Над Москвой задрожала осень. Затрепетала как осиновый лист. Она пришла с ветром и выгнала последний летний вздох. Испугалось лето, выскочило из тайника и тут же растворилось в леденящем воздухе. Холодно. Так мерзко, противно и промозгло, как никогда. Листья на деревьях выдохлись, поредели. И даже не укрыться. Холод звенит со всех сторон, словно на пустыре. Так и в душе: одиноко, холодно и молчаливо. Замёрзшая и оскорблённая тишиной и непризнанием, одна без одеяла и уюта я выбежала сломя голову из серой клетки, избитая последней модой общества. Ветер вынес меня на волю, послушать и поговорить. И так резко, так неистово, что я, словно кубарем свалилась с балкона. И упала я прямо на Садовую-Каретную.… Занесло, а может, принесло, и неслучайно.
Там на Каретном рядом, мой Эрмитаж, совсем не питерский – московский сад. Нет, невозможно, сколько же здесь знакомых лиц, да с разных улиц и концов Москвы! Но все родные, будто с одного двора. Вот с ней снимали мы кино. Она такая тонкая натура. Её большие серые глаза, как в зеркале вскрывают правду. И редкий смех сопровождает строгость. И в этом прелесть, утончённость. Она непредсказуема в своих порывах, словно дикий нерв. Но справедлива и честна. Читали мы здесь её стихи и обсуждали фильмы. К слову, её творчество возможно понять не сразу. В него надо смотреть глубинно, пристально внутрь, цепляясь нервом, словно пальцами до крови по контрабасу. И тогда наступит ясность.
Из окна театра он приветливо улыбается своей широкой улыбкой. И с ним читали мы стихи и пели песни под гитару. И так душевно, так очарованно и близко, просто по-соседски. Но его грустные глаза тускнели даже через счастье. Что-то неуловимо упущено, словно стороннее эхо играет за спиной. Но голос бархатный. Голос – это фонтан. Нет, не фонтан, скорее гейзер! Да, гейзер, вскакивающий ввысь. В нём счастье, грусть, любовь и гордость, иногда тоска. Ах, скромность, она всегда при нём. И до невозможности правильные мысли. Так широка душа, условий нет. И такая настойчивая серьёзность в голосе, что кажется, всё правда, причём правда везде. Повсюду! И столько таланта, столько благородного мира, что, кажется, столько не бывает ни на Земле, ни на всей Вселенной. Но всё оно в нём, растёт и множится, и прямо как на дрожжах. Но глаза – грустные, даже когда улыбается.
И листья шелестели в такт. Я шла медленно и смиренно, прячась в свой огромный, шерстяной платок ярко-жёлтого цвета. В тот самый платок, что я привезла из Зеленогорска прошлой осенью. Я кутаюсь в него и греюсь воспоминаниями о хороших людях. Их не так много. Поэтому тепла иногда не хватает. Остаётся только морщиться от холода и зябнуть в переулках. И вдруг кто-то за руку одёрнул… Высокий, статный, прям актёр. Летали мы в кино на ненастоящем самолёте и за жизнь болтали в «32.05». Там нас было много. В его улыбке истинная доброта, как свойство само собой разумеющееся. Анекдоты, рассказы – случаем до утра, если двойная смена. И незабываемый душевный мир, что окутывает будто одеялом. Поэтому с ним всегда тепло, даже если на улице минус 30.
Я продолжала идти по улице, осенней и дождливой. Сентябрь, он на редкость мрачен. Но звук её струящейся улыбки согревает даже в этот терпкий день. И тут хочу сказать я: Настя – невозможно добрая душа. Хотела без имён, но здесь мне хочется заметить. Настя – это просто счастье. Такого друга невозможно не иметь. Мы от усталости ревели и молча смеялись в тишине. И за полночь на Селигере, а мы сдавали вчерашние хвосты. Та жизнь закончилась. Вот новая страница. Мы также рядом здесь, на Страстном пьём кофе и немного грустим о том, как раньше о несбыточном и непроизошедшем. И неважно, что грустно. Над всем этим нам хочется смеяться. И так громко, чтобы сбежали все из Боярских Палат. Страсти на Страстном бывали всегда и будут!
Иду. И нет, не жду. Одна хочу. Я просто слышу эти голоса. Они всегда со мной и рядом. Даже когда рядом никого нет – они есть. Меня заставляет улыбаться всё это и частями часть. В раздумьях я сворачиваю к Сфере. Я точно знаю, что встречу вас внутри или рядом с ней на той аллее. Всех разом, или по отдельности – неважно. Быть может, сегодня только одного. Но по этой затоптанной аллее я вновь иду. И вновь надеждой греюсь, словно августовским солнцем. Я с вами. Вы со мной.
Статьи по теме:
Московское лето. Одиночество среди дождя
Если вам нравятся рассказы, вы можете поддержать автора))