По узкой тропинке, петляющей по полю, нагибаясь под порывом ветра, и поеживаясь из-за бьющих в лицо холодных капель дождя, шел реб Ицик. Настроение у него было таким же скверным, как и погода. Сегодня опять торговля шла из рук вон плохо. Осенние проливные дожди сделали непроходимыми многие дороги в этих венгерских равнинах. Некоторые деревни были совершенно отрезаны от внешнего мира. В других крестьяне были слишком заняты защитой своих амбаров и спасением тех стогов, которые еще можно было спасти, и им было не до торговли.
А до Суккота оставались считанные дни! Придется его семье, на этот раз, обойтись без новой одежды на праздник.
Реб Ицик уже шел по голым полям своей деревни. Скоро он отогреется у камина. Слава Б-гу, ему удалось вовремя обменять часть своей продукции на дрова. Но мысли о приближающихся морозах были нерадостными: сможет ли он еще одну зиму проходить в своем облезлом тулупе?
Но было то, что грело его душу. У него уже были этрог и лулав. И какой этрог! Зрелый, желтый, без единого пятнышка! Но, кажется, что во всей деревне он был единственным обладателем этрога. Дожди, которые так подорвали его торговлю, также перерезали железнодорожную ветку, и этроги еще не прибыли. Теперь он был рад, что согласился купить этрог, предложенный ему четыре недели назад, торговцем, который получил его в качестве образца. Сначала Ицик сомневался, брать ли этрог – боялся, что до праздника он испортится, а торговец должен был ему хороший этрог, лучший из тех, что удалось достать. Так они договорились два года назад, когда этроги были настолько дорогими, что купить можно было только вскладчину с соседями, один на всех. Тогда Ицик и решил, что больше не допустит, чтобы из-за недостатка денег у него не было этрога. И с тех пор по пятницам он отдавал торговцу шесть крейцеров для того, чтобы каждый год тот доставал ему этрог лучшего качества, вне зависимости от рыночной цены, а потом, если надо, оплачивал разницу.
И теперь, возможно, всей общине придется пользоваться его этрогом, этрогом бедного еврея, сидящего позади бимы!
Конечно, торговец пытался выкупить у него этрог и предлагал фантастические цены. Готов был уплатить аж сорок гульденов. Сорок гульденов! Чего бы Ицик не мог купить на сорок гульденов! Но он отказал. Такую заповедь Ицик не продал бы и за сто!
И Цирель согласилась. Она срочно нуждалась в новом платье, а дети – в новой одежде, но жена Ицика хорошо понимала цену заповеди.
«Милая моя Цирель, – думал Ицик, – она не жаловалась, когда было тяжело. Она все понимала. Она не спрашивала о ходе торговли каждый день. Она догадывалась и ничего не говорила. Но она сразу подносила ему стакан чая, ухаживала за ним, иногда пересказывала, что умное сказала на этот раз их маленькая Ривкале, или что сказал ребе в хедере по поводу чтения Шимеле. И все же трудно было приходить домой с пустыми руками… Вот и его дом. А ведь Ицик так надеялся, что в этом году удастся перестроить северную стену. Теперь придется отложить…
Цирель приветствовала его довольно весело, но Ицик сразу почувствовал – что-то не так. После ужина, потягивая чай, он спросил жену, в чем дело.
– Ах, Ицик, – ответила она, – я так волновалась. Опять приходил торговец этрогами и на этот раз он привел с собой трех человек из Дебрецена. Там совсем нет этрогов, и тамошний глава общины разослал представителей во все окрестные общины, чтобы достали хоть один этрог любой ценой.
– Уж мы-то свой не продадим, ты это знаешь, – встрепенулся Ицик, – надеюсь, ты им так и сказала?
– Да, конечно, сказала, но они меня так упрашивали… Вначале предложили сто гульденов, а потом еще больше, и выложили все деньги прямо на стол, представляешь, все эти купюры и золотые монеты… У меня голова пошла кругом при виде всего этого.
– Надеюсь, ты не сдалась?! – Перебил Ицик с волнением. – Мы не можем продать заповедь за деньги! И, кроме того, тогда у всей общины не будет этрога!
– Нет, слава Б-гу, я не продала его, хотя очень трудно было отказать. В конечном счете, они выложили на стол четыреста гульденов! Четыреста гульденов! А уговоры! Прости меня Б-г, я всего лишь слабая женщина. Но я сказала им, что ничего не могу сделать без твоего разрешения, и им пришлось остановиться. Они хотели оставить деньги на столе, но я стала на них кричать, и эти люди забрали деньги с собой. Если бы все эти деньги остались у нас в доме, я бы с ума сошла.
И она заплакала.
– Ладно, Цирель, успокойся, – поддержал ее Ицик, – ты исполнила великую заповедь, не у многих нашлись бы такие силы. Нехорошо с их стороны было так на тебя давить.
Когда жена успокоилась, он продолжил:
– Но ведь в любом случае ты не могла продать им этрог, даже если бы хотела. Они же знают, что не могут использовать этрог, который ты продала вопреки моему желанию. И мы не можем продать свою заповедь. На таких деньгах все равно не будет благословения. Это лишь искушение и испытание для нас!
В дверь постучали. Послышался мужской голос:
– Можно войти? Реб Ицик уже пришел?
– Да, входите, – ответил Ицик.
Мужчина вошел. Он был высокий и плотный, седеющая борода покрывала новый плащ.
– А, реб Мендель! Шалом Алейхем! – приветствовал его Ицик. – Садитесь. Это вы приходили днем с товарищами?
– Алейхем Шалом, – ответил посетитель, – да, мы приходили за этрогом. Но ваша жена не могла продать его без вашего разрешения. Ну, так вы подумали?
– Мне нечего обдумывать, – ответил Ицик с некоторой резкостью. – Жаль, конечно, что у вас нет этрога, но свой мы не отдадим. Не тратьте время даром, тут даже и говорить не о чем.
– Ладно, ладно, – успокоил его реб Мендель, – я так и думал, но другие мне не верили. Вы не знаете, где еще можно найти этрог?
Ицик не знал, и после недолгого обсуждения местных новостей реб Мендель собрался уходить. Ицик его проводил.
– Хотел вам сказать напоследок, – промолвил реб Мендель на выходе, – что, хотя я и не смог купить этрог, все же очень доволен, что пришел сюда. Знаете, я еще не встречал людей, которые были бы так преданы исполнению заповеди, как вы с женой. Послушайте меня, старика: после этого Б-г пошлет вам процветание. Он бы нас всех обогатил, если бы мы того заслуживали, но не у всякого найдутся силы противостоять соблазнам, которые приносит богатство. Но так как вы доказали, что вас деньги не развращают, я просто уверен, что скоро у вас их будет много. А теперь позвольте дать вам десять гульденов – нет, не отказывайтесь. Это не подарок. Вернете, когда уже не будете в них нуждаться. Колесо, знаете ли, вращается, и если, когда-нибудь, я или мои дети тоже будут переживать не лучшие времена, вы сможете нам помочь.
Сказав это, он ушел, а Ицик остался стоять с купюрой в руке.
Да уж, этих денег было достаточно для всего, что необходимо на праздник. И, как сказал реб Мендель, это не подарок. Ицик вошел обратно в дом и рассказал все жене. Но, вопреки его ожиданиям, она не проявила большого восторга и тихо продолжала работать. Под конец он не выдержал, и осведомился, что же теперь ее беспокоит?
Цирель подсела к мужу.
– Понимаешь, Ицик, я знаю, что должна была так поступить. В смысле, я должна была оставить решение за тобой. Но все это время я немного сомневалась, правильно ли ты поступаешь. Тебе, по крайней мере, следовало посоветоваться с раввином. Мы и в менее важных вопросах обращаемся к раввину за советом. Если бы ты сказал раввину, что значит для нас четыреста гульденов, сколько добра можно сделать с такими деньгами и нам, и другим, то, может быть, он решил бы иначе. Вот что меня беспокоит.
Ицик подумал.
– Может быть, в чем-то ты и права, но вопроса здесь нет. Тут все так очевидно! С одной стороны, у меня есть возможность исполнить заповедь. Заповедь, которую можно исполнить только раз в году. С другой стороны – четыреста гульденов. Холодные, мертвые деньги против живого слова Б-жьего. Какое тут может быть сомнение?
Он на минуту призадумался.
– И все-таки, – продолжил он, – если хочешь, я спрошу совета, прямо сейчас. Только не у раввина. А у Б-га!
Жена взглянула на Ицика с удивлением:
– То есть как это?
– Смотри, реб Мендель дал нам десять гульденов, а также сказал, что уверен, – мы скоро разбогатеем. Ты говоришь, что, может быть, нам стоило бы взять четыреста гульденов. Так вот, для того, чтобы хорошо отпраздновать праздник, нам хватит и пяти гульденов. На остальные мы могли бы купить лотерейный билет, и если Б-г действительно хочет нас обогатить, то может послать нам деньги таким образом. А если не выиграем, то потеряем пять гульденов, но тогда, по крайней мере, будем знать, что нам не суждено разбогатеть, а раз так, то правильно сделали, что отказались продавать этрог.
Жену это решение удовлетворило, и на следующее утро Ицик купил билет государственной лотереи на пять гульденов. На остальные деньги они закупили все необходимое для праздника.
Пришел Суккот, и какой необычный это был Суккот! Ицик с семьей вставали рано утром, чтобы произнести благословение на этрог и потрясти его в своей Сукке, а снаружи уже ожидал посыльной, чтобы взять этрог и отправиться с ним по домам округи, чтобы и женщины могли выполнить заповедь. А в синагоге молитвы продолжались гораздо дольше обычного, ибо все по очереди должны были потрясти этрог Ицика. Большое количество людей смогли выполнить заповедь с помощью одного этрога. Так, место Ицика за бимой превратилось на время в центр синагоги и всей общины. Но, хотя Ицик и был доволен, что удостоился особой роли, он не выказывал никакого высокомерия, и никто не чувствовал себя униженным или сгорающим от зависти.
Однако на душе у него было неспокойно...