Камчатка. Часть 1 по ссылке https://zen.yandex.ru/media/id/5f7463bb3f50a77661b9de7f/kamchatka-chast-1-k-svobode-v-zakrytom-gorode-5f746ad7cdcd496427ac757b
Выбора не было. Вскрыв 2-комнатную хрущевку, несколько часов делали подробную опись вещей, чтобы поместить их во вторую комнатку и опечатать, а нас заселить в одной, побольше. Матросы шустро притащили три односпальных кровати с панцерной сеткой, матрасы, три подушки и комплекты казенного белья. Ночь приезда была бессонной. Невольные жильцы были злыми, усталыми и не разговорчивыми. Мы до сих пор не познакомились друг с другом.
Светало. Мужчины побежали на утреннее построение, а затем на подводную лодку. Их служба началась без промедления.
Утром прибежал посыльный и пригласил нас на камбуз позавтракать. Мы узнали имена друг друга и хмуро, в сопровождении матроса, через минуту были на месте. Солдатская еда нам показалась объедением.
Комендант выдал крошечный паек моим спутницам, в связи с их особым положением, однако мне и этого не полагалось, в виду бездетности.
Осмотрела поселок: 5 пятиэтажных хрущевок и одноэтажное здание штаба. Все! Дальше глаза упирались в сопки, которые, как фантастический высоченный забор, окружали гарнизон. В это пространство врезался залив, где в рядок стояли черные дизелюшки – дизельные подводные лодки. Туда ныряли наши парни.
В гарнизоне существовали строгие неписанные правила: женщинам и детям категорически запрещалось высовываться на центральную короткую асфальтированную улочку до тех пор, пока идет построение. И еще – если адмирал – начальник гарнизона шагал по улочке, нужно было срочно прятаться или убегать, иначе накажут мужа. Поначалу мне это казалось смехотворным, но, как ни странно, все жители дисциплинированно выполняли эти требования. Впоследствии и я тоже.
Особый разговор про наше общежитие. Может быть, в моем рассказе не прослеживается вся нелепость такой жизни, но существовать так, как нас загнала судьба, было очень тяжело абсолютно всем в этой истории. К сожалению, с девочками – жильцами нашей коммуналки, мы не смогли найти общий язык. Отчасти в этом я виню себя, свои взгляды на жизнь, порой излишнюю категоричность, но точнее сказать, свои неоправданные надежды. Мы часто срывались друг на друга: и по-крупному, и по пустякам.
Поначалу мы все надеялись, что потерпим несколько дней такой общаги и затем все разрешится с жильем. Однако время шло, а комендант, часто просто избегая наших встреч, коротко и резко отвечал, что возможности расселить нас нет и в ближайшее время не предвидится. После таких заявлений мы еще больше злились друг на друга.
Малыш рос, был очень беспокойным, крикливым, требующим много внимания к себе. Его мать постоянно ругалась, ловко подкидывала на наши кровати, которые он моментально обкакивал и описывал. В квартире стоял ужасный смрад детских экскриментов. Вода из крана текла обжигающе ледяная, в детской ванночке с помощью кипятильника непрерывно, почти круглосуточно, варилось использованное детское белье.
Беременная только и делала, что лежала на своей лежанке, которая тоже была обгажена ребенком, и непрерывно ныла, проклиная всех и вся. Когда приходили мужья, затевались перекрестные семейные разборки. Уединиться можно было только выйдя на улицу. Наверное, даже революционеры в сибирской ссылке чувствовали себя свободнее и безопаснее.
Так получилось, что я добровольно взяла на себя функции уборщицы и повара. Видимо, это было естественно и для постояльцев нашей камеры, и для меня. Часть моей злости канализировала в повседневные обязательные дела. В поселке, кроме жилых домов, были пекарня, почта, медпункт, школа, детский сад, промтоварная лавка и продуктовый магазин. Они занимали первые этажи жилых домов. Так как советская власть не коснулась этого Богом забытого места, то все эти учреждения работали по собственным, абсолютно непредсказуемым графикам. Продовольствие доставляли примерно раз в неделю или в десять дней, если не штормило, не пуржило и не трясло.
Чтобы купить еду, надо было рано-рано утром, еще до открытия лавки, занять очередь и крепко запомнить кто за кем. Несколько раз я попадала в сюрреалистический мир - человек, которого я примечала, исчезал навсегда. У меня плохая память на лица, а запоминать по одежде вообще не вариант.
В те времена особо модными были парики, бриллианты, всякие дорогие меха. У местных дам этого барахла было видимо-невидимо. Денежки водились, почему бы себя не побаловать и не выпендрится на людях. Так что постоянные переодевалки были особой развлекухой в нашей беспросветной дыре. Кроме того, важен был и статус персонажа. Нарушать иерархию в поселке категорически недопустимо. Поэтому мы, как последние входящие члены общего коллектива, соответственно занимали последние места. А, следовательно, когда раскупались дефициты, нам доставались остатки. Тогда я не была знакома с психологией и мало понимала о самоорганизующейся системе, о ее законах, которые работают всегда и везде. Идти наперекор этим законам - значит наказать себя.
По правде сказать, в нашей трехмесячной совместной жизни своеобразной общей большой семьи были некоторые просветы тоже. Редко-редко мы все же собирались вместе за общим столом и алкоголь снимал общее напряжение. Пила даже беременная. И тогда мы все дико ржали, подтрунивали друг над другом и полушутя обзывались.
Но затем снова наступали черные дни, полные плохо скрываемой ненависти друг к другу, которая прорывалась в едких комментариях и еще чаще в невербалике. Порой мы удивлялись, куда пропал мичман, хозяин квартиры? Что же будет, если он нагрянет с семьей. Но это так и осталось загадкой.
Снег выпал очень рано. Надвигалась длинная холодная зима. В один из дней комендант вызвал моих подруг и вручил им ключи от семейного общежития. Мне было отказано по причине того, что я пока не достойна. Мое отчаяние и слезы абсолютно не тронули этого сурового человека.
На некоторое время я даже смирилась с возможностью продолжать жить в чужой квартире, но при условии, если мои спутницы съедут в предоставленные им комнаты в самое ближайшее время. Однако, этого не происходило. Прошла неделя, потом другая, а мы продолжали общее сосуществование. До сих пор удивляюсь, как мы сдержались от драк, но руки чесались часто.
Кризис постепенно и неизбежно нарастал.
Продолжение следует...