Недавно я разбирала шкаф. Среди тряпья и старых штор я нашла пакет. Я забыла, что когда-то спрятала его в шкафу, чтобы выбросить. С моим ритмом жизни очень сложно всё помнить. В этом пакете лежала стопка исписанных и изрезанных листов. Очень давнишние каракули старшего сына, ещё из дома, в котором мы жизни несколько лет назад.
Я вытащила эту гору макулатуры, а там его первые рисунки аниматроников, вырезки птичек Энгри Бёрдз, конфетные фантики, его первые сложенные самолётики. Ему было лет 6 – 8, когда он всё это делал, маленький, очень подвижный мальчишка, от которого я сильно уставала. Я раздражённо читала ему сказки на ночь и ругалась за бардак, и иногда по ночам он всё ещё приходил к нам спать. Уже такой большой, но ещё такой маленький.
Я перебирала содержимое пакета, внутри что-то тягостно ворочилось, подкатывая тяжестью к глазам. Он БЫЛ маленьким. Он уже был маленьким…
Это не то ощущение, про которое говорят, мол, вот бы вернуть это время, когда они были маленькими. Это другое. Я не успела насмотреться на него, когда он был маленьким, не успела познакомиться с человеком, который настриг и нарисовал мне целую тонну этой самой макулатуры, которую я сейчас нахожу в шкафах.
За миллионом свалившихся на нас дел, мы не успеваем увидеть то, что на самом деле можно называть нормальным счастьем материнства. Кажется, мы целыми днями с детьми, развиваем, принимаем, гуляем, водим в садик, делаем вместе поделки, а потом уроки, но так и не успеваем познакомиться. Мы выполняем госзаказ на счастливое детство и правильное материнство, а собственные чувства к детям оживают уже сильно после, когда походя разбираешь шкаф и наталкиваешься на это прошлое, которое пролетело мимо тебя. Как следует заебавшись, мы уже не в силах испытывать радость от миллионного рисунка, который потом оказывается скупой весточкой из прошлого, где ты была матерью.
Из-за усталости, общей задолбанности, социального одиночества, разрушенных ожиданий мы не в силах заметить детства, оно становится помехой и даже ярмом. И потом остаётся недостижимой горечью прошлого, которое никогда не было для нас настоящим.
И при этом я бы ни в какую не согласилась повторить то, что пережила пока дети были маленькими. Потому что это была депрессия, безденежье, слишком сильный разрыв между тем, какой была моя жизнь «до», и какой она стала после рождения детей. Это была тотальная усталость, вымотанность, обида, тревога и безысходность.
Я бы хотела испытать иное материнство. Такое, где не упахиваешься, потому что одна, где можешь рассчитывать на помощь, где тебя не обвиняют ежедневно во всех смертных грехах просто потому что ты мать. Такое материнство, где у тебя есть выбор не из безвыходности, а из желания. Но, к сожалению, в современных реалиях это невозможно.