А осенью поспеет виноград, иссиня-чёрный как жуки в траве.
Ты знаешь (все об этом говорят), что это слезы виноградных ведьм.
Зачем рыдают ведьмы в тех садах?
О чем же горе, жадное как спрут?
Что им святая не страшна вода, что ведьмы ждут пропавшую сестру.
Когда-то, так давно и далеко, что подходящих чисел не сыскать,
жила семья, и у семьи был кот.
Обычная семья — отец и мать.
На завтрак — мягкий хлеб и мягкий сыр, на ужин — строить планы, кто о чём.
И радость в доме — двухметровый сын, хорош собой и заводной как черт.
На праздниках чесались кулаки.
Указы издавали короли.
И винограда налитая кисть висела прямо в шаге от земли — для будущего сладкого вина.
Крестьянская судьба — паши да сей.
Гостила в небе полная луна — сын вышел прогуляться по росе.
Устало лето, молвило — уйду,
мелькать устали крылышки стрижей.
Сын повстречал в родительском саду одну из виноградных ворожей,
одну из этих ягодных сорок.
Не удивился, слова не сказал.
Но помнил — зелен ведьмин был платок, и бархатны лиловые глаза.
Потом вернулся он туда ещё, потом ещё — вернуться не вопрос.
Был тихий сумрак пчёлами вощён, от жарких поцелуев таял воск.
Со дна тумана поднималась муть, со дна души тянуло холодком.
Но — ведьма, не одобрят, не поймут.
Ведь нечисть — как жениться на такой.
О чем подумал он, когда сидел на узеньком крылечке в темноте?
Ах, эти похитители сердец, им мало человеческих детей.
У виноградных ведьм наивен взор, резные листья вплетены в косу.
Решился сын, отцовский взял топор и вырубил проклятую лозу.
Что делать, если молод ты, красив, настолько, что в тебя влюбился ад?
Сегодня мы собрали вёдра слив, а осенью созреет виноград.
Пускай течёт по пальцам липкий сок.
Как раньше, далеко и так давно.
Не вспоминай про смерть, мой колосок,
И пей уже холодное вино.