Катя работала в госпитале в период летних каникул. Она окончила первый курс пединститута и решила немного заработать. Санитарке в госпитале платили больше, чем уборщице в школе. Сначала работала и там, и там, но потом осталась только в госпитале. График сутки-двое вполне устраивал её.
Паша не обращал на Катю никакого внимания. Он всё время лежал на больничной койке, а когда она приходила убирать, вообще отворачивался. Однажды, когда Павел гулял вечером по коридору, Катя мыла кабинет старшей медсестры. Выставила ведро в коридор. Паша, видимо, не заметил ведро и, споткнувшись об него, перевернул. Санитарка выбежала из кабинета, заохала и начала быстро собирать тряпкой воду.
Паша занервничал, извинялся, попытался выхватить тряпку и помочь, но его движения были неуклюжими, да и Катя сказала, что сама справится.
Павел ходил туда-сюда и корил себя за невнимательность.
Катя всё вытерла и обратилась к нему:
- Это вы меня извините, я поставила ведро, а в коридоре свет не включила. Простите меня, пожалуйста.
Катя щёлкнула выключатель, и ей стало видно лицо парня. Сначала она отшатнулась немного, а потом рассмотрела бойца. Два глубоких шрама на правой щеке сильно испортили общий вид лица. Он стоял перед ней, танцуя. Паша всеми силами пытался держать себя в руках, собирал силы в кулак, но движение тела не прекращалось. Он злился от этого и одновременно стыдился.
- Я Катя, - санитарка протянула руку парню.
- Паша.
Он протянул Кате левую руку, так как правая не слушалась совершенно.
Воцарилось молчание. Кате казалось, что Паша хочет в туалет и поэтому выплясывает перед ней, а потом поняла, что это не так. Ей стало невыносимо жаль этого человека. Захотелось как-то поддержать его, и она произнесла:
- А пойдём на улицу, там сегодня так хорошо! Тебе можно выходить?
Паша отрицательно замотал головой. Катя не поняла: нельзя выходить, или не хочет идти.
А парень был удивлён, что молоденькая девушка приглашает его на прогулку. Он за всё время, что провёл в госпитале ни разу не выходил на улицу. Боялся, что над ним будут смеяться, подшучивать. В госпитале он один был такой «Танцующий». Набравшись смелости, он прошептал:
- Пойдём.
Катя взяла его за левую руку и повела к выходу. Ладонь у парня была широкая, она мгновенно повлажнела. Санитарка поняла, что Паша сильно нервничает.
- Осторожно, тут ступенька.
Вести постоянно дёргающегося парня за руку Кате было неудобно, и она отпустила его.
От вечерней свежести у Паши закружилась голова. Три месяца он не вдыхал этот воздух. Он на мгновение перестал дёргаться и дышал, дышал.
- Пойдем в беседку, - предложила Катя.
Боец вздрогнул и последовал за ней.
- Знаешь, - сказал он Кате, - я прилягу на лавку. Когда я лежу, я не… не… ну как мне говорят все не танцую.
- Конечно, пойдём, я тебе покажу скамейку, там будет удобнее всего.
Паша прилёг на скамью. Катя села рядом.
Они опять молчали, а потом Паша начал разговор.
- Спасибо тебе за то, что предложила мне прогуляться. Я даже не представлял, как тут хорошо. Я забыл совершенно про этот воздух.
Катя засмеялась.
- Да за что спасибо-то. Что тут такого, подумаешь, вышли на улицу.
Ей и правда было смешно, она не понимала, как можно этому так радоваться.
Но Паша в этот момент чувствовал себя счастливым человеком. Он разглядывал небо, первые звёзды, которые появились, как только сумерки начали сгущаться.
Катя разглядывала нового знакомого. На пыталась представить себе его лицо без шрамов, ей стало очень интересно, что произошло и она тихо спросила:
- Скажи, почему ты такой? Ну, движения твои странные, это пройдёт?
Паша нахмурил брови. Слова девушки спустили его с небес на землю.
- Я такой буду теперь всегда, это не пройдет. Так говорит нейрохирург. У меня сильно повреждена часть мозга. Врачи вообще удивляются, как мне удаётся разговаривать. Они говорят, что в таком состоянии у многих получается только мычать, да и то не у всех. А у меня речь вообще не пострадала. Спасибо за это тем, кто меня оперировал. Я, конечно, когда увидел себя, жить не хотел. А потом прошло. Желания-то особого нет жить, но и пытаться с ней покончить я уже больше не хочу. Будь что будет. Инвалидность мне дадут, жить будет на что. Руки-ноги целы. Вот левая рука у меня вообще молодец. Она меня слушается. Я уже потихоньку пишу ей. Коряво правда, но понятно, что написано.
- Ой, знаешь, - заспорила Катя, - врачам тоже доверять не стоит вот так как ты. Сколько у нас случаев было разных. Поправишься ещё. Будешь бегать, как и прежде.
Паша поймал себя на мысли, что ему нравится разговаривать с этой девушкой. Какая-то лёгкость появилась в сердце. Ему льстило, что на него обратили внимание, что он стал интересен, несмотря на его особенности. Он положил свою левую руку на Катину и произнёс:
- Нет, Катя, я, скорее всего, таким и останусь. Мама приводила другого врача, он осматривал меня, крутил и вертел в разные стороны, но его вердикт остался таким же, как и у доктора из госпиталя.
- Ну ладно, не печалься. Главное – ты умеешь разговаривать, сам же сказал. Радуйся, что хотя бы это у тебя осталось.
Уже появилась луна, звёзды стали ярче. Паша не хотел возвращаться в палату, но глаза уже слипались. Катя заметила это и произнесла:
- Пойдём, я тебя провожу, хватит для первого раза.
Она улыбнулась и помогла Паше встать со скамьи.
Продолжение истории уже опубликовано по ссылке
Начиналось всё так
Авторские права защищены.