Есть в моей библиотеке одна прелестная книжечка. Тоненькая, серенькая, невзрачненькая. Но мне очень нравится. Называется она "Провинция". Издана в Смоленске, в 1930-м году. Написал её замечательный наш поэт Михаил Васильевич Исаковский, который в 1921-1931 гг. работал в смоленских газетах и издал в Смоленске первые четыре своих сборника.
И есть в этой книжечке два забавных стихотворения, построенных на незатейливой игре слов. В первом из них искренний рассказ первых строк завершается каким-нибудь привычным штампом газетчика
В позабытой стороне, В Заболотской волости,
Ой, понравилась ты мне Целиком и полностью. Как пришло - не знаю сам - Это увлечение. Мы гуляли по лесам Местного значения.
Глядя в сумрак голубой, На огни янтарные,
Говорили меж собой Речи популярные. И, счастливые вполне, Шли тропой излюбленной;
Отдыхали на сосне, Самовольно срубленной. Лес в туманы был одет От высокой влажности... Вдруг пришел тебе пакет Чрезвычайной важности. Я не знаю — чей приказ, Чья тебя рука вела,
Только ты ушла от нас И меня оставила. И с тех пор в моей груди - Грусть и огорчение, И не любы мне пути Местного значения.
Сам не ведаю, куда Рвутся мысли дерзкие: Всё мне снятся поезда,
Поезда курьерские.
1928
Во втором же стихотворении обыгрывается омонимичность математических понятий, Студент-математик, замученный зубрёжкой вроде бы уже и слов-то других не знает, кроме профессиональных терминов. А с другой стороны это делается достаточно виртуозно. Итак, "Формула любви" (не Григория Горина и Марка Захарова, а Михаила Исаковского).
Студент-математик забросил давно
Зачеты и комнату низкую.
Студент-математик сказал "Решено! ",
Увлекшись высокой лингвисткою.
Прекрасное чувство не может расти,
Не может гореть в неизвестности,
И вот на бульваре скрестились пути
Биномов Ньютона и русской словесности.
Студент-математик дышал горячо,
Шагая дорожками торными,
И думал: "Какое крутое плечо!
Какие прелестные... формулы!.. "
Невольно родятся в соседстве таком
И терпкая грусть, и глухое томление...
Четыре затяжки сухим табаком
И - можно идти в наступление.
- Наташа! - сказал он без дальних затей, -
- Наташа, родная, желанная!
Изранил меня треугольник страстей,
Заела любовь многогранная.
Я целую зиму, в метель и в мороз,
Ходил не своими дорожками.
И бредил я запахом черных волос,
Скитаясь у вас под окошками.
Меня от мороза бросало в озноб,
Лицо принимало окраску кирпичную,
И я начинал вытанцовывать дробь,
Сначала простую, потом десятичную.
И часто от странных приемов таких
Шарахались в сторону мирные жители;
Презрительной кличкой "Пропащий жених" -
Встречали меня в общежитии.
Хотел я бежать из родной стороны
В леса ли, в болота ли, в степи ли
И видел ночами тревожные сны -
Кошмары в тринадцатой степени.
И все же я думал о вас без конца,
Забывши друзей и приятелей,
И все же мечтал, чтобы наши сердца
Свести к одному знаменателю.
Наташа, мы счастливы будем вдвоем!
Наташа, любовь моя первая!..
Лингвистка сказала, что этот прием -
Всего лишь простая гипербола.
Обратите внимание на омонимичность последнего слова. Гипербола - это не только лингвистический термин, но и математический тоже. То есть, с одной стороны она вроде бы его и отшила своим профессиональным термином. А с другой - уже заговорила на его языке. Понимайте, как хотите.