Многие современники отмечали то, что Суворов гордился тем, что он русский и очень по-отечески относился к русскому солдату. Стоит ли говорить, что солдаты отвечали ему безграничной преданностью, доходящей до обожания.
Один из участников штурма Варшавы 1794 года вспоминает, как после того, как боевые действия закончились и крепость была взята, местность зачищена, траншеи осмотрены, А.В.Суворов приказал разбить малый шатер прямо в окопах, и лег отдыхать на соломе, после напряженной хорошо проведенной операции. Все войско стояло не шелохнувшись. Солдаты не хотели создавать шум, что бы их любимый командир мог выспаться. Это воспоминание оставил один из молодых офицеров, его поразило то, насколько рядовые любили своего фельдмаршала. И действительно Суворов славился тем, что никогда не обирал солдат, и все деньги, все продовольствие, выделяемое для войск он тратил исключительно на нужды своих воинов, а не на устройство личного благосостояния, или организацию балов для офицеров, чем частенько грешили его современники.
Широко распространена байка о том, что в самый драматичный момент перехода русских войск через Альпы, Александр Васильевич встал на колени перед солдатами, чтобы они продолжили безнадежный поход, который на деле, оказался блистательным триумфом русского оружия. Когда один из участников этого похода прочел в прессе, уже после смерти Суворова про данный эпизод, его возмущению не было предела. Он говорил, что такая сцена, где Александр Васильевич на коленях умолял бы войско идти в бой, было невозможна! - Мы так любили нашего командира, что по одному его слову, молча ринулись бы в самую страшную бездну!
Солдатскую любовь Александр Васильевич снискал также тем, что нарочито подчеркивал свою простоту, высмеивая офицеров, которые кичились своим происхождением, чином и мундиром. Так однажды, когда Екатерина Вторая поручила Александру Васильевичу обустраивать Азово-Моздокскую оборонительную линию по Кубани, к нему приехал молодой офицер в модном сюртуке, чулках, ботинках, надушенный и в шелковом шарфе. Суворов принял его очень ласкового, внимательно прочел рекомендательные письма и пригласил с собой в разъезд осмотреть посты. Офицер обрадовался такому теплому приему. Но был едва жив, когда почти двое суток с неутомимым Суворовым на лошадях вынужден был проскакать по кубанской степи от поста к посту, от сторожевого секрета к секрету. Когда закончился этот вояж, молодой офицер представлял из себя жалкое зрелище, в изодранной одежде до состояния лохмотьев, не приспособленной для войны, голодный он надолго запомнил урок, как подобает одеваться офицеру на передовой.
И напротив, когда в очередном таком разъезде Суворов приехал на очередной пост, его встретил старый унтер-офицер из крестьян, который ждал проверку, но Суворова не признал, и заговорил с ним, как с равным себе товарищем, пригласил его на ужин и разделил с фельдмаршалом свою скромную солдатскую трапезу. Проведя таким образом некоторое время в компании унтер-офицера, Суворов поблагодарил его за гостеприимство, и тепло попрощавшись, отбыл далее. А затем написал ему письмо с предложением дружбы в котором раскрыл кем на самом деле был ночной гость унтер-офицера.