Однажды одна клиентка рассказала мне, как ее муж восхищался другой женщиной.
Ему нравилось, какая она практичная, как быстро находит нужную информацию, нужных людей, быстро решает бытовые проблемы.
Женщина слушала и испытывала боль. Она не хотела показывать, что ей больно. Но боль с каждым словом становилась все более нестерпимой.
На сессии мы выяснили, что срезонировала ее детская травма: мама часто восхищалась соседской девочкой, и ставила ее в пример своей дочери.
Ее дочке было ужасно больно, потому что мама и так проявляла мало теплоты, зато много критиковала. Поэтому часто повторяющееся мамино восхищение чужим ребенком было похоже на постоянно возобновляющуюся пытку.
Причем девочка пыталась возмущаться, на что мама, неверно истолковывая мотивы дочери как вредность и враждебность, втолковывала ей, что, вот если она будет такой же, как соседская девочка, ее будут больше любить. То есть игнорировала ее попытки "достучаться".
... Итак, муж оказался в этот момент «мамой», женщина, о которой он говорил с восторгом, «соседской девочкой», а моя клиентка тоже была в этот момент девочкой…. Дочкой своей мамы.
Так происходит попадание в травму: достаточно триггеров, и эмоции начинают воспроизводиться, как будто человек попадает в прошлое.
Предположим, у моей клиентки не было бы материнской травмы. Как бы она восприняла рассказ мужа?
Она бы увидела, что муж восхищается этой женщиной, потому что та обладает ценным для него качеством. Она могла бы разделить это восхищение, или не разделять его, но у нее не возникло бы боли и обиды, и она не чувствовала бы себя настолько беспомощной и зависимой.
К слову, я описала перенос. На мужа клиентка проецировала свою детскую историю.
Вот еще один случай переноса.
Замужняя женщина обижается на мужа и на сына за то, что они не уважают ее материнский труд (как ей кажется). Не ценят. Она вкладывает гигантские усилия: готовит, стирает, укладывает, водит в школу и обратно….
Но ей не хватает признания, ей кажется, что она подвиг совершает, причем каждый день.
«От кого на самом деле ты ждешь похвалы?» - спрашиваю я ее на сессии.
... Женщина начинает рыдать, всхлипывая и размазывая слезы по лицу.
Когда она была ребенком, она убирала, мыла и стирала за отцом-алкоголиком и матерью, ищущей свое женское счастье. В их среде считалось, что дети и должны такими быть — помощниками родителям.
Но она делала не свою работу, а работу взрослых. И не только не получала похвалы, а даже «спасибо» не слышала.
И вот — снова работа! И снова без похвалы, и снова, как будто, не ценят!
В действительности, она оказалась взрослее своих родителей, когда нужно было быть ребенком, и жить детской жизнью. А ресурсы ушли на то, что не было "ее", что было "чужим".
А теперь, когда нужно быть взрослой, по возрасту и по тем обязательствам, которые она на себя взяла, сил уже не было.
«Это перенос!» - говорит она. «Я как будто не вижу, с кого я спрашиваю! Я злюсь на родителей, а сливаю свою злость на ребенка и на мужа».
Что было бы, не будь у нее детской травмы? У нее было бы достаточно сил выстроить свою семью. У нее были бы крепкие границы, и она знала бы, что пора наполниться ресурсом, если устала. В общем, она не отыгрывала бы свою злость и отчаяние на близких.
В общем, не было бы травмы, не было бы переноса. Жаль только, что так много условного наклонения и частицы «бы».
Художник Елена Маркова