нашей экспедиции Владислава Федоровича Целыковского, уже поступившего в ЖД техникум, готового ехать со мной в тайгу.
В назначенный срок, несмотря на проливной дождь, пришёл МИ-2, мы быстро погрузились и полетели к своей точке на карте искать место приземления. Вокруг была густая тайга без единой поляны и нам пришлось делать облёт побольше.
Наконец, мы увидели заболоченную лужайку среди небольшой речки, где рос мелкий кустарник, и можно было с зависания спрыгнуть на землю. Конечно, от точки далековато, но не лететь же назад! Хорошо, что я догадался взять с собой мотопилу и канистру с горючим, чтобы расчистить подлёты и посадить вертолёт, за нами в обратным путь. Я прикинул срок возвращения, накинув пару дней на подходы и сказал срок встречи командиру. Мы скинули прямо на кусты вещи и нашу спутницу - собаку Найду, а затем попрыгали сами. Вертолёт ушёл и мы стали собирать вещи, разбросанные по поляне, нашли отличное место на берегу речки в невысоком соснячке, чтобы застраховать себя от всяких неожиданностей, напилили прямослойных сосен на плахи под нары и стали устраиваться на недельное проживание в тайге. Устроились мы неплохо. Для хранения продуктов сделали лабаз, чтобы сверху не лило и продувал ветерок, а главное не шкодили лесные жители, начиная с мышей. Оборудовали кострище по всем правилам ТБ, рядом сушилку - открытую с костра, и закрытую с боков и сверху. Сварили супчик, немного отдохнули и пошли чистить площадку для посадки вертолёта на землю под загрузку. Спиленное долготьё кряжевали для дров, а мелочь Сережа рубил топором и уносил в сторонку, чтобы обезопасить винты от взлетающих веток, поскольку сам видел, как легко повреждается легкий винт. Сразу всё сделать не получилось, но главное начать.
Наутро пошли искать нужный шурф, а это было около 6 км подхода.
По пути делали затески, чтобы топтать тропу. Потом легче ходить. Долго искали линию шурфов. Затески заплыли, обвалы заросли, репера попадали и сгнили. Но нужный шурф нашли, даже прочли на репере номер. Осталось вычистить обсыпавшийся грунт около 2-х метров. Обратным ходом промыли несколько неясно выраженных промоин - истоков Кандашимо, но шеелита в них не было. Вдоль своего ручья вернулись к палатке, поужинали и заснули мёртвым сном.
Затем повторили маршрут, но уже с кайлом и лопатой. Копать осыпь было легко, и мы быстро добрались до желанной шеелитовой жилы. Шеелит был, но не густо.
Состав жилы тоже был необычный - крупнозернистые агрегаты полевых шпатов и кварца, то есть продукт явно высокотемпературный. Мощность небольшая 30-40 см среди темно-серых филлитов. Мы набрали образцов, сколков и проб на лабораторные исследования и пошли промывать по своему пути заболотины и начала русел распадков с надеждой на счастливый случай. Но шеелита нигде не было, ни в одном шлихе. Ещё раз мы сходили к знакомому шурфу, из закопушек вокруг него промыли делювий, но ничего не нашли.
Пришло время улетать, мы ещё почистили посадочную площадку и стали ждать вертолёт. Был ясный и солнечный, очень жаркий день. Прилетел вертолёт, но командир поостерегся из-за жары сразу взять весь груз по причине опасного подлёта. Пришлось делить все пополам. Сначала улетел Серёжа с частью груза, до хорошего аэродрома в посёлок Татарка. Потом пришла наша с Найдой очередь, а там мы соединились и взлетели без всяких проблем, а сели уже дома, в Мотыгино. Я тепло попрощался с командой, а про себя подумал: не имей сто рублей, а имей сто друзей. Какая верная пословица и как хорошо иметь бескорыстных друзей!
Результаты разочаровали. Химия ничего не показала, а спектральный анализ не дотянул и до сотой доли процента. В протолочке кроме шеелита нашелся и циркон, показавший возраст оруденения жилы 1,25 млрд. лет, что близко к эпохе нижнерифейского серного метасоматоза. Это означало, что и в то время могли создаваться условия, близкие к высокотемпературному метаморфизму.
Мне очень хотелось в Енашиминский рудный район, где, помимо золота, была масса рудо проявлений: железо (магнетит), ртуть (киноварь), вольфрам вольфрамит и шеелит). Но там трудилась Северная экспедиция и была своя тематическая партия (Шахова и Зонов), а стало быть, и своя спец-часть со всякими строгостями. Все изменилось, когда на кл. Олимпиадинский Лонгин Васильевич Ли (КО СНИИГиМС), переоопробовав на золото старые канавы, обнаружил месторождение золота, которое требовало быстрой опенки. Ангарская экспедиция оперативно провела горные работы, пройдя мехканавы, и приступила к бурению скважин для оценки глубины оруденения. Срочно потребовались буровые трубы. Привезти их решили автотранспортом, причём вездеходным, поскольку ехать предстояло от Мотыгино через практически весь Енисейский кряж по бездорожью. Дороги, конечно, были, но короткими отрезками, там где были посёлки, а основная часть - таёжные зимники. Они представляли собой просеки с колдобинами и заболоченными участками, закрытыми лежнёвкой, то есть брошенными поперек бревнами, часть из которых сгнила, а часть - еще держалась - своего рода клавиши.
Разумеется, пропустить случай попасть на Олимпиаду я не мог, даже потому, что там везде в руслах рек встречался шеелит и мне по тематическому заданию следовало с ним познакомиться. Загрузили трубами два «Урала». Водители мне были хорошо знакомы и не возражали меня взять, а из вещей был рюкзачок с пробными мешками, да полевая сумка. Урал - машина военная, надёжная, с тремя осями - прохожимость, как у гусеничной техники. Мы добирались два дня до места разгрузки по ужасной дороге, едва пробираясь по колдобинам и ямам. В конце пути на левой ступне у меня образовался водяной волдырь, поскольку приходилось упираться в пол. Ребята смеялись — бывало и похуже. Водители были опытными таежниками: Юра Яковчук, сын Валентина Зиновьевича - открывателя Верейской сурьмяной жилы и Миша База, тоже местный.
В первый день мы переправились через реку Пенченгу. Уже надвигалась ночь, мы стали искать удобное место и поехали по старой дороге, проходящей по надпойменной террасе в сторону реки. Возле самой реки, не доехав и сотню метров, передний Урал провалился задним тяжёлым мостом в яму. Это была старая выработка старательской штольни, которую проходили по самым нижним пескам и плотику, беря самую богатую приплотиковую часть россыпи, и не затрачивая усилий на её верхнюю часть, более бедную металлом. При этом способе особой прочности крепления не требовалось, применялся тонкомер, который к тому же быстро сгнивал.
Пришлось вынимать топоры (кто их сейчас возит!?), валить бревна, поднимать мост и осторожно второй машиной буксировать первую. Разожгли костерок на бережке, у ребят с собой была небольшая сетушка. Не успели её забросить, уже поймали несколько хариусов. Я почистил картошку, сварили ушицу, выпили по маленькой и хорошо покушали. Утром поехали своей дорогой, объехав злополучное место прямиком по тайге.
На Олимпиадинском участке уже вырос посёлочек. Кроме балков успели собрать брусовой дом, где была контора, камералка и жилая комната с койками. Я сразу пошёл осматривать бульдозерные траншеи, по дну которых тянулись расчистки со следами бороздового опробования. Пробы были готовы далеко не все, но те, что поступили из лаборатории, показали прекрасные результаты. Я шагал по траншеям и не мог отделаться от ощущения, что хожу по лавовому полю, до чего поверхность канав напоминала рисунок из учебника с иллюстрацией матрацевидной отдельности в базальтовых покровах.
Мне тут же вспомнилась статья из любимого журнала «Природа», который я систематически из года в год выписывал последние 22 года своей работы геологом. Там описывалось становление морских подводных извержений. Из трещин дна перегретая жидкая лава базальтоидного состава вытекает спокойно и без взрывов благодаря, давлению столба воды высотой до километра и более. Излившаяся порция сразу схватывается корочкой, которая тут же трескается и вспучивается от давления снизу.
Вскоре она фиксируется и окаменевает, закрывая путь воде и предохраняя огнедышащую жидкость от остывания. Сведущие порции лавы выступают из-под зафиксированной корки и всё продолжается многократно, метр - за - метром покрывая дно моря. Так, а может почти так, формируются покровы на дне морских бассейнов, переслаиваясь чаще всего с осадочными породами и даже рифами.
Конечно, вскрытые траншеями отложения нисколько не походили на плотные чёрно-зеленые базальты, а были представлены сильно измененными выветриванием рассланцованными и пёстро окрашенными продуктами, заместившими зеленокаменные породы базальтоидного состава. Это были побуревшие глинисто-дресвяные трухляки, изрытые охримыми пустотами. О том, что этот район Енисейского кряжа в палеозое подвергался выветриванию с формированием аллитного профиля, свидетельствует недалеко расположенное Сулакшинское бокситопроявление. Однако, следы текстур подушечных лав местами всё же сохранились.
На мой вопрос, адресованный начальнику участка Боре Вятки- ну, как выглядит его золото, он ответил, что пока не видел. Я попросил дать мне промывочный лоток из его хозяйства и он в кладовке его нашёл, но ещё не пользованный. Я его быстро отжёг угольками из костра, отполировал и побежал отбирать трухлятину из расчисток, выискивая разновидности поохристей. Заметил при промывке хорошие золотинки ещё в лотке. Шлихи после просушки отдул, чтобы уменьшить объём песка, и взял на столе камералки бино-лупу, показав всем присутствующим их золото. Оно, несомненно; было укрупнено при выветривании, а значит, и легко извлекаемым.
Ночью я прошёлся по траншеям с портативным УФ-излучателем и увидел редкую шеелитовую вкраплённость. В образцах из этих мест по данным спектрального анализа потом вольфрама не оказалось. Днём отобрал несколько проб на удачу, чтобы исследовать шлихи протолочек из рудной зоны, и был готов к отъезду. Нам поставили в кузова с десяток керновых ящиков из набуренного материала и мы отправились в Мотыгино. Этот керн я посмотрел в кернохранилище. Он был представлен темно-серыми, чёрными филлитами. Под УФ излучателем были видны очень мелкие и редкие зернышки шеелита (?), а в нормальном свете - послойно ориентированная тонкая вкрапленность сульфидов. По результатам спектрального анализа содержание вольфрама в них не превышало 0,01 %.
В тех шлихах, что я намыл из рудной зоны в траншеях, Л. В. Никольская нашла зерна циркона, а Л.В. Сумин прогнал их на своей установке. Радиометрический возраст цирконов соответствовал времени золото-сульфидного зеленосланцевого автометасоматоза индыглинского комплекса из Партизанского рудного района и составлял те же 1,8-1,7 млрд. лет.
К моему глубокому сожалению, Олимпиадинский объект вскоре был передан Северной экспедиции с базой в посёлке Тея, что значительно ближе к объекту изучения. Поскольку золото является стратегическим сырьем, для дальнейшей работы на нём необходимо было каждым свой шаг согласовывать с разными инстанциями. Тем более, что там работала и своя тематическая партия.
У нас скопилось довольно много шлихового материала из шеелитовых рудопроявлений. Часть из них я намыл сам из своих протолочек, а часть - отобрал из дубликатов шлихов с известными адресами, которые хранились в минлаборатории и были отобраны на площадях рудопроявлений. Я сформировал выборки, где были сгруппированы зёрна шеелита отдельно по рудным полям, и отослал их почтой Галине Федоровне Ивановой с просьбой поподробнее изучить их по своим программам. Она выполнила мою просьбу и прислала большую бандероль с набором фотографий под увеличением, недоступных нам, и описанием к ним. Я сразу понял, почему все наши пробы не достигали промышленных содержаний: Галина Федоровна сама почувствовала это сразу, как поверила в предложенный нами способ формирования (генезис) здешнего шеелита. По сути, сами минеральные зёрна содержали много мусора - минеральных примесей: кальцит, кварц, серицит, рудные микрочастицы. Более менее чистый шеелит слагал зёрна в мраморизованных и скарнированных известняках Ильинского участка, во всех остальных случаях самого шеелита в составе зерна было 15-20%. Объяснить это явление можно тем, что природа глубинного источника серы «пожалела» добавить к рудным элементам вольфрам, да и процесс последующий ликвации (очистки и оказался недостаточно глубоким от рудных примесей: мышьяка, сурьмы, ртути, полиметаллов, золота и других. Оставалось только поподробнее исследовать по целевой программе те участки, где на сульфидные руды мог накладываться высокотемпературный метаморфизм. Для этого нужно было поставить тематические работы петрографо-минералогического направления. Я мог вздохнуть свободно и приступить к составлению отчёта по шеелитовой теме.
Защита отчёта прошла очень трудно, поскольку он не был вполне оптимистическим. Я не смог переступить через свои принципы и не изложить факты, которые говорили сами за себя.
Не спасли составленные нами карты геологических формаций и карта шеелитоносности Енисейского кряжа, представленная на формационной основе.
Это был сизифов труд: при малейшем сомнении в добросовестности авторов отчётов приходилось лезть в первоисточник - полевой дневник или посещать самому сомнительное место. Да и с генезисом шеелита мы неплохо справились. Однако победных реляций не было, а стало быть - вот вам троечка. Не спасла и Галина Федоровна Иванова, присутствовавшая на защите отчёта в надежде на продолжение работ по углубленной тематике. НТС Управления вел Васильев, зам. главного геолога. Формально он был прав, да и финансовая политика вела к тому, чтобы геология севера кряжа была в ведении Северной экспедиции, получавшей неограниченные ассигнования на освоение Олимпиадиского месторождения золота. Им и карты в руки. А ведь в Енашиминском рудном узле были реальные перспективы на открытие месторождений вольфрама: и широко развитые нижнепротерозойские мраморы и скарны, и наличие мощных гранитных батолитов с горячими контактами.
Я не строил никаких планов на будущее, тем более что разговоров на эту тему со мной никто из начальства не вёл. Руководство думало. Вскоре я понял, в чём было дело, когда меня вызвал к себе Главный геолог объединения «Красноягскгеология» Марк Львович Шерман. Он предложил мне тему, постановкой которой убивал двух зайцев: во первых, вводил меня в проблематику, не совсем мне близкую и давал мне время погрузиться в материал; во вторых, решал свою задачу - сохранения престижа. Он предложил тему по прогнозированию свинцово - цинкового оруденения в районе Горевского месторождения, но с условием, что я весь этот год поработаю старшим геологом над завершающими исследованиями по гидрогеологическому до изучению Горевского месторождения полиметаллических руд. Он пояснил, что главный гидрогеолог Борис Давыдович Львов, руководивший всеми работами, плохо разбирается в геологии и неправильно представляет себе структуру месторождения в форме какой-то там складки, как у осадочных месторождений, на самом деле там тектоническая зона с типично гидротермальным оруденением.
Я знал, что у нас на техсоветах шли споры, но в суть их не вникал, занятый своими делами. То, что мне придется играть роль инспектора хорошо знакомого мне и толкового геолога при этом, мне очень не нравилось. В то же время выхода у меня не было, пришлось согласиться. Большая сложность состояла в том, что в варианте М. Л. Шермана отчет по разведке был представлен госкомиссии и Руководящий персонал геологоразведчиков, включая его самого, аттестовали на Госпремию.
В 1988 г., сдав шеелитовым отчёт, я стал знакомиться с полевыми материалами: просмотрел документацию, составленные под руководством Бори Львова разрезы и планы, и понял, что по другому представить структуру, чем по его материалам, просто невозможно. Сразу я своими глазами посмотрел керн глубоких гидрогеологических скважин (до 1,5 км), полазил по карьеру, сделал шлифов, набрал и проанализировал по своей триадной программе несколько солидных проб. И мне представилась до боли знакомая картина: как и на золоторудных полях сульфидные минералы, почти того же набора, только с преимуществом галенита и сфалерита, полностью или частично замещали вкрапленники сидерита, которого на Горевке было значительно больше, чем в филлитах. А механизм сидеритообразования ничем не отличался от глинистых пород - те же чёрные углеродистые глинисто-карбонатные сланцы и чёрные глинистые известняки, отложившиеся в спокойных условиях при отсутствии окислителей, то есть в застойном среде, обогащённой закисным железом.
Группой Л. В. Сумина было обработано несколько выборок цирконов, по которым подавляющая часть фаз новообразованных цирконов показала абсолютный возраст 1,3 млрд лет - возраст серного метасоматоза золоторудных полей. Стратиформный тип Горевского месторождения был бесспорен.
Гидрологическая доразведка глубоких горизонтов Горевского месторождения во многом уточнила его структуру и показала, что оно было не до изучено, поскольку, как всегда, поторопились ввести богатейшее месторождение мира в эксплуатацию, потеряв при этом фланги и особо ценные руды на глубинах более 400 м. Разведку вели только с помощью бурения скважин без заверки их горными выработками, причем неглубокими (300-500м), в то время, как гидрогеологические скважины достигали глубин даже более 1500 м. С тем, что на Горевке работала мощная зона рассланцевания и дробления никто не спорит. И она проходит через осевую часть рудовмещающих горизонтов, смятых в крутую складку, в субмеридиональном направлении от ручья Горевого до ручья Рудаковки правого берега Ангары, подчиняясь общему плану Енисейских линеаментов. Однако общий структурный план байкальской складчатости формировался одновременно и с заложением структур разрывного характера Ангарского, то есть субширотного направления.
И это наложило отпечаток на структурный рисунок Горевского рудного поля. Несомненно, по дну Ангары проходит мощный разрыв, по которому правобережье представляет собой опущенный блок, поскольку там несколько другой состав пород, метаморфизованных в хлорит-серицитовой фации регионального метаморфизма, а на левом берегу мы видим интенсивно дислоцированные породы в гранат-биотитовой фации с очень сжатыми крыльями складок и круто ныряющими шарнирами. Горевская зона дробления и дислокационного метаморфизма на противоположном берегу представлена маломощной жильной зоной Гурвича с редкой вкрапленностью сфалерита и галенита, то есть отголоском Горевскои зоны.
Если подниматься вверх по течению Ангары, то следующей зоной рассланцевания и дробления будет Татарско-Мурожнинская зона, выделенная и описанная Забродиным в диссертации. Её южный конец на левобережье Ангары мы не видим из-за рыхлых неоген-палеогеновых отложений Кулаковской впадины. И, наконец, мы пересекаем Сметанинскую зону рассланцевания, исследованную нами с В.М. Даценко. На левобережье в щётках обнажаются древнейшие породы региона, возможно архейские гнейсы, кристаллические сланцы, скарнированные мраморы, амфиболиты. На правом берегу обнажаются чёрные филлиты нижнего рифея интенсивно рассланцованные, тонколистоватые, причём вдоль сланцеватости они имеют плёнки и растертые бляшки пирротина.
Казалось бы здесь-то уж самое место быть золоту, однако, опробование на пробирный анализ, проведенное Даценко, его здесь не выявило, видимо, пирит был сингенетический, образовавшийся во время осадконакопления в застойных водах, содержащих растворенное закисное железо, но окисленный серой, откуда-то поступавшей в водоем. В Сметанинской зоне смятия левобережный блок, сложенный древнейшими породами, оказался приподнятым, как и на Горевке, и по разлому на дне Ангары контактировал срифейскими породами, относительно опущенного блока правого берега.
В целом, получается такая картина, что долина, в частности, её русловая часть Ангары, заложена по мощной разрывной зоне, в которой левый берег, то есть Южный блок приподнят относительно правого, северного блока, впрочем, все эти дислокации не имеют прямого отношения к первичному рудообразованию, правившемуся на 0,5 млрд. лет раньше байкальского тектогенеза и лишь усложненной в общей картине полихромного генезиса рудных скоплений.
В качестве примера можно привести исследованные нами структуры рудо вмещающих черносланцевых горизонтов: в Партизанском и Рыбинском рудных районах они имеют вид пологих моноклиналей, а в Горевском — круто сжатой синклинали с субвертикальным шарниром, оборванным разрывом.
Главным руководителем всех работ и первым автором отчёта был Б. Д. Львов. Я в нём пытался как можно более убедительно доказать, что Борина структурная картина вполне реалистична и опирается на факты и логически выверена. Никаких сомнений не может быть относительно полигенности и полихронности Горев- ского месторождения, одного из многих в стратиформном ряду. Изначально оно было осадочно-диагенетическим сидеритовым. Затем на мелкозернистый сидерит со слоистой текстурой локально наложился серный метасоматоз путём замещения сидеритовых зёрен агрегатным сульфидным компонентом с вытеснением углекислоты серой и новообразованием полиминерального сульфида из смеси пирита, галенита, сфалерита, арсенопирита, ртути, блеклых руд, то есть всего того, что из мантии могла унести с собой сера.
Временной отрезок рифейского активного серного метасоматоза надежно определен Л.В. Суминым по тем цирконам, которые мы отобрали из рудных интервалов, в цифрах радиологического возраста 1,4-1,2 млрд. лет абсолютной шкалы. Сигналы из этих фаз цирконов имели большую мощность. Поэтому никаких сомнений относительно начального этапа рудогенеза быть не может.
Во время кардинальной перестройки геосинклинали в складчатую область с мощной активизацией дислокационного метаморфизма, создались благоприятные условия для создания трещинных зон и брекчирования сланцевого субстрата, а также агрессивной гидротермальной деятельности внутри любых полостей с заполнением их местным материалом, то есть становлением жильного комплекса.
Результаты этого процесса проявились столь ярко, что замаскировали результаты начального этапа рудогенеза. Тем более, что по определениям возраста слюд из рудных скоплений валовыми методами геохронологии, радиологический возраст всегда указывал на время байкальского тектогенеза, когда эти слюды возникли, или на более поздние активизации, когда в них появлялись изменения (например трапповый вулканизм пермо-триаса). Так что датировки времени формирования месторождении любых эндогенных руд варьировали в пределах 900-650 и 300 млн. лет. В отчёте Львова все эти события отражены, в том числе и этап появления сульфатов, вместо сульфидов в зонах аргиллизации, - от-голосками траппового этапа.
Мы успешно защитили отчёт, отказавшись от шермановской модели, и теперь я ожидал своей участи ослушника: простят - не простят. Все-таки Марк Львович сдержал своё слово, и я продолжил изучать ставшее мне родным Горевское полиметаллическое месторождение. Шерман сформулировал мне тему сложновато, но зато понятно: «Разработка методики поисков в Горевсвском горнорудном районе слепых рудных тел свинцово-цинковых руд». Все предельно конкретно: и определен район работ и названа глубина поисков. Я был очень доволен.
Работы по этой теме продолжались три с небольшим года: с 1989 по 1992 гг. Мне очень много времени пришлось проводить на базе Горевской буровой партии Ангарской экспедиции, выстроенной на западной окраине Горевки. Начальником партии там являлся Александр Андреевич Гузаев, с которым нас связала крепкая деловая дружба. Бурение глубоких скважин шло постоянно, и нужно было во-время просматривать керн, отмечать интервалы опробования, из которых следует оставляь хвосты на промывку. По ходу бурения я отбирал сколки на шлифы со своей триады. Просматривали керн мы обычно вдвоём с Сашей, ворочая
тяжёлые керновые ящики. Летом мне приходилось много времени сидеть на дамбе, промывая хвосты, и Саша часто помогал в этом.
Очень хорошо помогала работа в карьере, и когда не было от- палки, я постоянно там находился, осматривая стенки, отбирая материал на сравнительный анализ всех групп пород. До меня здесь трудился большой коллектив из КО СНИИГГиМСа во главе с его директором Г. Н. Бровковым. Ими было отобрано из карьера более тысячи шлифов и аншлифов, очень дотошно изучили вещественный состав пород, изотопию серы. Георгий Николаевич хорошо ко мне относился, при встречах расспрашивал о делах. Мне хотелось составить карту метаморфизма, а для этого нужна была очень плотная сеть минерало-петрографических определений. Я обратился к Бровкову с просьбой дать мне на время их коллекцию шлифов с полевыми дневниками для привязки и он всё это мне выдал, даже не взяв расписки. Я к ним присовокупил наши шлифы, и получилась хорошая возможность составить карту термо-динамометаморфизма на основе индекс-минералов. Всю работу по её составлению провела ваша сотрудница Оксана Горяйнова, переведенная к нам из Минлаборатории по моей просьбе. В зонах повышенной термо-динамической обстановки, помимо обычных серицита и хлорита, отмечалось появление мусковита, биотита, а часто и граната и магнетита. Последний минерал возникает на месте сидеритовых зёрен за счет его диссоциации при тепловом воздействии на пороге 650°С. При этом теряется углекислота и приносится атом кислорода.
Конец части 12
Продолжение в следующем выпуске.
Подписывайтесь на канал, будет интересно.