лживо-чёрный, пустой, бессветный цвет
Прежде я не был готов к прочтению этой, с позволения сказать, книги. Я был наивен и, явно чувствуя фальшь, пытался поймать автора на лжи. Но я искал ложь не в тех местах, где следовало, и потому не понимал, что именно меня отталкивает в "Никосе Зервасе". Я искал ложь сюжетную, ложь поверхностную, ложь в композиции, структуре и мотивации персонажей. И в этом я преуспел столько же, сколько в чтении "ДПВ", то есть ровно наполовину.
"Книга" вымотала меня, истерзала морально и психически, и я просто не смог дочитать тяжёлый трактат, позиционирующийся как детское чтиво. Взрослый мужчина двадцати трёх лет не выдержал чтения этого грубого, лживого, лицемерного, попирающего литературу вообще и детскую литературу в частности, текста, насыщенного просто таки запредельной ненавистью, мерзостью и высокомерием.
В преддверии большого разноса, хочу пояснить сразу: я не увидел здесь пути к свету, к Богу, к чести, к достоинству и к иным добродетелям и идеалам. Эта "книга" - фашизм в чистом виде. Фашизм - в самом ярком своём проявлении: вобравший в себя ненависть не только к иным нациям, вероисповеданиям и культурам, но и ненависть к сказочным персонажам, к выдумке, к игре в волшебство. В каждой строке, в каждой фразе чёрная душонка автора рисует жуткую вселенную, в которой нет ни добра, ни света. Мир уничтожен, нет противоборствующих сторон, добро втоптано в грязь, и спасать уже нечего. Мало того. Безо всякого стеснения и стыда автор пытается облить смолой персонажей одного из лучших романов современности, сжечь их, как еретиков, на костре святой инквизиции. Вот только, как и всякое фашистское движение, инквизиция эта уже не помнит, за что боролась вначале, и не видит для себя иной цели существования, кроме крестовых походов.
Далее я не буду помещать слово "книга" в кавычки, но знайте, что всякий раз они есть.
Первое, что обрушивается на нас со страниц, первое, что выбивает из канвы, что отталкивает и отвращает - это стиль, в котором написана книга. Речь рассказчика перемежается приторно-сладкими описаниями, поддельным тоном сказочника, тошнотворными оборотами и спотыкновениями, замечаниями, унижающими человеческую природу собственных героев. Несмотря на кажущуюся детскость, читать книгу детям нельзя!!! Столь жуткие картины, какие рисует автор, разрушат напрочь неокрепшую детскую психику, запутают маленького человека и развеят редкие радости жизни пеплом.
На протяжении нескольких страниц нам рассказывают о пресловутой "русской защите", которую мерзские <s>хоббиты</s> волшебники только-только, значит, взломали. А вам не кажется, что последующие сцены в школе свидетельствуют об уже давным-давно разрушенной "защите", чем бы она ни была? Посмотрите на этих школьников - да они же все уродцы, карлики, переодетые в школьную форму, актёры порно, шаблонные и разве что не размахивающие хуйцами в своих узких штанишках. Лубочные, гротескные персонажи, недостатки которых слащаво смакуются, ни у кого не смогут вызвать симпатии. И первые же герои, которые должны представлять "сторону добра", на поверку оказываются клиническими идиотами и непрошибаемыми дураками. Не симпатичными дураками, как Иван-Дурак в одноимённой сказке, а отвратительными дураками, глупыми, невежественными, ограниченными.
Гротеск в изображении героев уродует и калечит образы, которые возможно (если предположить искреннее желание автора написать книгу о чистом, светлом, для детей) были бы хороши и приятны, не испогань их стремление автора обнажить всю грязь современной России. Лубочный генерал, который действительно хорошо смотрелся бы в детской книжке, если б его должным образом написали, шествует по школьному двору и обнаруживает початую бутылку портвейна и - о ужас! - шприц. Какие выводы делаю я из этого споткновения о школу - оплот знаний и силы, дружбы и веселья? В школе блядь есть ДЕТИ УПОТРЕБЛЯЮЩИЕ НАРКОТИКИ!!! О какой русской защите может идти речь? О какой детской книге мы рассуждаем, если даже в детях автор видит сгустки мерзости, пакости и порока? Это немыслимо для детских сказок любого периода, любой страны! ДЕТИ УПОТРЕБЛЯЮЩИЕ НАРКОТИКИ!!! И взрослые, которые закрывают на это глаза... Генерал забивает на то, что он увидел, озабоченный лишь собственной проблемой, то есть своей внучкой.
Забота его комична и уродлива, гипертрофирована донельзя, как будто генерал вовсе не генерал, а мама-гусыня, тупая пизда, которая затыкает плачущего ребёнка яркой погремушкой. В речи лубочного генерала, доброго старика, бравого вояки то и дело проскакивают ругательства. Они бы смотрелись органично, если б применялись к месту и звучали по-доброму, как присказка. Но вот генерал чуть было не назвал паренька-волшебника салажонком, но вовремя осёкся, чтоб не ляпнуть грубость при внучке, однако мы видим, что он хотел сказать, и характеризуем его, исходя из этой грубости. А сама присказка "едрёна-гангрена"? Что читатель должен представлять при этом? Образ чёрных отмирающих кусков плоти не должен вязаться с образом добродушного румяного старика!
Ну как? Желание читать ещё не отпало?
А это только первые страницы. Продолжаем разговор, мать его.
Любая книга несёт в себе некоторое количество идей, а так же преследует какую-либо цель. И если с идеями всё понятно, идеи автор, как правило, вкладывает в поступки и слова персонажей, то цель книги, так сказать - её смысл жизни, закладывается на более высоком уровне и не виден читателю напрямую. Какие идеи преподносятся читателю в "Детях против..."? Вроде бы правильные, христианские, православные: не лги, не воруй, не убий, не прелюбодействуй, не гневайся, не потакай порокам, будь скромнее и молись Богу. Но как это всё преподносится? С лютой ненавистью к другим. Вместо того, чтобы прощать заблудшим их слабости и прегрешения, автор предлагает ненавидеть и истреблять заблудших. Божья благодать, о которой столько сказано, на деле оказывается лишь инструментом, чтобы сражаться с волшебниками. Она не идёт изнутри персонажей, она не наполняет их суть, она - лишь бонус к умению удержать себя в узде, и по сути своей ничем не отличается от магии, которую используют волшебники; только волшебники используют совершенно противоположную ипостась этой "благодати". Волшебникам тоже приходится вкалывать, развращать себя, даже помимо своей воли. Почти треть книги отведена под механизм работы магии: впусти зло в своё сердце, - но при этом автор никак не пытается обозначить самый правильный и действенный механизм благодати: впусти добро в своё сердце. Автор предлагает лишь каяться и молиться. Но под каяньем (самонаказанием) и молитвами (обращениями к Богу) изначально должны находиться любовь и прощение. Вместо этого герои продолжают презирать и ненавидеть своих врагов, и даже в эпилоге, где казалось бы должна быть кульминация всех православных добродетелей, несчастного мальчика Лео так и не простили. Мало того, добрый мальчик Ваня решил напинать еврейчику по жопке.
"Почему из этой книги не вышло ничего хорошего, хотя идеи, преподносимые в ней, должны как бы учить добру и милосердию?" - спросишь ты меня. Ответ очень прост: автор сам не верит и не понимает того, про что пишет. Он использует разнообразный набор клише из книг о православии, русских сказок и детской литературы, не впуская в себя ни грана их смысла и идей.
Вполне вероятно, что убогий стиль, в котором написана книга, вовсе принадлежит не автору, а его редактору, или корректору, или не дай Бог, соавтору, который гнался за зрелищностью и сильными ощущениями, позабыв об истинном смысле книги. Почти вся третья часть написана хорошо. Пока дело касается погонь и сражений, даже ощущение фальши в поступках героев пропадает. Но как только нам опять пытаются промыть мозги, это ощущение возникает вновь. Очень показательна в этом плане сцена где мальчик Егор пытается обмануть Надиньку: Егор молит Надиньку, чтобы она написала письмо дедушке, чтобы та рассказала, как им всем плохо в замке волшебников, а та чувствует в словах Егора фальшь. Невольно автор создал аллюзию на собственную книгу. Если Егор - это текст "Детей против волшебников", а Надинька - это читатель, то всё становится на свои места, и ощущения (пусть даже мои личные ощущения) от прочтения показываются очень точно:
Зато она чувствовала враньё - как чувствуют холод из распахнутого холодильника. Она будто воочию видела густую, жирную ложь в каждом его жесте, в каждом движении глаз, в каждом взмахе тёмных ресниц. Слова, налепленные на клейкий обман, скользили в воздухе и ранили Надиньку своим наглым, безжалостным коварством.
Вот поэтому я и не преуспел в выявлении фальши в этой книге. Слова, налепленные на клейкий обман, выглядят логичными, правильными и справедливыми потому что опираются на наши с тобой ценности. Ты любишь маму и папу? Я люблю маму и папу. Ты считаешь, что воровать плохо? Я считаю, что воровать плохо. И таких ловушек на детей и взрослых в книге расставлены тысячи. Но нам только кажется, что над всем над этим витают благие мысли, на самом деле книга писалась с ненавистью и завистью, и преследовала лишь одну цель: облить грязью. Однако, ты не поддашься на провокацию, если умеешь любить и прощать. И если уж говорить о Гарри Поттере, то он никогда не поливал грязью верующих и священнослужителей. Или поливал?
Пару глав я разберу подробно, поскольку они очень показательны. В пятой главе первой строкой: "Слава Богу, история наша завязалась." И что я должен думать об отношении автора к его же труду? Что ему написание текста не доставило удовольствия? что ему было втягость писать? И такие пассажи на протяжении всей книги уничтожают правильное отношение. Мультяшно-сказочный гротеск разрушается реалистичными, отвращающими описаниями (чуть позже я приведу несколько), отчего приобретает черты гротеска сатирического, телесного, фривольного, более подходящего книгам для взрослых, нежели книгам для детей.
Натуралистические описания - половина беды. С поистине бальзаковской скрупулёзностью и реализмом описываются персонажи. Те из них, которые достойны разве что пары штрихов, описываются дотошно, целыми ремарками, украшаются мрачными метафорами и неуместными сравнениями. Автор позволяет себе противоречить даже в этих описаниях. Так неуместно, натуралистично, гротескно и резко выглядит описание доктора Савенкова. То он сравнивается с русской борзой, то с обрусевшим немцем, то маленькие глазки глядят "ласковым интеллигентом", то "взор уподобляется лезвию опасной бритвы" (он им что колбасу режет, или бреется?).
Телесно-лубочный раблеский гротеск доходит до апофеоза, до фарса в шестой главе. Там выбирают из кадетов, кого бы отправить в разведку в Шотландию. Первого пацана отсеивают, потому что он стрелял в рубль, точнее в орла. Паранойя доктора Савенкова подсказывает ему, что парень специально поставил монетку орлом вперёд, и намеренно решил расстрелять символ Государства Российского. Нет ладно, пусть бы это причина, но причина притянутая за уши. Как будто у автора не хватило фантазии придумать иную причину, или устроить иную проверку. Из-за лени автора и любви к гипертрофированию герой его произведения выглядит придирающимся ворчливым маразматиком, но никак не доктором наук и не офицером ФСБ.
Такое же гипертрофированное чувство чести и справедливости у офицера Быкова, который появляется, чтобы проверить следующего лубочного суворовца, который "бычка одной левой валит". В бою офицер Быков, конечно, всегда сражается честно. И генерал, такой же долбаёб, как и все остальные, подтверждает сей факт, выдавая: "В жизни, конечно, нельзя [вдвоём на одного]".
Бугаина, валящий бычков, тоже не прошёл проверку, но по делу: потому что идиот, что было трудно не заметить. Впрочем, ещё как трудно; в этой книге даже умные люди - идиоты.
Кого же избирают "мудрые" 'енералы? Об этом нам расскажет седьмая глава.
Седьмая глава начинается с журналиста Уроцкого (говорящая фамилия), описание которого как нельзя подходит детской книжке, которую мы читаем: "Целлюлитная звезда русскоязычной журналистики". Ещё больше походит детской книжке уродское поведение Уроцкого и его противление официальной версии происшествия, а официальная версия такова: "самоубийца покончил с собой из-за кратковременного помешательства - потому что в гвардейской части, где он служил, было невозможно раздобыть так необходимый ему наркотик героин". Я тащусь с этого пассажа. Уроцкий, очевидно, прав. Наша армия - сборище лентяев, солдафонов и тупиц. Вопрос о компетентности врачей, не отбраковавших на комиссии форменного наркомана, я вообще поднимать не хочу. Нет, нет, конечно армия тут не при чём. Таковы, к несчастью, представления "Никоса Зерваса" о российской армии, и он неприкрыто высказывает их через одного из своих героев. Сам "Никос", конечно же, честный журналист, и никогда не стал бы говорить всякую ерунду, что мол "боец застрелился, не выдержав гнусностей офицерского начальства"; нет, версия с героином звучит правдоподобнее и менее оскорбительно для русской армии.
Избранный 'енералами Иван Царицын тем временем оказался "милым подростком лет четырнадцати - белокурым, синеглазым и абсолютно похожим на ангелочка", который решил подленько и гаденько напакостить Уроцкому за то, что тот делал свою работу. О каком прощении мы говорим? О каких детях против волшебников? О какой чести и достоинстве? О каких заповедях? Законопослушием и честью суворовского кадета, о которой нам тут столь пафосно и напыщенно твердили вот уже несколько глав, тут почему-то совсем не пахнет.
Напротив, воняет каким-то извращенством. "Я мстю и мстя моя страшна". Список "добрых" дел избранного Царицина ширится и растёт:
...Он успел-таки запрограммировать аппарат в гостиной на режим удалённого доступа. Теперь в любое время и с любого телефона можно набрать домашний номер Уроцких, затем ещё восемь заветных цифр пароля - и, пожалуйста, прослушивай себе разговоры в гостиной через трубку, спокойно лежащую на аппарате
...неведомые злодеи прошедшей ночью поменяли местами таблички с названиями двух улиц: на Рябиновой повесили таблички с надписью "Ореховая", а на Ореховой - "Рябиновая"
..неведомые похитители электроэнергии запитали за счёт тележурналиста офицерское общежитие и три казармы военной части ПВО, находившейся на другом берегу пруда. Только теперь командир части понял, почему энергетики до сих пор не отключили свет за неуплату, как грозились ещё месяц назад... Уроцкий кричал на бедного полковника минут десять и пообещал немедленно подать на военную часть в суд
...Кадеты мигом раздобыли бланк какого-то прошлогоднего приказа с подписью начальника училища. Документ был успешно отсканирован, очищен от древних надписей и распечатан на старом бланке, но уже с новым приказом, предписывавшим начальнику хозчасти организовать вывоз с территории училища старой сорокапятки
Незаконная прослушка, подделка документов, порча госимущества, воровство, обман... Как сказала одна ведьма: "Я вижу брешь в броне твоей души..."
По ходу главы мы узнаём всё больше нелицеприятных подробностей о Государстве Российском. На двух улицах соседствуют богаческие коттеджи и голодающая школа-интернат, нищая настолько, что пицца и сраные суши показались им манной небесной. Этим пассажем "Никос" подтверждает, что он грек, поскольку о состоянии российских интернатов и детских домов знает лишь по слухам и из европейских газет. Военная часть ПВО нища настолько, что не в состоянии заплатить за электричество...
Что тут скажешь... приведу ещё цитатку:
тогда он [Иван] решил, что будет последним офицером забытой Империи. Что в нынешней России, продажной и загаженной, он будет защищать их [офицеров] светлую, честную память.
Во время избрания Царицина неожиданно Генерал Еропкин выступает голосом здравого смысла, но Савенков доходит до окончательного и бесповоротного маразма, изрекая: "Это не просто хулиган. Это хулиган с принципами".
Нужно ли ещё примеров этого фарса, называемого книгой для детей? Может быть вырванных из контекста цитат, используемых в качестве эпиграфов к главам? Бессмысленные, не имеющие ничего общего с текстом, эти эпиграфы порой смешат, но смешат не потому что так задумал автор, а потому что неуместность их очевидна до хохота. Чего стоит цитата из Чеховского "Мстителя"!
Честь затоптана в грязь, порок торжествует, а поэтому я, как честный человек, должен явиться мстителем.
Вырванная из контекста рассказа эта фраза выглядит серьёзным намерением, большим душевным порывом, но тот, кто читал рассказ, знает, как смешно и трусовато, как преувеличенно и глупо звучала она из уст несостоявшегося мстителя, ибо месть его, как и чувства его, мелка и нетвёрда и не стоит выеденного яйца. Эпиграф параллелит мстителя и Ивана Царицына, превращая его в того же мелкого и смешного мещанина, зацикленного на своих мелких чувствах. И невозможным выпадом, вновь оглушающий реализм главы: грустная история Ваниного отца, натуралистичное изображение несправедливости мира. Великолепно написанный кусочек книги, который стоит внимания, но уничтожается остальным текстом и беспощадным эпиграфом, высмеивающим чувства паренька. Этот кусочек - недетский, но был бы полезен детям, будь он в правильном месте правильной книги. Эта ситуация - остра и тяжела, и осветить её необходимо, но не здесь, не в контексте волшебников.
В десятой главе жуткая и страшная картина достигла наконец апофеоза, и теперь с уверенностью можно сказать: экспозиция завершена, история завязывается.
В одиннадцатой главе нам рассказывают "<i>о том, что колдуны перевербовали Александру Селецкую</i>". И почитать про ету перевербованную интересно вот в каком плане: тут нелепость на нелепости, ошибка на ошибке. Во-первых, никакой гордости и любви к нашему госуцеркству испытывать не охота уже потому, что в органы спец-служб может затесаться такая вот блядина, которая не за хуй всех продаст и предаст. Во-вторых сами спец-службы оказывается берут к себе ублюдков из знаменитых семей по блату (и ладно бы по армейскому блату, там дедушка военный или еще что, а то ведь какого-то крупного коррумпированного деятеля внучка), а это тоже никого не радует. И в-третьих, - ну ебать мои старые кости! - если ты знал, что она может продать, почему ж ты ёбаный агент ёбаных спецслужб такой мудрый и продуманный старикан, который, судя по созданному образу, должен думать на десять ходов вперед, не дезинформировал эту ряженную сучку, и мало того ещё и раскрыл ей информацию о только готовящейся в возможном будущем при абсолютно неудачном стечении обстоятельств операции? Неужто забылось старое правило разведчика: меньше знай о своих, больше о чужих!?
Здесь же в одиннадцатой главе я заебался исправлять "кадет" на "кадетов".
Здесь же в одиннадцатой главе нас знакомят с "Чёрными Осами". Чтобы показать, что у метёл есть православная альтернатива.
Далее идут три хорошо прописанные главы из боевика. Очень красочное и мрачное описание бегства русского офицера и двух кадетов от превосходящих сил противника. Ладно, не бегство - тактическое отступление. Непонятно, зачем офицер только что вёл ребят на албанцев, поставив под угрозу выполнение секретной миссии. Ах да. Он не мог смотреть, как издеваются над старухой. Да-да. Сердобольный офицер решил помочь бабульке, но теперь и старуху прикончат и миссию скорее всего им не выполнить. Потому что доблестный российский офицер ранен в задницу. В детской книжке прям так и написано: "в задницу". В детской книжке, которую написал "Никос Саврас", вообще полно таких недетских оборотов. Таких оборотов и словечек, от которых дурно делается даже взрослому человеку. В этой детской книжке мы разве пока только с матом не сталкивались (но и мат не за горами).
Ладно-ладно. Четырнадцатая глава.
...Ах, если бы северный мальчик Иван Царицын перестал плакать, он бы не мог не подивиться удивительной, вечной красоте величественных гор, возвышенных и дивных, как древние боги Олимпа, а также широких и щедрых долин, где испокон веку - ещё в те времена, когда дикие Ванины предки грелись в пещерах гиперборейской Скифии, - уже плодоносили искусства и ремесла... Он бы внял звону хрустальных источников, наполненных живым блеском резвящейся форели, стыдливому шелесту оливковых рощ, где и поныне, кажется, звучит эхо вакхических песен... Ах, если бы этот суровый северный юноша, воспитанный среди медведей и полярных оленей, мог прикоснуться к тёплому камню церквушек, попробовать парного молока, пахнущего горным разнотравьем, отведать удивительного заоблачного мёда - я уверен, он был бы покорён гипнотической, эльфийской красотой моей Родины...
Я не знаю, кто писал это, но его отношение к русским и к России очевидно. Нужно очень постараться, чтобы оскорбить русских ещё прозрачнее. Может "Зервас" действительно грек? Тогда бы я ему посоветовал убрать жопу из моей страны.
Хотя какой он к чёрту грек! Четырнадцатая и последующая главы полностью доказывают, что к Греции "Инок Савёкл" не имеет никакого отношения, и его познания о Греции столь же поверхностны и стереотипны, сколь и познания о Шотландии. К тому же в третьей части своего сына Ставроса автор называет "гречонком". Не сыночком, не глупышкой, не "милый мой мальчик", нет. Отец называет сына по национальности. Сразу возникло впечатление, что книгу писали несколько людей.
Четырнадцатую, пятнадцатую и шестнадцатую главы герой проводит в гостях у Геронды. Геронда - это не имя. В переводе с греческого означает "старец". Может трактоваться как "батюшка". Это местный Гендальф. Мудрец в сером балахоне. Глядит строго и с любовью. Но постоянно влезает в чужую речь. Геронда попросил своего ученика что-то там рассказать, и перебил его раз шесть никчёмными причитаниями. Автор должен был заметить, что образ мудреца разрушен. Мудрецы по-большей части молчат. Только дураки вроде меня болтают без умолку. Французский/швейцарский врач похож на приличного человека. Пожалуй, это первый удачный персонаж, встретившийся в книге, но и его образ подмывается дурашливой лубочностью. Ублюдочность и убогость гнома, которого почему-то называют Арсений, а не Гиви сын Гоблина, уничтожает к дьяволу всю должную красоту мизансцен.
Однако, в целом, это неплохие главы. Семнадцатая тоже неплоха. Чувствуется атмосфера дружественной команды, которая встречает тебя хлебом солью. Да, эту сцену черпнули из военного фильма. Это хорошая сцена, но и она подпорчена.
Честно говоря я уже устал. Устал от бесконечной завязки, от генералов "похожих на царских офицеров", от "гениальных" спецов, от лубочности, от слащавой вкрадчивости пополам с телесной натуралистичностью. Книга никак не начнётся, а я уже вымотан до предела. Есть этому объяснение? Да. Ложью сквозит каждое слово. Автор не уважает своих героев. Не любит их. Они для него всего лишь куклы - исполнители пьесы. Поэтому образы неудачны, поэтому они произносят реплики, которые им не идут. И автор не уважает своего читателя, то есть тебя и меня, поэтому он не заботится о стиле, не задумывается об уместности тех или иных слов.
Восемнадцатая глава. Великий Гендальф Бенцион (конечно же он еврей, как и все злодеусы в этой книге) Пендрагон (при чём тут король бриттов?) Дамблдор потягивает абсент... Честно говоря здесь у меня появилось уважение к старику Гендальфусу. Потягивать абсент, полоскать им зубы... И ведь непонятно, чистый абсент он пьёт, или Хэм, или Красавчик, или молочный. Если чистый, Гендальфус - браво!!! Впрочем, я придираюсь.
Придираюсь я и к сцене, в которой мальчик Иван, казавшийся "милым подростком лет четырнадцати - белокурым, синеглазым и абсолютно похожим на ангелочка", мечтает выпустить по замку пару ракет. Иван, конечно, туп, как пробка, но и такому идиоту могла прийти, наверное, в голову мысль, что ракеты разворотят кишки не только злым волшебникам, но и невинным детям, которым промыли мозги. Кстати, ради встречи с этими детьми Иван и отправился в замок на остров, который называется "Озеро Хоррог". Почему так называется остров? Придираюсь!..
Тебе доводилось когда-нибудь читать сказки Петриашвили, Ремизова? А роман "Гаргантюа и Пантагрюэль" Франсуа Рабле? Так вот, здесь, на восемнадцатой главе, я чётко осознал, что читаю жуткую смесь Петриашвили и Рабле. Смесь не идеологическую, а стилистическую.
"Вы смеётесь, читатель?" - спрашивает меня автор. И в контексте моих ощущений это звучит, как издевка. Мне с самого начала этой книги хочется плакать, выть и убивать церковников. "Значит вами никогда не выстреливали из торпедного аппарата>". Бессмысленная, пустая, ненужная сцена. Раз уж торпеды всё равно вытаскивали аквалангисты, почему не отправить кадетов в аквалангах вместе с аквалангистами. Плевать. Вертолётами выстрелили - не велика беда. Но живыми людьми,.. без надобности.
Я немного переврал порядок, но это уже не важно. Если я останусь жив в ближайшие три главы, значит по-крайней мере этот дьявольский текст не высасывает душу.
Три главы спустя я могу с уверенностью сказать: высасывает, и ещё как. Небольшое затишье, разведотряд расположился в лесу. И до тех пор, пока бойцы не вступают в диалоги ни с кем, кроме себя, читать можно. Но как только на сцене появляются новые персонажи, умерившаяся было ненависть выплёскивается с новой силой.
Я смотрю на орков из "властелина колец", "хоббита". Да, они мерзкие, злые, трусливые, гадкие, жестокие, бездушные, трупоеды, но Толкиен, описывая их, не чувствует ненависти. Он ужасается ими, он жалеет их, он содрогается от отвращения, но никогда он не чувствует ненависти к оркам. Сами орки чувствуют, а автор, их описывающий, - нет. Я уже не стремлюсь обозначить "упущения" автора и прояснить, почему так в книге для детей делать нельзя, и почему нельзя говорить голосом сказочника в книге для взрослых. Нет. Мне надоело.
Позволю лишь заметить, что прогуливаясь по замку, Иван Царицын подмечает, что замок-то - не волшебный вовсе. То есть это как бы намёк на то, что волшебства не бывает, а если и бывает, то очень маленькое, и механизмы работы этого волшебства волшебникам известны, ибо как творить магию им открывает дьявол. Из всего этого можно сделать вывод, что волшебники замка - идиоты почище всех встреченных нами доселе, и что обвести их топорно разыгранным ритуалом - как два пальца об асфальт. Опять придираюсь?... Ох уж мне эти нестыковки...
Я бы мог говорить и говорить по каждому пункту, от которого меня выворачивало наизнанку, но чтение детской книги измотало меня настолько, что мне хочется просто упасть на диван и не вставать дня три-четыре. Никогда в жизни я не пропускал через себя столько негатива. Даже когда я сам злился, обижался, досадовал и ненавидел, я так не уставал. Даже когда я писал рассказ об отвратительных и мерзких вещах, я не исторгал столько мерзости и отвращения. Сейчас покажу, от каких фраз меня едва не тошнило (и это даааалеко не полный список):
...В начале восьмидесятых в судьбы старых друзей кровавым, нагноившимся шрамом врезались четыре афганских года.
...рыжая подлючка [Это не первое и не последнее оскорбление героев от автора в книге]
...приятная тяжесть оружия немного успокоила мальчика.
...Пойдём рвать колдовскую нечисть на фашистские знаки
...Ванечка титаническим усилием воли сдержал жгучее желание смачно плюнуть на блистательные профессорские лысины.
...ядовитая ласточка с лицом сфинкса. Это символ добра и милосердия. [Здесь, кстати, хочется остановиться и взглянуть подробнее. До какой степени тупы герои книги, если их не смущает употребление в одной связке слов "ядовитый" и "милосердие"?]
...И не заметил дохлой кошки, валявшейся под ногами. Кошка была вонючая и гадкая, но особенно неприятно то, что она была... скользкая.
...вопросительно прорычал он на древневерхненемецком.
...Пионеры-антифашисты из советской книжки. Ну посмотрите на этого, толстого! Он же вас всех ненавидит! [о Петруше. Кстати, если Петруша ненавидит, значит у него брешь в доспехах души, а значит он уязвим для магии. Но это наоборот должно понравиться волшебникам. Логическая нестыковка.]
...Уже кажутся милыми бронзовые рожи под потолком, и даже статуя голой вампирши, держащей в зубах чью-то оторванную руку, представляется чем-то домашним, почти родным...[Не может такого казаться маленькому ребёнку]
...За стеклянными стенами библиотек стыли, точно мухи в янтаре, старшеклассники над раскрытыми червивыми фолиантами
...тайком торопливо развратничали, прятали от профессоров пустые бутылки и недокуренные самокрутки с анашой
...Лестничные пролёты двигались, как заметил Ваня, далеко не по мановению волшебной палочки, а благодаря мощной - и, кстати говоря, вовсе не бесшумной - гидравлике. [Замок лгунов. Странно всё это. Зачем и к чему создавать парк аттракционов, если настоящая магия по книге существует?]
...Этот Гарри, наверное, помогает беззащитным? Великодушно прощает своих обидчиков? Утешает несправедливо обиженных? [Этот Ваня, наверное, помогает беззащитным, прощает обидчиков, утешает несправедливо обиженных? (см. начало книги)]
...Я очень люблю певицу Блядонну [А вот и долгожданный мат. Повторю ещё раз, если уже говорил, если ещё не говорил, то скажу, слушайте:
Я очень долго добивался от маленького брата понимания того, что «блядь» - это плохое слово. Здесь же корень этого слова фигурирует в имени вымышленного персонажа, и употреблен в самом прямом смысле. Как я должен теперь объяснить своему маленькому брату, почему взрослый дяденька использовал плохое слово в детской книжке?]
...Сразу за корпусом Анатомии Франкенштейнов. [Я даже боюсь себе представить, что изучают на анатомии Франкенштейнов. Я боюсь пытаться понять в каком смысле звучит словосочетание "анатомия Франкенштейнов", хотя догадываюсь, что это не анатомия самого Франкенштейна, не его далёких предков, и уж тем более не его потомков, которые обычные люди, и не более чем.]
...На ней я училась летать, когда была такая же маленькая неумеха [Ах эти милые преподаватели. Они должно быть дьявольские искусители, их сладкая речь, как мёд в сердце, они прельщают детей своими злыми глазами, уродливой внешностью и оскорблениями через слово. Да-да, так мы и постигаем науки бесовской волошбы, ведь мы искренне верим именно таким гадким, уродливым и злобным тварям]
...встречаются хорошие, верующие люди [Теперь ты знаешь, как стать хорошим]
...Осторожно... поднимай и прикладывай его лицом к двери, - хрипловато командовал взмокший Ваня, прислоняясь к косяку и взваливая мёртвого колдуна на плечи. [если бы я был ребёнком и только что убил двух человек, вряд ли я бы вообще захотел прикасаться к трупу, и уж тем более в моих мозгах не зародилась чёрная шутка про вырывание глаза. Я бы истерически бежал сломя голову, или меня бы рвало, но чёрствость и невозмутимость этой четвёрки, особенно девочек, радующихся тому, что их не задели гвоздики, просто удивительна. И если от кадета ещё как-то можно ожидать полного безразличия к мертвецам (он убивает не моргнув глазом), то поведение остальных свидетельствует о явном надломе в психике]
У меня есть заметок и разноса ещё на двадцать тысяч знаков, но мне тяжело вновь перелопачивать такой объём идиотизма и зла. Поэтому напоследок отвечу на вопрос: так как же снять византийскую защиту? Где он, тот самый универсальный способ, о котором столько говорилось? Да вот же, прямо перед тобой. Если при чтении детской книжки в душе пробуждались ненависть и гнев, если все твои злейшие враги вдруг обрели еврейские имена, если любовь и прощение стёрлись из твоего сердца, уступив место безрассудному желанию мстить безбожникам, если первое, что ты произносишь, позиционируя себя, это твоя вера, раса, нация, религия или принадлежность к иной секте или касте, знай: я вижу брешь в броне твоей души.
