Каждый месяц мама вручала мне 15 рублей и выгоняла из дома в парикмахерскую подстричь чёлку.
У нас в детстве были парикмахерские, а не салоны красоты. И парикмахерши, а не мастера. На весь посёлок была одна парикмахерша Лариса, а её обитель из двух залов - мужского и женского, базировалась в полутемной квартирке на первом этаже пятого общежития. В предбаннике постоянно пахло химией.
Очереди к Ларисе были сравнимы с больничными или колбасными перед Новым годом. В этих очередях знакомились, ругались, сплетничали, женились, рожали детей, седели волосами. Короче, долго ждали.
⠀
Я же сидела с круглыми глазами: мне было ссыкотно подстригать чёлку. Во-первых, мне обязательно отрежут веко или выковыряют ножницами глаз. Не сегодня, так в следующем месяце.
Во-вторых, ну как можно сидеть в парикмахерском кресле, слушая сборник «Союз», пялиться на себя в зеркало и сдерживать ржач?
⠀
Когда со мной за компанию к Ларисе ходила сестра Алёнка, не смеяться было сложнее. Потому что Алёнка смешила меня в парикмахерское зеркало: корчила рожи или приветствовала спортивными жестами. Я прыскала в чёрную накидку. Лариса улыбалась вместе со мной, и подстригала чёлку как у Мариссы из мексиканского сериала, или кончики подравнивала полукругом, как у Лауры из бразильской мыльной оперы.
⠀
Я уже давно не боюсь смотреть на себя в зеркало. В посёлке открыли целых три парикмахерских. Лариса вышла замуж и открыла салон в светлой двушке на первом этаже многоэтажки. Девчонки говорят, аммиачной химией там больше не пахнет. А у меня больше нет чёлки.