Бессмысленно писать ещё одну рецензию. Почитал тут несколько на сайте: да, да, да! Восторг, восторг, восторг!
Ну не восторг, право слово. Я попросту ошарашен.
Читаю уже не первый раз. И "Восторг, восторг!" был давным-давно, ещё в школе. Сейчас же я определённо ошарашен.
Мне друг говорит на днях:
— Не понимаю я эту вашу "Мастера и Маргариту". Что вы носитесь? Бред какой-то.
А я сижу и думаю: "Как же можно не понимать?" Потом сижу и думаю: "А ведь я и сам не понимаю ни хрена." И возможно так до конца и не пойму.
Но не буду грузить своим пониманием. Понимание у каждого своё, если не считать заученных со школы трактовок, которых большинство, как всегда, придерживается. Нагружу ощущениями.
В тихий тёплый и самый обычный московский вечер, где-то весной, привычный обывателям мир начинает рушиться. И хотя первая глава, а потом и вторая, уже наэлектризованы неудержимой силой разрушения, мы ещё не видим, что будет.
Первым под действие силы попадает симпатичный юноша, поэт, не лишённый некоторой доли таланта, но не знающий, как этот талант употребить. Его привычный мир рушится со смертью председателя МАССОЛИТа... и вот тут-то начинается.
Всё трещит по швам, всё летит к чертям! Как метастазы, по Москве расползается чертовщина. Будто трещины от удара молотком по зеркалу, овладевает она спокойной доселе поверхностью Московского быта. Её невозможно сдержать, её невозможно унять, или уговорить. Она — стихийное бедствие, сметающее город.
Калейдоскоп событий, который бешено вертится вокруг нас, — на самом деле путаница, лабиринт. Выступления в театре, разоблачения, запугивания и наказания — это мимоходом, это не главное. Это просто иронично-сатирический довесок. Череда падающих осколков — чтобы оценить скорость падения. И яркими вспышками в бушующей грозе две истории: история Понтия Пилата, и история Мастера и Маргариты.
Каждый раз пробивает на слезу, когда Воланд возрождает из пепла рукопись и возвращает мастеру.
Каждый раз пробивает на слезу, когда Понтию Пилату даруют свободу, и он уходит "в серебристый сон".
Берут за душу слова "кто любит, должен разделять участь того, кого он любит".
И всякий раз, до мурашек, эта проклятая строчка: "жестокий пятый прокуратор Иудеи, всадник Понтий Пилат."
И вот я дочитал. И я ошарашен. Как был бы ошарашен человек, вошедший в бурю, и вышедший с другой стороны.
Эта книга будет рушить мир и пробуждать его заново каждый раз, как я за неё возьмусь. И это прекрасно. Или ужасно. Или
