Явление 44. Это не моя мандрагора.
Явление 45. На ход следствия.
- Это что же такое, одну тебя дома оставили?
- Так и есть, отец Григорий. Одна-одинешенька теперь.
- А сама? Точно живая?
- Да как ж не живая-то! Вам, отец Григорий, грехи бы пореже отпускать.
- Есть у меня сомнение одно на твой счёт, милая.
- Это какое?
- Ну сама посуди. Молодая барышня, собою хороша, приданое значительное за тобой числится, в церкви замечена не была, да вдруг приплывает сама! Сама приплывает! - отец Григорий значительно потряс указательным пальцем, - Сама приплывает! Что? Правильно! Сама приплывает на вёслах! - потряс сильнее, - На старое кладбище вдали от города, чтобы повидать старого священника. Специально, понимаешь, с визитом к нему! Вот и скажи теперь, дочь моя… во что проще поверить: что священник до шизофрении допился или таки в то, что девка та окочурилась?
- В священника, однозначно, - отрезала Катерина.
- Тьфу ты! Ну и молодёжь пошла, - подивился он.
Катерина встала, и подойдя ближе, положила руку на голову отца Григория.
- Бедный, бедный мой, что вы такое несете. Совсем уже ничего от вас не осталось, да?
Отец Григорий от души рассмеялся.
- А, совсем ещё свеженькая. Видать, только что окочурилась. Небось, ещё не обнаружили тебя. Что ж, соболезную. Горестно, что молодой померла. Семейка у вас несчастливая, конечно.
- Отец Григорий! Типун вам на язык! Я живая! Вот, - она потрепала пальцами своё предплечье, - Как есть - живая.
Священник вздохнул и покачал головой:
- Каждый раз одно и то же. Мертвая ты, сестра, - она хотела было возразить, но он выставил ладонь вперёд, - Согласен, тяжело это осознать, но я тебе помогу. Так твоей душе проще упокоиться будет. А теперь слушай внимательно, сестра. Здесь живых нет. Сюда все новопреставленные попадают. Видишь лес?
Катерина огляделась. Вокруг грязного кладбища было много уродливых деревьев, но на лес они никак не тянули.
- Каждое дерево в этом лесу - чья-то неупокоенная душа, так и не принявшая своей мирской судьбы. Задеревенели они от времени, да так и страдают теперь, слышишь - ветер воет в листве?
Катерина прислушалась: издалека доносился шум прибоя, да вороньё каркало на ветвях.
- А это не ветер, - продолжал отец Григорий, - Это деревья стонут, обреченные на вечные муки. А некоторые так ещё и потрескивают. Коли не совладаешь со своей участью, не примешь ее - тоже останешься здесь, деревцем новым. Сестра твоя до недавнего бродила здесь, бедняжка. Уговорам не поддавалась моим. А чего поделаешь? Подростковый характер, а хуже подростка может быть разве мертвый подросток. Мозгов вообще нет, ни до, ни после. Вот и она не уймётся никак. Сразу тебя предупредить хочу! Не ищи ее, лесу этому конца и края нет. Смирись, прими, а как услышишь корабельный колокол за деревьями - иди на звук, выйдешь к причалу, и отправляйся с миром к матушке своей. Жалко семью вашу, конечно. Все молодыми померли, да может оно и к лучшему. Может, проклятье на вас родовое было какое. А теперь, коли потомков от вас не осталось, так и закончится оно.
- Отец Григорий, бедный мой, что вы несёте.
Она подошла к нему вплотную и положила руку на плечо.
- Я живая. Мне с вами увидеться нужно было, а найти вас только здесь можно. Вот я на лодке и приплыла сюда. И леса здесь никакого я не вижу, и не скрипит никто. Обыкновенное старое кладбище и все.
Отец Григорий встрепенулся.
- Как леса не видишь? А что видишь?
- А вижу обычный наш Ласточкин остров, церквушку, да старое кладбище.
- Что ж это такое? Вправду живая? - он положил руку ей на голову, слегка потрепал по волосам, - Так ты это, не обращай внимания. Я тут вон поминал немного, увлёкся, видать, - и поспешил сменить тему, - А ты, говоришь, искала меня?
- Искала. Не знаю, что делать. Вы слышали про Анастасию Смольникову известие?
- Это пухленькая такая, лет двадцати от роду? Что с ней?
- Видать, в городе редко бываете. В храме мне так и сказали про вас. В общем, в марте месяце Илья Фёдорович Розгин преставился. Настенька при нем сиделкой была. Девушка она хорошая, прилежная, работать рвалась, вот отец мой, добрая душа, к себе в часть ее и пристроил. Около двух недель назад отец решил помочь ей с учебою в городе, денег дал, и договорился, что в институт примут. Поехала она в город, лучшей жизни искать, да только нашла смерть свою. В лесу, за автобусной остановкой.
Отец Григорий опустил взгляд.
- Саму Настю не нашли, только вещи ее, одежду и пустой чемодан. Ах да, ещё и крови ее в достатке. Ни тела, ни денег. Отец мой впал в уныние и хандру, после чего летально застрелился в своём кабинете. А на этой неделе нас уже новая беда настигла. У Розгина есть племянник дальний по матери, человек вроде бы и неплохой, но уж прост больно, без общественных манер и положения. Тем не менее, отец с ним сдружился крайне, а теперь это знакомство, вроде как, мне по наследству перешло. Однако позавчера его арестовали прямо в доме Ильи Фёдоровича по подозрению в торговле мандрагорой, да грамм сто при нем нашли.
- Однако.
- Вот именно. Это что же получается? Только было человек мне по наследству достался, так его сразу ни за что, ни про что в тюрьму сажают? А отец меня на кого покинул? А Настенька-то вообще… - тут она не выдержала и расплакалась.
- Тихо-тихо, - настала очередь отца Григория гладить Катерину по голове.
- Что происходит-то? А если, не приведи Господь, с Марфой или Матвеем что случится? У меня ведь никого кроме них. Никого, кто любил бы. Не потому, что зарплату плачу вовремя, и не потому, что собой хороша, а просто так. Я не переживу. Чего теперь ждать? Каждое утро как шаг в бездну, встаёшь с кровати, не зная, какой напасти ждать и кого из близких потеряешь сегодня. Ну и к кому мне идти?
- Ко мне, милая, ко мне. Все правильно. Я тебе скажу. Так я тебе скажу. Отца твоего жалко, но он свой выбор осознанно сделал. Сам так хотел. Хотел и сбылось. Стало быть, и горевать нечего. А коли скучать по нему будешь, на могилку ходи почаще, общайся, да знай, что однажды встретитесь.
- Да уж поскорей бы! Мне такая жизнь не нужна.
- Дурочка. На, ещё выпей.
- Девку твою жалко, но так уж решил Господь, а и племянника жалеть нечего. Поделом ему.
- Да что вы такое говорите, отец Григорий! Ему-то за что? Он скромный биолог из города, работает в лаборатории на молокозаводе. Ну да, носков не стирает, в чужом доме как в своём собственном телеса раскидывает, да разве ж заслужил он тюрьму?
- Заслужил! - уверенно ответил священник, - По нему дыба плачет, но Господь решил так, как есть.
- Это не его вещества! Уверена, что это Илья Фёдорович в прежние времена промышлял. Почему племянника-то на дыбу?
Отец Григорий отвернулся, поморщившись.
- Пойми ты, Розгины хорошими людьми никогда не были, ни один. Даже если эти сто грамм не его, так наверняка чем другим грешон. Полиция просто так брать не станет.
- Вот тебе раз! А презумпция невиновности? А произвол?
- Я тебе так скажу, сестра: сперва успокойся, да жизнь свою в порядок приведи. Сколько за тобой душ числится?
- До полуста в конторе, да поди еще столько же на заправках.
- Я в этом не смыслю ни черта, но предприятие твое по всему видно, солидное. Ты за эту сотню отвечаешь. За стол их, и кров. Розгиных в покое оставь. Девочке этой бедной дай упокоиться, душу ее не тереби. Сходи на кладбище, помяни всех.
- На какое же кладбище мне идти, коли от нее не оставили ничего?
- К своим сходи, а за девицу свою свечку в церкви поставь.
- За упокой не хочу, а за здравие как-то глупо, - посетовала Катерина.
- На ход следствия поставь.