«Когда караван разворачивается, хромой верблюд становится первым» - так гласит восточная мудрость. Применительно к человеческому сообществу означает она следующее: Когда общественный порядок меняется, то те, кто был где-то вдалеке от управления или вообще оппозиции к нему, занимают лидирующие позиции. Так было в 1917-м году. Мало кому до этого известный публицист В.И. Ульянов возглавил кабинет министров, а бывший каторжник Ф.Э. Дзержинский возглавил тайную полицию[1]. Нечто подобное, только, может быть, менее радикальное происходило и в СССР в середине 1950-х. После того как ХХ съезд заявил об «ошибках» предыдущего руководства страны, героями становились те, кого совсем недавно осуждали. И это нашло свое отражение в кинематографе, в том числе в знаменитом в те годы фильме Станислава Ростоцкого «Дело было в Пенькове».
Теоретически, фильм вполне вписывается в рамки советской идеологии. В деревню идет просвещение. Комсомольцы где-то сами, а где-то при поддержке председателя строят новый колхозный клуб, а в перспективе и стадион. Молодой специалист успешно преодолевает косность старого осторожного руководства. Где-то на обочине общественного развития остается самогонщица с её нехитрой организацией деревенского «досуга».
Но есть и моменты, которые делают фильм революционным, либеральным.
Начнем с того, кто есть главный герой. Только давайте немного отвлечемся от обаяния Вячеслава Тихонова, известного и любимого всем за свои роли в фильмах «Война и Мир», «Доживем до понедельника», «Семнадцать мгновений весны» и взглянем на ситуацию несколько отстраненно и формально. По сути, Матвей Морозов – преступник, совершивший самосуд, и осужденный за это советским судом. Фильм и начинается с того, как он возвращается из заключения и тем же возвращением заканчивается. Мне доводилось встречать бывших заключенных. Их можно с некоторой долей условности разделить на две категории. Одни, оказавшиеся в лагере случайно, по глупости предпочитают об этом не упоминать и не любят, когда об этом напоминают окружающие. Другие – те, кто сознательно избрали преступную карьеру – наоборот бравируют, подчеркивают свою приобщенность к избранным, - по их понятиям, - людям. Для них отсидка – заслуга. (В 1990-е эта категория наших сограждан практически не скрывалась и, думаю, многие со мной согласятся). Матвей Морозов явно ошибся, явно перегнул палку в праведном гневе и должен скрывать этот факт своей биографии. Так вроде бы должно быть «по жизни». Но авторы фильма рассудили иначе. Явно сделали на заключении акцент. Не ли здесь намека, что те, кто «там» не все преступники? На волне амнистий середины 1950-х и общей установки общества на неправедный суд, имевший место совсем недавно, такое соображение явно просится. И здесь возникает серьезнейший вопрос к состоятельности советского суда и государства. Партия формально осудила "Культ личности", но судебные органы не осуждала. Так что вопрос непросто возникал - он вставал в полный рост.
Идем дальше. Помимо самосуда у Морозова хватает «подвигов». Несмотря на хорошую работу, это просто хулиган. Чего только стоит идея перетягивания тракторами? Ладно, всего лишь сцепку порвали, сварщику на полчаса работы. А окажись сцепка прочнее, могли и трансмиссию с двигателем «посадить». А это уже не полчаса и не только сварщику работы. И этот персонаж выводится в главные герои, да еще и в лице Вячеслава Тихонова? Давайте вместе подумаем, что будет полезнее для колхоза, если председатель будет соображать, где взять средства на новый клуб, или если будет вздрагивать: «не отчубучил ли чего Морозов?». Буквально за пять лет до «Дело было в Пенькове» главных героев хулиганов на экранах СССР не было. Обратите внимание, насколько бледно на фоне Тихонова – Морозова выглядит «штатный передовик», который «просто» хорошо работает и не создает проблем колхозу.
Интересен «подвиг» Морозова в начале фильма, когда он повесил на улице потрет председателя. А когда его заставили снять, то звучит знаковая реплика: «Я же не знал, что он не достоин.» Во второй половине 1950-х, когда снимали не только портреты, но и памятники, в такой «шутке» шутки было очень не много. И это поняли все в стране. Впрямую имя Сталина в фильме не упомянуто ни разу, но этот эпизод – явно антисталинский.
Наконец, сам по себе основной конфликт фильма. Молодой колхозник всё время разрывается между законной женой и приезжей специалисткой, которая заставляет его по-новому взглянуть на жизнь. И конфликт не разрешен. Да, Матвей вернулся из заключения в семью, обнял жену и сына, но и Антонина здесь же в колхозе и держит на руках ребенка, который называет её мамой. Авторы фильма не объясняют, вышла ли она замуж; или ребенок из детского сада на заднем плане, плохо говорит, и мамой называет взявшую её на руки чужую тетю, или это ребенок Матвея. В общем, тему «семьи, как первичной ячейки социалистического общества» авторы закрыли как-то маловразумительно.
Попробуем подвести итог. Отдав должное актерскому мастерству и личной красоте Вячеслава Тихонова, Светланы Дружининой, Майи Менглет, мы должны признать, что фильм выдержан совершенно в либеральном духе начинавшейся «Оттепели». И пропагандирует ценности, отличные от тех, которые несло советское кино совсем недавно.
[1]Здесь мы сознательно ушли от «революционного новояза» и назвали вещи своими именами, как их именовали всегда в соответствии с их функцией.