Остановимся на разборе короля Роберта Баратеона. В этой статье я пишу, как всегда, о книжном герое, тем более, что в сериале Роберт занимает довольно мало времени, впрочем, кроме одного былинно-легендарного ляпа с его ребенком от Серсеи, принципиальных расхождений с Миром Льда и Пламени у сериала нет.
Странным я назвал Роберта вовсе не из-за его пристрастия к алкоголю, не из-за кучи любовниц, наплевательского отношения к побочным детям и даже не из-за того, что он умудрился не заиметь хоть одного законного потомка. Все это случалось и с вполне реальными средневековыми королями и владетельными сеньорами. Также и не в том, что он сваливал все полномочия на королевского десницу – сначала на Джона Аррена, а потом и на Неда Старка, это тоже дело обычное.
Основная странность Роберта как короля заключается в его необычном отношении к государственному устройству после захвата власти. Не менее странным я нахожу и то, что такой мудрый (по сюжету) королевский «первый министр» Аррен также не видит в этом ничего экстраординарного.
Так вот, сама возможность и даже неизбежность Гражданской войны, известной как война Пяти Королей, была заложена не только интригами Вариса, Мизинца, неверностью королевы и прочими интересными факторами, а непосредственно самим Робертом гораздо раньше начала событий саги. Дело в том, что Гражданская война была бы неминуема, если бы даже Серсея была самой верной женой в королевствах, и все ее трое детей походили бы на папашу как капли воды. Да и сейчас исходим мы, кстати, из того, что Джоффри, Томмен и Мирцелла юридически и официально Баратеоны – законные дети и наследники Роберта, иного никто на государственном уровне не доказал.
После завоевания короны Роберт повел себя необычно вот в каком ключе. По факту он существенно увеличил так называемый королевский домен – земли в Семи Королевствах находящиеся непосредственно под управлением короля. Как и короли Таргариены Роберт стал владеть Королевскими землями со столицей и Драконьим Камнем, а еще у него был собственный родовой домен – Штормовые Земли, который и так передавался по наследству в роду Баратеонов. Таким образом, после удачного восстания, в самом начале царствования Роберт Баратеон оказывается куда сильнее прежних королей Таргариенов – у него в личной собственности больше земель и владения эти наследственные. Логичным казалось, что как минимум в этом виде они должны были перейти и второму королю новой династии.
И вот тут новый король выкидывает странный фокус – он делит королевские земли. Причем самым сумасшедшим образом. Родную «неньку» и вотчину Штормовые Земли с кучей крепостей и лордов знаменосцев (то есть с весьма сильными воинскими контингентами, и многочисленными селянами) он отписывает самому младшему брату Ренли. Драконий таргариеновский Камень (маленький не маленький, а 3000 мечей там имеется), среднему Станиссу. То есть по факту у королевской линии теперь даже меньше земель чем у Таргариенов – без Драконьего Камня.
Не безумен ли Роберт? И в своем ли уме королевский десница Аррен, раз соглашается с таким поведением, а ведь Аррен Роберту друг и первый учитель. Нельзя сказать, что Роберт ничего не должен младшим братьям, должен, конечно, вопрос лишь в том, что именно и на каких условиях? Но определенно, Штормовые земли и Камень в наследственные владения младшим это не лезет ни в какие ворота.
А как же должно было тогда быть? Да, все тоже просто – без земель, крестьян и собственных воинов Ренли и Станисс не остались бы. В королевской Франции было такое понятие как апанаж – земельные владения, определяемые в собственность некоронованным членам королевской семьи, то есть принцам крови. Причем уточнялось, что какую часть владений такой принц передает своим потомкам по наследству, а что отходит обратно короне после его смерти.
Роберт мог выделить апанажи и в Королевских землях, и в Штормовых. Претендовать на что-то большее, а именно на такие жирные куски, как Роберт им и выдал, младшие братья попросту не имели права по логике средневековых феодалов. А так Роберт по существу лишает «своего» старшего сына Джоффри возможности постигнуть азы управления, ведь принцем Драконьего Камня стать должен был именно он. А уже позже, при нормальном течении событий у нового короля Джоффри неизбежно должен был встать вопрос – что делать с принцем Томменом? Куда его девать, и что ему дать «в удел»?
Тем самым, сделав братьев (особенно Ренли), богатыми землевладельцами, именно Роберт запустил механизм гражданской войны. Ибо амбициозные феодалы поднимали мятежи по совершенно вздорным поводам и с гораздо меньшими силами, чем первоначальные станиссовские 3 000 мечей и копий. И против родных братьев, и против родных племянников, в чьей законнорожденности никто никогда и не сомневался. Не начать войну за корону с тем, что у него было, тот же Ренли просто не мог – это опять железная средневековая логика.
Ни в коей мере не хочу упрекнуть в чем-либо уважаемого мною Джорджа Мартина. Если бы все в книге было «так как в реальной истории», это было бы просто не интересно читать. Некоторое отсутствие логики продиктовано сюжетной необходимостью, но все же местами слишком сильно бросается в глаза. А по факту, Роберт Баратеон остается одним из самых странных королей Вестеросса.
