Он еле вылез из мокрой скорлупы и долго лежал, пока обсыхали сырая спинка и брюшко. Затем пискнув тоненько, зарылся в горячие мамины перья и уснул.
Проснулся малыш от того, что по нему топтались чьи-то розовые лапки с блестящими коготочками. Он стал пробираться туда, откуда слышал нежное поквохтывание. Вдруг, когда перья кончились, увидел перед собой желтую бусинку, которая была внимательным глазком мамы курицы.
- Квох! – ободряюще сказала клуша и тряхнула красными атласными сережками.
- Квох! – и бросила цыпленку под клювик малюсенькую букашку с радужными крылышками. Жизнь началась!
Жизнь началась веселая и очень шумная. Два десятка братьев и сестер, ходили за своей солидной мамашей пестрым шлейфом и пищали, требуя себя какой-нибудь вкуснятинки. Кроме курицы, всю эту цыплячью ораву подкармливала хозяйка. Разложив старую мешковину на земле, старушка сыпала на нее пшено, которое крошечными желтыми жемчужинками катилось по серой ткани.
- Люли-люли, цветочки мои, люли-и-и, - сзывала она тихонько куриное семейство на обед. И оно неслось сломя голову, поклевать сытных крупинок. Последним всегда прибегал тот самый малыш, который появился на свет позже всех. Был он слабоват и не успевал за своими шустрыми собратьями.
- Ах, ты, тютя, - ругалась хозяйка, - опять опоздал, уж все склевали!
Подхватывала морщинистой рукой невесомого петушка и кормила его на своей шершавой ладошке. Так его и прозвали Тютя!
А Тютя так привык к таким обедам, что легко давался в руки, и даже ждал, когда его будут угощать. Он даже гордился, что у него есть собственное имя, ведь редкий петух может этим похвастаться.
Так лето и проходило. Цыплячий коллектив оперился, превратился в молодых юрких курочек и горластых петушков, которые то и дело устраивали между собой легкие потасовки, а в перерыве между кормушкой и песочными ваннами старались друг друга перекукарекать. Только Тютя не участвовал во всем этом веселье. Хоть и был он петушок славный с трехрядным шелковистым гребнем да замысловатым рисунком на белых крыльях, он побаивался своих задиристых братьев, да и кукарекал хрипловато, совсем немузыкально.
Каждое утро заботливая хозяйка выпускала своих курочек в сад, чтобы они могли пособирать жучков и погулять по зеленой травке. Вот и в этот раз открылась дверь сарая, куры с шумом выскочили, побежали к яблоням. Солнце уже светило вовсю, хоть и было рано. Крупная роса клонила траву к земле. Тюте не нравилась сырость, он направился в сад, высоко поднимая лапки, стараясь шагать по дорожке. Издали петушок был похож на маленького пузатого генерала в пышных галифе.
А под окопанными деревьями уже шла борьба за червей. Старший петух громко командовал, приглашал своих подруг на завтрак, подхватив красного упитанного червя. Он потряхивал его, а червяк, извиваясь, пытался вывернуться из цепкого клюва.
Вдруг с ветки сорвался серый ком прямо на золотистую курочку с хохолком. Куры замерли и вмиг бросились врассыпную. Ястребок пытался взлететь со своей добычей и вот уже почти оторвался от земли, но тут на него налетел наш маленький белокрылый генерал. Он грудью отталкивал хищника, пинал короткими лапами, пытаясь поранить его крошечными округлыми шпорами. Воришка опешил от такого натиска! Но бросать курочку не хотел, а взлететь ему мешал бесстрашный Тютя.
На шум по дорожке уже спешила бабушка. Она громко хлопала в ладоши и кричала: “А-яй! А-яй!” Увидав человека, ястреб все-таки выпустил добычу и медленно полетел вдоль огородов, выискивая зазевавшихся цыплят.
Курочка, сжавшись, присела в траву и уже покорилась своей судьбе. Рядом, стоял на крепких ножках и смотрел оранжевым глазом ввысь боевой петушок. Хозяйка ощупала птиц. Хохлатка отделалась содранной кожицей на спине. У Тюти был расклеван его великолепный гребешок.
Пустяки! Раны были замазаны зеленкой, и петушок гордо расхаживал по двору, ведь шрамы, что ни говори, украшают мужчин, особенно генералов.
© Е. Г. Чембулатова, 2020