Любовь Васильевна, строгих правил женщина, всё в своей жизни планировала. День был расписан и она так жила всю свою жизнь. В начале муж пытался как-то всё изменить, но сам вошел в её план. Так и жили.
Дисциплина их поддерживала на протяжении многих лет. Только она не спасала от душевных мук. И с возрастом все больше казалось, что они неправильно живут.
Как выросла из своей "норы" и она ей стала тесна Любовь Васильевна не заметила. Но упорно старалась жить так будто ничего не изменилось. Расширять горизонты ей хватало на работе. А дома хотелось тепла и уюта.
Дети выросли и в их жизни ей было так мало места. Может так и должно быть. У них своя жизнь. Но почему всё чаще душила обида. Особенно последняя фраза сына по телефону:
– Мам, хватит, займись своими делами. Сколько можно убирать мои грабли, я их сам раскидал, может быть для того, чтобы они шандарахнули наконец. А ты всё пытаешься нас оградить, – и бросил трубку.
Вся жизнь у Любовь Васильевны крутилась возле детей. Если не свои, то другие. 25 лет в школе. И она была лучшая. Её обожали дети и родители этих детей.
Сколько поколений, талантливых детей выросли на её глазах. Некоторые до сих пор не забывают с днём рождения поздравят или на Новый год открытку отправят.
Только почему же так обидно и пусто на душе.
Любовь Васильевна стала тонуть в своей серой жизни, ей хотелось зацепиться за последнюю соломинку:
– Где самая последняя соломинка, почему её не вижу, я хочу жить?! Пусть в своей тесной норе, но жить ярко. Чувствовать как в детстве, что трава зелёная, что черный хлеб с маслом это самое вкусное, что муж – он лучший и рядом.
Но проходило время. Обида росла, а жизнь становилась только скучнее. Когда подруга позвонила и пригласила к себе на чай, просто так, давно не виделись. Она себя переборола, чтоб не отказываться. Силы, они куда-то ушли. И срочно нужна была реабилитация, проснуться, стряхнуть пыль и начать видеть солнце, направляющее тебя.
– Давай рассказывай, что там у тебя? Кризис бабы-ягодки? Авитаминоз? Климакс? Или дурь сбить с головы не кому?
Люба смотрела в свою чашку и не помнила сколько сахара положила:
– Я не знаю, что мне делать?!– и она зарыдала впервые за долгое время. Рыдала и слёзы катились по щеке.
Подруга её обняла. Столько лет вместе. Кажется нет больше тайн, которыми они не делились.
– А что рассказывать, я перестала чувствовать, живу серой жизнью, а ярких красок нет. Как будто художник свои краски потерял.
– Ну, моя дорогая это хандра. Она проходит, просто надо переждать момент.
– А сколько ждать, вечность? У меня нет столько времени.
– И у меня с возрастом ощущение, что всё делала нетак.
– Нас всю жизнь учили ради ближних жить. А теперь оказывается я им не нужна, они сами... с усами.
– Тогда пора меняться! Слушай, а может найдем себе новое занятие. И будут у нас новые впечатления.
– В моём возрасте, ты что? Засмеют. Да и что искать, мне кажется, всё опробовала в этой жизни.
– Было же у тебя, что радовало больше всех. У тебя много талантов, пора их развивать. Каждый раз задвигала себя, а теперь не знаешь, как это жить для себя?
– Да, может ты и права. И дети говорят чтобы я занялась своими делами.
– Вот и прекрасно, осталось придумать занятие, чтобы в радость и не в тягость.
– Но я не знаю, не понимаю что хочу, я не могу.
– А ты разреши себе хотеть. Начни, пробуй, чего терять, не понравится, плюнь, не твоё, и мы дальше с тобой пойдём искать потерянные краски.
Любовь Васильевна ушла от подруги окрылённая. Она знала, чем будет заниматься. Если даже не получится. Одна сама идея, что она героиня своей жизни, волновала кровь.
Только через неделю запал прошёл, снова всё по плану и серая жизнь утопила идею. Потому что идея без действий это мыльный пузырь, красиво, но лопается вдруг.