Обаяние прозы Сергея Довлатова, о котором так много говорят и пишут, на меня совершенно не действует. Возможно, оно где-то растворено, в каких-то текстах, которые надо читать в особое время и при особых обстоятельствах.
Пропитаться этим шармом Довлатова-рассказчика, проникнуться и полюбить – как говорил герой артиста Папанова в гениальной комедии «Бриллиантовая рука», «на это я пойтить не могу».
Широко известный и часто цитируемый «Компромисс» - набор устаревших журналистских баек, которые можно рассказывать в любом порядке. Объединяет их только общая манера изложения, весьма напоминающая 16-ю полосу советской «Литературной газеты».
Как и в большинстве книг Довлатова, конфликт здесь вызван тем, что неприглядную реальность приходится упаковывать в оболочку трескучих фраз. Идеология («советскость») заставляет идти на компромисс с искажением истины. При этом в журналистике существовала довольно большая территория для манёвра: можно было писать не передовицы, а очерки, не придумывать за доярок письма Леониду Ильичу, а специализироваться на спортивных темах и так далее. Советская власть, ежели сравнивать ее с сегодняшней диктатурой политкорректности, была более вегетарианской. Она не требовала незамутнённой искренности - достаточно было имитации.
Компромиссы даются герою легко и не без кайфа, да и о чём тут париться: кто без греха? Знакомые женщины притворяются, коллеги врут, газеты лицемерят, страна выдаёт себя совсем не за то, чем она является на самом деле… Уступкой больше. Уступкой меньше… Единственная фраза, которая как-то оправдывает время, потраченное на чтение «Компромисса» – про типичную для редакции атмосферу «с ее напряженным, лихорадочным бесплодием». Однако страниц через десять она, фраза повторяется почти дословно, чтобы читатель, не дай Бог, не упустил, не прошёл мимо этой остроумной находки, отчего остроумие начинает несколько блёкнуть.
Те же ощущения от «Чемодана», от «Заповедника».
Вроде как под видом блестящего рассказчика получаешь Чехова с ампутированной верой в Бога и распухшей словоохотливостью.