С чем у вас ассоциируется Густав Климт? С золотым периодом? С чувственными изображениями обнажённых женщин? С "Поцелуем" или "Золотой Аделью"? Всё это закономерно, и обо всём об этом я уже писала. А сегодня хочу обратить внимание на редкий, не характерный для Климта предмет — на детей.
Детей Климт изображал чуть чаще, чем мужчин. А мужчин он не изображал практически никогда. Ну, разве что в начале творческого пути, когда приходилось писать не то, что хотелось, а то, что заказывали. Раннего Климта трудно узнать — это добротный академический художник, не примечательный ничем, кроме крепкой выучки. Здесь встречаются и мужчины, и дети: таковы законы жанра.
В ученических работах тоже нет-нет, да и промелькнёт детский образ. Обратите внимание на карандашный портрет девочки: он типичен для Климта-ученика. Густав одним из первых начал использовать в работе фотографию и упражнялся в том, что сегодня презрительно именуют арбатчиной, — рисовал портреты по фотографиям. Со временем это станет его фирменной чертой: абстрактный фон, декоративные орнаменты, смелое исполнение костюма — и гиперреалистичное лицо.
До тридцати лет Климт был востребованным художником, который не стремился чинить революции, получал государственные награды и полностью отвечал общественным вкусам.
В карусели ниже спрятан фрагмент его масштабной росписи залов музея истории искусств — там гиперреалистичные музы покровительствуют искусствам разных эпох. И младенцы их сопровождают в угоду традиции — оттеняют наготу невинностью и подчёркивают, что сие — аллегории, символы, не настоящие женщины, а значит, всё чинно, благородно и в рамках приличий.
Коггда Климт сбросил с себя оковы академизма и возглавил австрийскую художественную оппозицию — Венский Сецессион, — мужчины и дети из его искусства фактически исчезли. Как исчезли и гладкотелые богини — им на смену пришли женщины земные, чувственные, пленительные и возмутительные для поборников морали (сто лет прошло, а некоторых Климт и сегодня возмущает).
Дети, если и встречаются, то в аллегориях. Они — символ начала жизненного пути, неотъемлемый атрибут материнства — атрибут скорее пугающий, чем умиляющий: на последней картине в карусели снизу младенец венчает пирамидальную композицию, высится над полуабстрактной грудой тряпок, смотрит на нас сверху вниз и грозит подчинить себе нашу жизнь на ближайшие годы.
Встречаются дети и на заказных портретах, хотя это всё же редкость: Климту позировали в основном эмансипированные женщины, представительницы новой городской элиты, которые не боялись вместе с портретом получить шлейф сплетен об интимной связи с художником — о его любвеобильности ходили легенды!
Однако среди них были и матери семейств, и их мужья доверяли королю модерна не только собственных жён, но и собственных дочерей. Так, например, появился портрет Меды Примавеси (второй в галерее снизу). Климт написал её матушку и саму Меду — решительную девятилетнюю разбойницу, которая смотрит нам прямо в глаза, чувствует себя хозяйкой собственного будущего и не знает о таких девичьих добродетелях как стыдливость, скромность и послушание. Вроде, детский портрет, но насколько он в духе Густава Климта!
И всё же куда чаще — и с куда большим рвением — Климт делал детей, а не рисовал их. Есть анекдот о том, что в годы его жизни в Вене наблюдался всплеск рождаемости мальчиков по имени Густав: поскольку художник не женился на своих возлюбленных, они не могли наградить сыновей фамилией отца и довольствовались именем.
Детей, которые были для него не заказом, а родной кровью, Климт изображал совсем-совсем по-другому. В их портретах есть тишина, интимность, в них явственно ощущается связь между художником и моделью.
На картине ниже — шестилетняя племянница Густава Климта. Его брат Эрнст скончался, когда девочке не было и года, и успел взять с Густава обещание позаботиться о вдове и дочери. Густав сдержал обещание и стал опекуном малышки — едва ли не самого избалованного его вниманием ребёнка.
А в карусели за портретом Хелен спрятан единственный портрет родного ребёнка Густава Климта, который мне удалось найти. Маленький Отто скончался во младенчестве... Но это другая история, я рассказывала её в статье о матери Отто Густавовича — ангелоподобной красавице Миззи.
Подпишитесь на канал и ждите новых статей о детских образах у моих любимых художников!