#это_нужно_живым — проект, объединяющий опыт поколений
Цель проекта: сохранить истории старшего поколения, которые никогда не были опубликованы в интернет-пространстве.
Информация о проекте: Слово инициатора проекта
Цикл публикаций, составленный из воспоминаний Романова Владимира Андреевича (1907 – 1996). Для публикации в канале «Хакнем» материалы предоставлены внуком автора Романовым Владиславом.
Цикл статей "Моя блокада, которой для многих не было"
1 статья 2 статья 3 статья 4 статья
ЗЛОВЕЩИЙ ЗАМОК
Ясное, морозное мартовское утро 42-го года. Поднимается долгожданное солнышко. Его лучи придают красноватым стенам Инженерного замка немного жизнерадостности. Страшная зимняя блокада позади. Те, кто не пережил испытаний, лежат под снегом и льдом, на кладбищах и улицах, где родные или знакомые оставили их, не имея сил довезти на саночках до последнего пристанища.
Очистка города от нечистот и трупов будет объявлена недели через три.
Энергетические ресурсы города распределялись руководством между некоторыми специальными цехами крупных предприятий, вроде Кировского завода, непосредственно работавшего на нужды фронта.
Подпитывали энергией госпитали, хлебопекарни, прачечные, стиравшие солдатское бельё, водонапорную башню, поликлиники и почтовые отделения. Всё, что не работало для фронта, было закрыто, а работники уволены. Их-то и должны были подчистить весенний холод и голод.
Оставшиеся в живых и распределённые по стационарам, открытым на всех действующих предприятиях, жили и столовались по казарменным нормам. А те, кто не имел ни казарм, ни стационаров, должны были преодолевать путь от дома до службы на собственных ослабших ногах. Никакой транспорт в городе не работал.
Мне приходилось потихоньку–полегоньку в тяжёлой шубе и валенках ковылять, переваливаясь с ноги на ногу. Казалось, что двигаясь таким темпом, далеко не уйдёшь, но, удивительно: смотришь — Московский вокзал завиднелся, а там — и Литейный. Идёшь, и все думы о довоенном житье–бытье.
Как приехал в Ленинград поступать в вуз, а затем нарабатывал стаж для того же поступления. Но война спутала все карты, стала бросать то туда, то сюда. Вспоминал студенчество, Колю Михайлова и Федю Иванушкина, с которыми несколько лет жил в одной комнатушке. Где они теперь? Коля, кажется, в ополчении. Федя — конструктор по подводным лодкам, сидит в бюро. Как и я, на броне. Пережил ли эти страшные полгода?
Хорошо, если его семью эвакуировали, иначе ему пришлось бы делиться своим пайком и скудными добавками с женой и двумя девочками. Он давно бы умер от голода, даже работая в военном учреждении.
Идешь и несёшь думу, стараешься выбирать, которая полегче. И вот я уже подошёл к Михайловскому садику, справа высятся крепостные стены замка.
Солнце взошло, и, если бы шпиль над замковой церковью не был покрыт чехлом, он бы играл в его лучах. Мимо Инженерного замка я шёл, как обычно, глядя под ноги. Так дорога кажется короче. Вдруг какой-то тяжёлый шлепок привлек моё внимание, и я оглянулся.
Дверь в подвальное помещение церковного придела была открыта. Я несколько лет ходил мимо этого места, но дверь всегда была на запоре. Напротив неё стоит трёхтонка. «Странно», — подумал я. Но ситуация мигом прояснилась. Из подвала поднялся крепкий солдат в белом халате, неся на плече что-то розовое.
«В госпиталь привезли баранину»,— мелькнула мысль. Глядя издали, можно было предположить, что грузят мороженые туши. Солдат подошёл к машине и легко швырнул ношу в кузов. Но вдруг я разглядел, что грузят не мороженое мясо, а голые трупы людей, умерших в госпитале.
В Инженерном замке тогда обосновался госпиталь.
Из подвала показался другой солдат и точно таким же лёгким движением закинул очередного отвоевавшегося в кузов машины. Морг освобождался для следующих.
Трупы заиндевели, и лучи солнца сверкали на них тысячами ярких звёздочек. И напрасно их будут ждать жены и матери. Третий, четвёртый летят в кузов. «Ну, и много же их», — ужасаюсь я, но не могу отвести глаз. Кузов постепенно заполнялся. И вот летит ещё один, лицо которого мне показалось знакомым. Он ложится поверх трупов, как бы смотря на меня. Я пригляделся. Убедился, что мне это не показалось. Это был Коля Михайлов, с которым мы делили заботы двадцатых и начала тридцатых годов. С ним и с Федей Иванушкиным мы весело фланировали по проспектам Ленинграда, и ничего, кроме молодости, у нас не было. Последний раз я видел его до войны, а затем узнал, что он ушёл в ополчение. «Прощай, мой друг и приятель», — мысленно простился с ним.
— Ну, всё, хватит, — один из солдат крикнул другому. Они набросили брезент на страшный груз, затем спустились в подвал и оттуда, вышли с тем, кто должен отвезти новопреставленных в Братскую могилу.
Автор: Романов Владимир Андреевич, во время войны работал в Ленэнерго, после войны закончил аспирантуру и до конца 1970-х годов преподавал в Ленинградском политехническом институте.
Если вы (или ваш родственник) были участником важных событий, которые хотели бы сохранить в памяти других людей — присылайте свою авторскую заметку (+ плюс фотографии из личных архивов) нам на почту info@haknem.com , мы опубликуем в рубрике #это_нужно_живым от вашего имени.
Подпишитесь на этот хэштег, чтобы читать другие истории 👉 #это_нужно_живым
Цикл статей "Моя блокада, которой для многих не было":
1 статья
2 статья
3 статья
4 статья
5 статья [Текущая]
6 статья
7 статья
8 статья