Михаил Смирнов
Необходимо распознать морфологические признаки реликтовых поднятий в современном рельефе.
Шибистов, составляя проект, в свете изложенных задач, включил в него такой вид работ, как составление морфометрических карт по методу В. П. Филисофова. Виктор Павлович преподавал нам геоморфологию, возглавляя кафедру. Метод Философова прошёл успешную производственную обкатку в Волго-Уральской нефте-газоносной провинции, в том числе и в Саратовском регионе. Теоретической основой метода является парадигма, что вода - это природный гравиметр, поэтому структурные неоднородности продуктивного горизонта (нефтегазовые купола) могли найти отражение в современной гидросети.
На практике такое отражение достигается путём построения карт изолиний, соединяющих одинаковые абсолютные отметки русел рек одного порядка (по Хоргану).
Мы составили такие карты на территорию западной части Сибирской платформы, но результативность их оказалась нулевой. Пришлось думать, в чём мы просчитались и где искать выход из неудачи, причём в срочном порядке, так как времени оставалось в обрез. По моим рассуждениям дело было в различии глубины залегания искомых структур в Волго-Уральском регионе и на Сибирской платформе. Там купола располагаются в палеозойских отложениях на глубинах в несколько километров и, главное, перекрываются однородным субстратом песчано-глинистых рыхлых морских осадков, литологический состав которых не создаёт помех плавной выработке речного профиля с учетом гравитирующего эффекта недр. На Сибирской платформе, наоборот, мощность наносов не превышает нескольких метров, а палеозойские осадки залегают практически наверху и выработка речного профиля во многом осложняется пестрым литологическим составом от рыхлых туфосланцев и песчаников до плитообразных тел прочнейших траппов. При этом следует учитывать оживлённую эрозию новейшего периода, да ещё и на низкогорном рельефе с очень неровным профилем. Меняется вся философия: речная эрозия, вместо благоприятного фактора, создающего значимые признаки, превращается в уничтожающий фактор, разрушающий пенеплен мел-палеогенового времени.
Следовательно, искать необходимо признаки, способствующие сохранению древних водоразделов. А это могут быть, например, постоянство абсолютных отметок по площади, их компактность и группирование по уровням.
Мы начали с построения совмещенных профилей, как меня научил когда-то А. П. Рождественский, на практике. Кроме рельефа на них выносились также, к сожалению, редкие, находки бокситового материала и силлы траппов по материалам геологических съёмок. Уже тогда выявились некоторые закономерности в поведении поверхностей выравнивания и выделилась доюрская поверхность трапповых плато, сохранившаяся в виде реликтов. Затем на топооснове были оконтурены долины, ориентируясь по густоте изолиний, которые были удалены из рассмотрения. Оставшаяся площадь представляла интерес для сбора стат-материала методом скользящего окна.
Таким образом, по водораздельной поверхности мы собрали статистический массив абсолютных отметок и рассчитали распределение частот их встречаемости. Этим способом выявились высотные границы поверхностей выравнивания и средневзвешенные значения высот самих поверхностей, что не составило особого труда сделать это на картах масштаба 1:300 000.
Все эти тонкие и довольно сложные построения, начиная от совмещенных профилей и заканчивая проведением изолиний абсолютных отметок, выполнялись нашей сотрудницей Людмилой Ивановной Хохловой. В конце концов, на свет родилась карта новейших (палеоген-ныне) структур-куполов, интересных сточки зрения поисков бокситов. Подумав немного, я даже выдал в главе «Заключение» рекомендацию на проведение в них опережающих гравитационных, электромагнитных и сейсмических исследований на нефть и газ. Куратор, проверявший наш отчёт, посчитал такую рекомендацию неэтичной и вычеркнул её.
Отчёт я сдал быстро и без помех. Мне и, кажется, другим очень понравилась морфоструктурная карта, очень естественная, без ломаных границ и искусственных нагромождений, прямо как ветка дерева. Так и хочется задать на структуре поисковый профиль. Несмотря на опасение куратора, картой заинтересовались нефтяники. Через пару месяцев ко мне прибыл в командировку ст. геолог Третьяков из Богучанской геофизической экспедиции с просьбой по-делиться секретом составления карты. Им хотелось увеличить масштаб построений для закладки сейсмопрофилей, чтобы не толочься впустую. Я уже много лет спустя слышал, что что-то было открыто на рекомендованных нами площадях. Всё это не могло не радовать.
Где-то через год я, просматривая материалы по бокситам, увидел книжку о перспективах бокситоносности Сибирской платформы. Это была докторская диссертация Слукина из новосибирского академгородка с нашей картой с точными контурами и названиями, но без авторства, за подписью «по Донову». С Доновым мы давно дружили.
Он был страстный таёжник и каждую осень приезжал к нам в Мотыгино на соболиную охоту. Он заключал договор с нашим госпромхозом на отстрел и сдачу пушнины. Его забрасывали на закреплённый за ним участок, где была заимка, а у меня он ждал своей очереди на вертолёт. Поскольку Николай Алексеевич Донов заведовал геолофондами, у него в управлении был кабинет, а также оформительское бюро. Он мне выделял стол, и я там исправлял ошибки - что-нибудь дописывал, дочерчивал в своем отчёте, составлял формуляры, готовя отчет к сдаче. Это было очень удобно. Видимо, я не выкинул черновики сам, положился на Донова, но каким-то образом черновик карты попал на глаза Слукину, работавшему в фондах над своей докторской диссертацией, и он свежий материал поместил в свой труд. Это было против правил, но в научном мире вполне допустимо, поскольку автор прямо не назван. Мне знакомые учёные рекомендовали подать на Слукина жалобу в ВАК, но я посчитал, что не за что наказывать незнакомого человека, да и карта для этого и составлялась - направления поисков.
Следующий год мы работали над решением проблемы золотоносности бокситовых глин в восточной части Енисейского кряжа. Залежи бокситов формируются здесь в карстовых польях, среди известняков, при выветривании нижележащих высокоглиноземистых сланцев верхнего рифея (надконтактный тип залежей). В таких же бокситовых глинах, но сформировавшихся за счет амфиболитов, золото было установлено.
Мы разыскивали и промывали старый керн, разбросанный по поисковым участкам на территории Ангаро-Питского синклинория, но золота в шлихах не было. Это означаю одно: в верхнерифейских породах его нет.
В 1974г. по мингео РСФСР вышла два очень назревших приказа. В первом запрещаюсь отвлекать коллективы тематических партий от их прямых работ на посторонние оформительские дела, такие как подготовку демонстрационных материалов к совещаниям или приезду высокого начальства, а также по обобщению по направлениям работ, не относящихся к темам. Вторым приказом рекомендовалось приступить к перспективной оценке черносланцевых горизонтов докембрия на рудные полезные ископаемые. Перед этим в международном сообществе была очень популярна дискуссия по генезису месторождений, объединённых под названием «Стратиформные месторождения» то ли осадочных, то ли метасоматических.
Рекомендовалось изучить опыт геологов США, Канады, ЮАР, Австралии, где были открыты рудные месторождения в черносланцевых толщах и подчиненных определенным слоям.
Ангарской экспедиции на подобные цели выделили немалые ассигнования.
Решено было начать с обоснования поисковой задачи путём постановки тематических работ по черносланцевой проблеме с привлечением научных организаций на договорной основе. Кроме тематической партии Ангарской экспедиции в проекте принимали участие: партия золота Тематической экспедиции Красноярского управления и Красноярское отделение СНИИГГиМСа. Разумеется, уклон работ был во многом научным, с обобщением всего, что было известно на данный момент из опубликованных материалов. В небольшом объёме предусматривались полевые работы: изучение разрезов, опробование на золото и другие металлы.
Такая расплывчатая постановка задания в большом коллективе не способствовала успешному решению его, и порождало много споров и полный разброд идей. В плане теоретического багажа была сплошная сумятица: золото то связывали с магнетитом, то с углеродом, то с органикой в процессе осадконакопления. Во многих публикациях применялся термин «предрудная сидеритизация», имея в виду непрерывный процесс, начиная с приноса железа в молекулу кальцита и до появления золота. Я, неплохо знавший школьную химию и любивший в детские годы проводить всякие опыты, не понимал, каким образом активный кальций может уступить своё место железу в молекуле кальцита. Ведь активность железа намного ниже, а ряды активности никто не отменял. Пришлось искать ответ в публикациях по экспериментальной химии, и вскоре я нашёл его в английском сборнике, в котором чёрным по белому было написано о проведении таких экспериментов с получением отрицательных результатов. Вывод напрашивался сам: следует проводить химические анализы оруденелых и безрудных, но близких к ним по составу, пород в черносланцевых толщах. Тогда можно проводить сравнение и уловить ту грань в составе породы, когда она становится рудой.
В это время я сдружился с Володей Забродиным, нашим геологом из поисково - съемочной партии. Он тогда работал над своей кандидатской диссертацией и успел издать небольшую книжку: «Татарская зона смятия». Я её внимательно прочёл и нашел много интересного.
Ключевым моментом для меня явилась Володина расшифровка дислокационного метаморфизма, главного условия возникновения зоны. Помимо привычных структурных понятий (сланцеватость, кливаж, трещиноватость) в этот метаморфизм органично входили и кварцево-жильные проявления, включенные в парагенезис. Мы знаем, что метаморфизм - это преобразование без привноса, т.е. жилы строят себя из того, что вокруг, а как же гидротермальные жилы, появляющиеся неведомо откуда и несущие в себе руду?
По геологической привычке я попытался поспорить с Забродиным, но он быстро убедил меня в своей правоте, поскольку он досконально изучил проблему. Я решил обязательно проверить все его доводы на практике, пройдя маршруты по сплошным обнажениям, фиксируя и опробуя кварцевые жилы. Летом 1976 года я со своими смежниками детально изучил три разреза: Ангарский, Большепитский и Северо - Енисейский. Обнаженность на всех трёх была хорошей, пропуски были только в устьях рек, впадающих в большие реки и в надежности полученных результатов сомневаться не приходится.
Полевой сезон мы начали вместе с Владимиром Макаровичем Даценко (красноярского отделения, СНИИГГиМС) маршрутом по Ангаре, берега которой мне были хорошо знакомы. Я лазил по ангарским скалам, когда изучал физические свойства горных пород, работая у геофизиков. На моей лодке с мотором мы не были привязаны к палаткам и ночевали дома. Условия работы были комфортными. В жаркий полдень я доставал из бардачка лодки спиннинги и мы, поймав несколько жирных ангарских окуней, плыли к любому песчаному островку готовить уху. Попив чайку и немного отдохнув, мы продолжали работу до позднего вечера. Он отбирал пробы и образцы на различные исследования, а я охотился за кварцево-жильными зонами: измерял, описывал, опробовал. Наибольшее внимание мы уделили изучению обнажений на правом берегу Ангары, где выходят черные сланцы нижнего рифея со следами кристаллов пирротина, полностью раздавленных и растертых до золотистых плёночек на поверхностях сланцеватости - следствие близости мощного разлома на дне Ангары. Мы их тщательно опробовали, но золота в них не было, так как дело не в наличии разлома, а в чем-то другом. Владимир Макарович был в восторге от нашего маршрута и я почувствовал, что мы с ним стали друзьями.
После завершения Ангарского маршрута можно было приступать к изучению береговых обнажений реки Большой Пит. Сделать это мне предстояло с другим смежником - ведущим геологом партии золота Тематической экспедиции Борисом Павловичем Чесноковым, с которым мы учились в университете и были знакомы давно. Пока он завершал свой отчёт, я решил начать работу ещё до него, с опробования черных сланцев на Елено-Таврикульском водоразделе, где в 1957 г.
В. А. Неволиным среди чёрных сланцев была вскрыта кварцевая жила с небогатым золотом. Ни по содержанию металла, ни по мощности она не представляла интереса, но я был нацелен именно на сланцы.
В то прекрасное время Мотыгинский авиаотряд совершал регулярные рейсы по окрестным деревням, в том числе и до Пит Городка. Я договорился с летчиками, что если пассажиров будет немного, то они возьмут и мой груз: бочку бензина, надувнушку и мотор, спальники, дефицитные продукты, отсутствующие в сельмаге. Командир согласился, и мы договорились на следующий рейс. Я взял с собой старшеклассника Гену Кедрова в качестве маршрутного рабочего, еле уговорив его маму-одиночку отпустить своего единственного в тайгу «на съедение медведям». Вскоре мы полетели: Гена, я, собака-лайка по кличке Бим и груз. Мы разгрузились на летном поле, и я побежал искать своего бывшего возчика Николая Васильевича Добрякова, работающего теперь в подхозе. Он быстро снарядил возок и привёз всё к себе домой, где выделил в наше распоряжение сарай и сеновал. Мне очень нравился Добряков, настоящий сибирский мужик-умелец.
Не раз привозил он в Аяхтинскую партию добытую им в рейсе сохатину, медвежатину и глухарей в качестве угощения. Особенно меня тронуло его отношение к подопечным лошадям. В жаркие летние дни, когда крупное таёжное зверье пряталось от гнуса, кто в болота по самые ноздри, кто в чапыги, лошади должны были работать и получали за это разъеденные глаза и ноздри, да желваки под шкурой, в которых селились яйца паутов— оводов. В это время Николай Васильевич старался ездить по сумеркам да по ночам, а днём для лошадок у него были припасены списанные шестиместные палатки. Он поднимал их на шестах по росту коней, косил им траву, ставил в сторонке дымокур, и они там отдыхали в свое удовольствие до вечерней поры, когда мошкара успокаивалась и спадала жара.
Я попросил Добрякова забросить нас с Геной и палаткой вьюком на р. Таврикуль, километров за десять, чтобы оборудовать там что-то вроде базы. Мы намеревались многодневными маршрутами обследовать водораздел в поисках Неволинской жилы. Он перевёз нас на лодке через Большой Пит, а лошадь переплыла сама за лодкой. На речке мы поставили палатку, а Добряков уехал домой. Ночью к нам подходил мишка, но Бим его отогнал. Медведи часто интересуются, кто вторгается в их владения, это знает каждый таёжник. Немного погодя этого мишку Добряков убил по моей наводке.
Поутру мы, взяв немного продуктов, пошли на поиски жилы. В отчёте В. А. Неволина была представлена подробная карта рудопроявления со всеми выработками, но единственной привязкой на этом плане было пересечение трех дорог. За почти 20 лет эти дороги полностью заросли молодняком, а к работающим сейчас драгам проложены новые дороги. Здесь же заготавливались дрова для драг, а вырубки покрылись густым кустарником. Искать пришлось наугад и мы, потратив несколько двухдневных маршрутов, бросили бесполезные поиски. За это время .я отбирал пробы из встречавшихся разновидностей пород. Под одним из выворотней я поднял глыбу сильно выветрелого и измененного то ли основного туфа, то ли амфиболита, в которой лаборатория пробирным анализом установила содержание 4 г/т, что уже имеет промышленное значение.
Но в тех чёрных сланцах, что я насобирал, разы-скивая шурф, золота не было. Я сбегал в Пит-Городок за лошадкой, и мы с Геной благополучно вернулись домой, к Добрякову.
Там я стал готовиться к маршруту по Большому Питу, благо Чесноков прислал депешу, что скоро вылетает к нам. В Пит-Городке у местного рыбака я сторговал лодку-долблёнку, какие здесь обычно бегают под мотором. Также с пекарем в подхозе насушил несколько мешков сухарей и накупил в сельмаге всяких консервов. Тушёнку я привез с собой из запасов экспедиции. Теперь можно было отправляться в маршрут.
Утром прилетел Боря Чесноков и с ним Саша Сергуткин.
Они тоже привезли с собой резиновую лодку, как и у нас на 0,5 т. Теперь у нас уже была целая флотилия: долблёнка под мотором и на прицепе две пятисотки. На плёсах мы включали мотор, а на шиверах нас тащило течение. В основном, мы шли по береговым обнажениям, лодками заведовал Гена. Чесноков с Сергуткиным вели геологию, а я всё внимание уделял кварцево-жильным проявлениям. На ночь мы ставили палатку и забрасывали удочки-донки на налима. Утром частенько у нас была налимья уха. Погода была неплохая, и работа шла успешно.
Так мы добрались до Усть-Пита на Енисее, конца нашего маршрута. Там как раз на днёвку остановилась бранд-вахта, следующая в Красноярск. Капитан согласился нас взять, и мы с комфортом прибыли в пос. Стрелка, где с Геной и пробами мы разгрузились, а ребята проследовали до Красноярска. В тот же день подошёл пассажирский рейс Красноярск-Богучаны и добросил нас до Мотыгино. Гену, вся в слезах от радости встретила мама, а я сдал наши пробы в обработку и стал готовиться к следующему маршруту - Северо-Енисейскому.
Мы с Чесноковым договорились посетить хозяйство Аверченкова - начальника тамошней экспедиции. Боря с ним договорился, мы взяли необходимые разрешительные бумаги, и из Мотыгино полетели в Северо-Енисейск (Соврудник), где шла отработка шахтным способом зоны золото-кварцевого оруденения. Нам предстояло ознакомиться с оруденением непосредственно в выработках и полазить по длинным мех канавам через многочисленные рудопроявления, что можно приравнять к сплошному обнажению.
Прилетел Чесноков, и мы отправились к Аверченкову. Тот устроил нас в гостиницу при шахте и отдал необходимые распоряжения мастерам. Далее следовало торопиться, т.к. наступали северные холода. Мы стали совершать пешие маршруты, знакомиться со здешней геологией, отбирать пробы из вмещающих сланцев и жил.
Здесь можно было посмотреть «живое» золото, как правило, в окружении спутников - пирита, арсенопирита, антимонита и шеелита. Вмещающие сланцы (филлиты) порой содержали множество мелких пустот выщелачивания, согласных со слоистостью, в особенности в сланцах возле шахты. Некоторые пустоты еще хранили следы окисленных сульфидов. Здесь я тоже «охотился» за кварцевыми жилами, вынося на разрез и опробуя всё, что попадалось на глаза. Жилы в этом районе встречались почаще, чем в прошлых разрезах, что неудивительно, учитывая близость Каламинского гранитного батолита. Так что и трещиноватость выше нормы вполне была объяснима. Нагруженные образцами и пробами мы едва добрались до Мотыгино, и погрузились в рутинную обработку собранных материалов для составления отчёта по теме.
Следующий год мы целиком посвятили написанию текста отчёта и составлению графических приложений. Теоретическую часть писал Даценко, как самый начитанный из нас, а мы с Чесноковым сводили геологию воедино и излагали то, что получили после лабораторных исследований. По Ангарскому разрезу золота в сланцах выявлено не было. Все наши чёрные сланцы с пирротином оказались безрудными, так же, как и кварцевые жилы. Большепитский разрез тоже оказался пустым, в лучшем случае были «следы». По Елено-Таврикульскому маршруту кое-что получилось. Можно было рекомендовать поиски коренного источника найденной глыбы зеленокаменной породы с промышленным содержанием золота, но продолжение в таком случае работ нужно было связывать с другой темой, а именно - зеленосланцевой. В целом, я был не доволен отчётом - слишком компилятивным и неубедительным.
Лучше всего у меня получилось с результатами анализа пространственного развития и вещественного состава кварцево-жильного комплекса в центральной части Енисейского кряжа. То, что у Володи Забродина было высказано в категорической форме, я сделал, доказывая многочисленными фактами. Содержание микроэлементов и их набор в кварце и вмещающих породах были близки. Представлены детальные разрезы, на которые выносились жильные зоны и отдельные жилы с надёжными привязками к местным ориентирам в комплексе с литологией и геохимией. По всем трём разрезам проведён статистический анализ распределения жильных зон в пространстве и частота встречаемости их с разделением по мощностям жил и зон. Все это свидетельствовало о блочном строении литологического массива довенских отложений.
Относительно ненарушенные блоки, разделены зонами трещиноватости, причём, последние залечены продуктами гидротермальной деятельности, что может указывать на их происхождение в связи с инверсией Енисейской геосинклинали и формирования складчатой области на месте морского бассейна. В вендских осадках жилы отсутствуют.
Крупные жильные зоны, мощностью до десятка метров, разделены относительно ненарушенными породами в сотни метров, причем в них иногда тоже встречаются жилы и прожилки не более 1-1,5 м мощности. Понятно, что жильные зоны являются зонами разрядки тектонических напряжений в процессе орогенеза, поскольку природа не терпит пустоты. Открытые полости и трещины быстро выполнялись местным гидротермальным материалом, причём в условиях некоторого разогрева от преобразования кинетической энергии в тепловую, об этом свидетельствуют индекс минералы в зонах (Серицит-мусковит, хлорит-биотит + гранат). Химический состав жильных тел и вмещающих пород близки: в песчаниках и песчанистых сланцах господствует кварц, в карбонатных породах - кальцит, а в карбонатно-глинистых сланцах - кварц-карбонатные жилы с соотношением подобным материнским породам. То же относится и к микроэлементному составу. Золото мы видели в жилах среди пористых чёрных филлитов в карьере возле шахты, причём иногда в порах отмечаются охры, заместившие сульфидные зёрна при выветривании.
Вывод напрашивается сам собой: кварцево-жильные зоны являются заурядным явлением, простым продуктом тектонических напряжений при формировании складчатой области, тем, что Забродин охарактеризовал дислокационным метаморфизмом, но никак не «гостями из глубины». Значит и золото, как это доказывал старик Гофман, в жилы попадало из сланцев. Но чтобы проверить эту гипотезу, требуется собрать массив аналитических данных по химическому и микроэлементному составу жил и вмещающих пород. Это я решил сделать при первом удобном случае.
К новому году наш совместный труд был готов к защите. Мне он, откровенно сказать, не нравился: не был логически увязан, достаточно доказателен и состоял из цитат. Сразу же встал вопрос о первой фамилии в списке авторов. Даценко попросил себя, и я с ним согласился. Но наш куратор Суганов утвердил на первом месте меня, как титул-держателя. Мне перед Даценко было неудобно, но закон есть закон.
Впрочем, то, что касалось общегеологических материалов, было безупречным, поскольку копались мы дотошно и кропотливо. Да и графические приложения были на высоте.
По нашим представлениям складчатая область Енисейского кряжа пережила геосинклинальный этап развития во всех её стадиях, типичных для складчатых областей. Для раннего протерозоя характерно накопление известняков, в последствие мраморизованных, а также подводных лав основного и ультраосновного состава с комагматами того же состава. В раннем рифее дно бассейна испытало значительное погружение с накоплением хемогенных пелитов, зачастую обогащённых органическим веществом (углистым материалом). Для них характерно присутствие очень сильно рассеянного сидеритового материала. Минерализация, в основном, наблюдается в виде послойной вкраплённости мелких зернышек или в характерной для сидерита форме линзочек, будин, крем нисто-сидеритовых образований со структурно-текстурными деталями типа «конус в конус». Последние детально исследованы Даценко.
Всё это свидетельствует о застойном режиме в условиях отсутствия притока кислорода и серы (окислителей) и избытке углекислоты, соединявшейся с двухвалентным (растворимым) железом, насыщавшим древние водоёмы. Впрочем, учитывая тогдашнюю ограниченность фотосинтезирующих бактерий, преимущественно углекислый состав воды можно объяснить почти полным отсутствием кислорода в самой тогдашней атмосфере.
В течение среднего рифея пелитовое (глинистое) осадконакопление сменилось флишоидным с присутствием мощных биогерм колпачковых водорослей и эвапоритов с солями магния. В верхнем рифее (прединверсионное время) отмечается частичное обмеление бассейна с появлением обломочных осадков, знаков ряби и трещин усыхания. Затем наступает время инверсии и конца морского режима.
Начинается воздымание дна бывшего моря и формируется горный рельеф. Весь протерозойский разрез, включая рифей, регионально метаморфизованный в зеленосланцевой стадии, в своём основании испытывает палингенез, гранитизацию, резкое «всплытие» гранитных масс в виде батолитов вплоть до верхнерифейского уровня.
На внешних контурах батолитов развивается высокотемпературный контактовый метаморфизм. Выделившаяся при разогреве глин горячая вода с паром формирует гидротермальный раствор кремнекислого или щелочного состава (в зависимости от химического состава пород), который заполняет пустоты. Происходит смятие слоёв в складки, а также образование зон трещиноватости и рассланцевания.
Тут же формируются кварцево-жильные зоны и жилы. Тектонические движения происходили как по нормали (гидростатическое), так и в боковом направлении (стресс). Деформации зафиксированы в ориентировке слюд в форме сланцеватости или в форме кливажа, перечёркивающего слоистость.
Апогеем инверсионного этапа явился орогенез, т.е. превращение территории в горную страну, по долинам которой еще ингрессировало море с вендскими, часто грубыми, осадками. Затем в них ненадолго заходило кембрийское море. Осадки венда и нижнего кембрия литофицированы, но не метаморфизованы. В них также нет кварцевых жил, хотя много разломов, зон трещиноватости и коробчатых складок с крутыми бортами. Эти поздние дизъюнктивы сухие и в лучшем случае несут следы инфильтрации холодных вод.
Если исходить из изложенного материала, то получается, что наиболее интересны с точки зрения поисков рудного золота периоды - это нижний рифей - время формирования черно сланцевых горизонтов и время инверсии - время активной гидротермальной деятельности с поступлением в жилы всего, что находилось вокруг неё. Второй период в литературе известен как байкальский тектогенез.
Более конкретных рекомендаций мы не придумали, и я опасался, что отчёт завернут, однако его приняли, да ещё с хорошей оценкой. Закончив муторную тему я вздохнул с облегчением, когда узнал, что предстоит конкретная работа на своих материалах и без договорных работ, а именно, исследовать структурные условия залегания рудных тел только что открытого Верейского месторождения золота. Руды залегали в черносланцевом горизонте, т.е. эта тема была созвучна предыдущей.
Конец части 8
Продолжение в следующем выпуске.
Подписывайтесь на канал, будет интересно.