Роман “Звёздочка” глава 37
В субботу вечером в квартиру Ширяевых кто-то постучал. Гостей они не ждали. Татьяна сказала мужу:
— Вань, ты что не слышишь? Стучится кто-то. Иди глянь.
Иван подошёл к двери, посмотрел в глазок, но в подъезде было темно и ничего не видно.
— Кто там? — спросил Иван.
— Свои, открывай.
— Какие ещё свои?
— Ты чего, зятёк, тестя не пущаешь? Не узнал, что ли?
Иван открыл дверь, на пороге стоял тесть с висевшим на левом плече портфелем и привязанной к его ручке авоськой.
— О-о, батя, проходи! Здравствуй! — обрадовался Иван приезду тестя.
— Пройду уж, раз приехал. — переступая через порог сказал тесть. — Здрасте, всей честной компании! Не пойму, что у вас у городских за мода такая, с гостями через порог здороваться? Уж сколь раз говорил, а всё без толку.
— Да ладно, батя, может запомню какие мои годы. Я же не со зла.
— Ну знамо дело, что по глупости.
— Танька-а, батя приехал! — закричал Иван. Татьяна отозвалась из комнаты.
— Какой ещё батя?
— Как какой, твой!
— Да неужто?! —воскликнула Татьяна и тут же вышла встречать отца. — Здравствуй, папка-а!
— Здравствуй, дочка! А чё это у тебя синяк, что ли, под глазом?
— Он самый, да веришь нет, Ванька в ванной дверцу у шкафчика открытой оставил, а я и налетела, умеючи. — схитрила Татьяна, боясь мысленно: «Измуту́зит* отец Ваньку, если правду узнает. Уж лучше промолчу, а то последние шабалы́** в драке переломают».
Отец посмотрел на неё скептически.
— Сказки мне не сказывай. — а потом пригрозил зятю кулаком левой руки. — Ты мне это брось... Я ведь в следующий раз спрашивать не буду, а сам тебя, зятёк, разукрашу на оба глаза сразу для симметрии. Понял?
— Всё понял, не дурак... — ответил Иван и встал на всякий случай подальше от тестя. Его крупная фигура не внушала ему доверия.
— Деда, деда-а, мой любимый приехал! — закричала Алёнка, выбежав из комнаты и запрыгала от счастья хлопая в ладоши. — Ура-а!
— Иди ко мне, моя золотая, дедка тебя поцелует! — обрадовался дед, и сунул в руки зятю свою поклажу. — Тут гостинцы, Вань, неси их на кухню. Схватив внучку на руки, он поцеловал её трижды в щёки.
— Здравствуй, деда-а!
— Здравствуй, здравствуй! Выросла-то как! Сразу видно настоящая первоклашка.
— Меня в октябрята приняли, деда! — похвалилась Алёнка.
— Вот, молодец внучка-то у меня! Поздравляю! — опустив её на пол дед спросил. — А внуки-то мои, где-кась, Танька?
— Да вон выглядывают, забыли тебя и выйти боятся.
— Эй, архаровцы! Выходите, хоть хлопните дедке по ладошке! — раздеваясь обратился дед к внукам.
Татьяна подошла к сыновьям и спросила:
— Ну вы чего присмирели? Это же ваш дед! Идите хоть поздоровайтесь.
Пашка с Тёмкой смотрели на деда с опаской и с нескрываемым любопытством. Дед подошёл к ним, сел на корточки и протянул свою левую руку, правая рука его была искурочена ранением на войне, и он не хотел их напугать.
— Кто первый дедке по руке хлопнет, а? — спросил, улыбаясь дед у внуков.
— Я, — сказал Тёмка осмелев, и хлопнул ладошкой по руке деда.
— Вот, молодец, сразу видно, что мужик! — одобрил дед, а потом протянул руку Пашке, тот исподлобья посмотрел, а потом нехотя пожал руку и заметил.
— Не та рука...
— Верно, соображаешь. Правая-то у меня вишь какая корявая? Такой толком разве поздороваешься...
Внуки смотрели на израненную руку деда широко раскрытыми глазами, не скрывая удивления и в то же время испытывая некую брезгливость.
— Деда-а, тебе больно было? — жалеючи поинтересовалась Алёнка.
— А-а, — махнул дед рукой. — Давно это было, так чё об этом вспоминать-то?
Алёнка прижалась к деду, и погладила его по руке.
Татьяна отца в гости и не ждала, и даже отвыкла от него. После развода родителей она с ним виделась мельком несколько раз. А сейчас, глядя на него, поняла, как он ей дорог.
— Пап, ну как ты там? — с заботой в голосе спросила она. — Поседел я смотрю...
— Ой, Танька, и не спрашивай. С одной бабёнкой пожил, потом с другой, но всё не то. Оказалось, что лучше Гальки-то моей и нет никого. — тяжело вздохнул он, а потом вытер украдкой накатившую слезу с щеки.
— Пойдём, пап, на кухню. Покормлю тебя, с дороги-то поди проголодался.
— Есть маленько... — согласился отец, и пошёл следом за дочерью на кухню.
Иван без дела не сидел, а уже разогревал кастрюлю с супом на электрической плите.
— Садись, батя, на табуретку. Сейчас щи есть будем.
— Давно я щей домашних не ел. Для себя-то одного варить не хочется, да и не привык я к этому, когда с Галькой-то жил. — посетовал отец, а потом спросил. — А гостинцы-то мои чего не достаёшь?
— Да как-то самому неловко... — признался Иван.
— Вот те раз... А для кого я их привёз-то, как не для вас?! — сказал тесть и стал отвязывать авоську от ручки портфеля, узел ему не поддавался. — Вот ведь как затянул, теперь не скоро развяжешь с моей-то раскорякой.
— Давай я помогу, пап, — предложила Татьяна и взялась развязывать узел. — Ну знать-то развязала!
— Вот и славно. Выкладывай там всё, что найдёшь сама.
Татьяна достала палку сервелата, пять банок сгущёнки, пакет гречки, килограмма полтора сосисок, буханку ржаного хлеба, кулёк шоколадных конфет, две банки тушёнки, килограмма два апельсин и бутылку коньяка.
— Ого, богатство-то какое! Папка, ты как всё это дотащил-то?!
— Да мне дают как инвалиду, а куда мне.
Внучата окружили деда и смотрели на апельсины завороженно.
— Тань, ты бы почистила им апельсинки, смотри как они на них глядят.
— Сейчас, суп поедят и почищу. Нечё их баловать, а то на шею сядут, — заявила Татьяна.
— Вот те раз... А кто их ещё-то баловать будет как не мы? Ты чего такое говоришь-то, Тань?! — попытался вразумить дочь отец, но она стояла на своём.
— Ты мне, папка, детей не порть.
— Да я даже и не думал. Заботой-то и лаской разве же их испортишь?
Ванька, увидев сервелат, тут же взялся его нарезать. Татьяна его одёрнула:
— Пол палки нарежь и хватит, а то ты зараз всю слупишь, знаю я тебя.
— Так я уж забыл, когда сервелат ел... — буркнул Иван в ответ.
— Вы ещё из-за сервелата тут не переругайтесь у меня, я не для этого его вам привёз. — приструнил отец дочь с зятем. — Ешьте пока естся да есть чем жевать. — отец задумался ненадолго, а потом спросил дочь. — Я, знаешь, Танька, зачем приехал?
— Нет, — отозвалась она.
— Квартиру мне дать скоро должны в новом доме. Если Галька с Иркой в комнате у меня пропишутся, то я двушку получу. Она же по документам-то всё ещё мне женой приходится. Поговорила бы ты с ней да побыстрее, а то она меня и слушать не хочет, как бы не упустить двушку. Да и Гальке хватит на ферме своё здоровье гробить.
— Пап, так мы с ней поссорились... — нехотя призналась отцу дочь.
— Ну так как поссорились, так и помиритесь! Дело-то свойское.
— Не знаю, не знаю... — с сомнением в голосе произнесла Татьяна.
— Тань, а чё знать-то? Съездим к тёще раз надо. Батя-то дело говорит. — вмешался в разговор Иван.
— Правильно говоришь, зятёк. — одобрил тесть и распорядился. — А ты, Танька, неси стопки будем коньяк пробовать.
— Говорят он клопами пахнет, пап.
— А мы сейчас это и узнаем.
Пояснение:
Измуту́зит*, мутузить — бить, колотить
шабалы́** — вещи, мебель
© 08.10.2020 Елена Халдина
фото автора
Запрещается без разрешения автора цитирование, копирование как всего текста, так и какого-либо фрагмента данной статьи.
Все персонажи вымышлены, все совпадения случайны
Продолжение 38 Царица с подбитым глазом
Предыдущая глава 36 Эх, ты, двоечница
глава 1 Няньки, или концерт Людмилы Зыкиной
Прочесть "Мать звезды" и "Звёздочка"
Рассказы из книги "Деревенские посиделки"