Продолжаю собственный литературный эксперимент, в рамках которого пишу рассказы, опираясь на советы Чака Паланика сформулированные им в 36-ти заметках.
В шестом эссе (ссылка в конце текста) Паланик рассуждает о двух фундаментальных составляющих текста. Он называет их Малый и Большой голоса. Суть его рассуждений в следующем:
Малый голос записывает, кто и что делает, как проявляется сцена, что чувствует тело рассказчика – все те объективные детали, создающие сцену в голове у читателя.
Но Большой Голос – это то, что позволяет персонажу подняться на трибуну и сказать небольшую речь.
На основе этого эссе Чака Паланика был написан следующий рассказ, который скорее является этюдом-коллажем.
На Ваганьковском кладбище.
…И ни церковь и ни кабак -
Ничего не свято…
Статистика, как известно, знает многое. Подсчитано, сколько часов за всю жизнь человек тратит на сон, на еду, на поездки в общественном транспорте. Мы любим искать ответы на неважные вопросы, чтобы хоть чуть-чуть отвлечься от бессмысленности и страха. Интересно, подсчитано ли, сколько времени человек проводит на кладбище, до того, как переселиться туда окончательно?
Есть какая то ирония в том, что первый раз нас туда ведут родители… Но сейчас не об этом.
В тот день был не то что туман, а какая то морось повисла в воздухе. Может поэтому на Ваганьковском кладбище было мало посетителей. На территории, слева от входа как то неуместно торчал рекламный щит «Выставка-продажа: ограды, венки, памятники». Чужеродно выглядели и таблички «Экскурсии» на странной помеси квадроциклов, в грузовых кузовах которых установили сидения для «туристов». Рядом угрюмо курили водилы-экскурсоводы. Я впервые самостоятельно отправился на кладбище. К Высоцкому.
На могиле было много цветов. Горела свечка, спрятанная от ветра в стеклянную баночку. Стянутый бронзовой простынёй поэт рвался сойти с постамента. Через десять лет голову на памятнике отрубят и навинтят новую. Но тогда это сложно было представить!
К могиле подошли два парня. Постояли, помялись.
- Доставай. - буркнул тот, что постарше.
Младший провел рукой по затылку от темени к шее, зыркнул по сторонам и извлек из пакета бутылку и тонкие пластиковые стаканчики.
- Будешь? - обратился ко мне младший.
Выпивать не хотелось, но почему то я кивнул.
- Буду.
Младший сунул нам в руки по два стаканчика. Быстро разлил. Старший поставил один на гранитный бордюр к цветам и баночке со свечой. Помолчали.
- Ну, за то, что был! - сказал старший. Мы выпили.
Вдруг зазвонили колокола. Надутые голуби захлопали крыльями и взметнулись куда-то под облака…
***
Мы ослепли давно от такой белизны,
Но прозреем от черной полоски земли...
Машина хрипя мотором шла вверх по холму. Еще немного и мы преодолеем этот подъём.
- Отчего эти птицы на север летят, если птицам положено только на юг? - подпевал вслед за магнитофоном дядя Сережа - мамин брат. Машина съехала с дороги и остановилась. - Приехали!
Снег был повсюду, сколько хватало глаз. Оранжевый «Запорожец» с лыжами, торчащими сверху напоминал какую-то гигантскую пчелу среди сахара.
На противоположном холме виднелся забор поселкового кладбища.
С нашего холма в сторону забора был ровный спуск. Не крутой, но и не пологий. Как раз для новичков.
Дядя Серёжа провел короткий инструктаж, выдал нам с сестрой по паре лыж. Лыжи были велики, но нам не терпелось попробовать. Солнце, отраженное километрами снега слепило так, что хотелось кричать. И мы кричали и смеялись, скатываясь в долину. Подниматься было сложнее. Мама смеялась глядя на нас, а дядя Серёжа разделся до пояса и загорал. А мы с сестрой с каждым разом съезжали все дальше и дальше.
Для нового ската мы отступали чуть в сторону, на нетронутый снег и отодвинулись уже довольно далеко, когда спускаясь в очередной раз, в самом низу сестра чуть не расшиблась о какие-то деревяшки. Это были старые могильные кресты, сложенные кучей и занесенные снегом.
- Это наверное оттуда! - показала сестра на кладбищенский забор.
- А почему здесь?
- Чтоб ты спросил! - она швырнула в меня снегом. Немного попало за шиворот. Снег растаял и мокрой змеей прополз по спине.
-Дура! - заорал я.
Стало не по себе. Проваливаясь в снег мы побежали наверх к маме с дядей.
- Там, - наперебой рассказывали мы. - Там кресты.
- Наверное старые, - сказал дядя Сергей
- А зачем они там?
- Могильщики сложили. Освобождают места! - буднично заметил дядя.
- Серёжа! - укоризненно произнесла мама.
***
- О чем задумался? - долетело откуда-то издалека.
- Что? - вздрогнул я.
Младший налил еще и протягивал мне стаканчик. Мы выпили. Порыв ветра опрокинул стаканчик на могиле. Водка пролилась на гранит, стекла на бронзовые буквы.
Стаканчик откатился и забился об ограду. Я нагнулся и поднял его. Младший тут же налил. Я поставил стаканчик между цветов, придавил стеблями, чтобы не падал.
- Им все равно! - сказал сзади Старший.
- Что? - не понял я.
- Ничего там нет. Это - он провёл рукой обозначая кладбище - нужно не им, а нам.
***
Земной перрон. Не унывай
И не кричи. Для наших воплей он оглох...
Ольга Петровна ломала стебли цветов и выкладывала на могильной плите. Изломанные каллы бледнели на темном мраморе. А с памятника смотрел бледный парень лет тридцати. Наш дальний родственник. Мы с мамой стояли чуть в стороне.
- А зачем тётя Оля ломает цветы? - спросил я.
- Что бы не украли. - шепнула мама.
- А кто?
- Бомжи. Тихо!
Но ребенку трудно вести себя тихо. Особенно на кладбище. Минуту я помолчал, а потом выпалил:
- А зачем бомжам цветы?
- Продадут.
Я хотел было спросить, кому бомжи продадут цветы, но Ольга Петровна поднялась, поцеловала пальцы и приложила ладонь к лицу парня на памятнике.
По дороге к выходу я рассматривал цветы на могилах. Большинство были сломаны в стеблях, но попадались и целые. А у ворот были выставлены букеты и венки на продажу.
Некоторые цветы вяли. Почему то их никто не покупал.
***
Младший снова налил.
- По последней! - объявил он.
Мы выпили по последней. Ветер, между тем, уже прогнал туманную взвесь. Стали появляться посетители. К могиле подошел парень в очках. Мы посторонились. Парень сфотографировал памятник, оценил снимок, пошел дальше. Мы еще постояли, потом как-то неуклюже кивнули друг-другу и пошли к выходу. На глаза опять попалась вывеска «Выставка-продажа: ограды, венки, памятники». Я оглянулся. По аллеям бродили посетители, читали таблички, фотографировали. Экскурсоводы рядом с квадроциклами насухо вытирали пассажирские сидения.
«Ничего там нет!» - вспомнилась фраза Старшего. Кто знает? Может и к лучшему...
Благодарю за внимание! Поддержите автора лайком, но только если статья Вам понравилась. И делитесь соображениями в комментариях!
Исходное эссе Чака Паланика читайте здесь.
Начало эксперимента и первый рассказ можно найти здесь: "По следам Чака Паланика. Литературный эксперимент"
