Читать с первой главы - здесь
Как школьники, честное слово… Договорились встретиться у памятника Ленину возле оперного театра. Не придумано в Перми другого подходящего места для свиданий. Мало того, что всю Историю КПСС его работы конспектировали, так еще целоваться под прицелом его марксистского взгляда придется.
Германа так влекло к Анжелике, что задумываться о том, любит он ее или нет, просто не было времени. Магнит ведь не спрашивает у металлической стружки – хочет та прильнуть к нему или нет, притягивает и все. Правда, порой подобно проблесковым сигналам водного транспорта мелькала мысль, что не только его одного этот магнит может притягивать. Стружки-то на производстве полным-полно…
Когда он уселся на условленную скамейку у памятника, закурил и принялся ждать, положив на колени скромный букетик гвоздик, поднялся страшный ветер, вздернул юбки у проходящих мимо студенток. Засмотревшись на то, что на секунду открылось его глазам, Герман едва не остался без букета. Тот вспорхнул с его коленей, как голубь в преддверии опасности.
Отчего-то вспомнилась лекция сексолога Марка Гротштейна, послушать которую ему довелось совсем недавно в одной из аудиторий Университета. Все дело в эротических раздражителях, которые нас окружают. Недаром в мужских монастырях запрещено появляться с открытыми ногами, в откровенных платьях и т.д. Не будет раздражителей – не будет и соответствующих желаний. Не придется отвлекаться от решения насущных проблем современности.
Живи да радуйся. Только чему радоваться?
Может, в монастырь ему податься? Признаться честно, он не представлял, как можно прожить без тех самых раздражителей, о которых твердил Гротштейн. Практически все урологи с андрологами и сексологами в один голос твердили о регулярной половой жизни, тот же Цомая ему все уши прожужжал… Как можно жить в монастыре?!
Размышления были прерваны летящим силуэтом Анжелы.
И он, и она готовили какие-то слова для встречи, но сказать их не успели. Девушка утонула в его объятиях, ее губы призывно приоткрылись… Дедушка Ленин смотрел куда-то вдаль, указывая кепкой путь к счастливой жизни. Ему не было никакого дела до целующихся студентов.
Какая разница, где назначено свидание, главное – что будет потом!
- Ну, что, в кино?
- Сначала по мороженке. Жарковато сегодня!
На экране стреляли, преследовали, дрались, но все проскальзывало как-то мимо обнимавшихся на заднем ряду студентов. Фильм был румынский и назывался «Чистыми руками». Казалось бы, очень актуальное название для медика, но сюжет картины почему-то его интересовал меньше всего. Сидевшие справа и слева зрители с пониманием относились к их чувствам, поэтому, когда у Анжелы вдруг вырывался страстный вдох или выдох, делали вид, что не слышат.
Оказавшись в прихожей квартиры своей избранницы, Герман слегка оробел. Ему еще не приходилось видеть итальянские гарнитуры, дорогие хрустальные люстры и ковры от пола до потолка.
- Ты тут поскучай пока, - шутя приказала Анжелика, чмокнув его в небритый подбородок. – Я в ванну ненадолго. Если проголодался – сделай бутерброды с ветчиной на кухне.
Когда из-за закрытой двери раздался звук льющейся воды, Герман подошел к огромному зеркалу. Из полумрака прихожей на него взглянуло бледное исхудавшее лицо с выпирающими скулами и чуть припухшими глазами.
«Ну, что, док, половина института позади… Интересно, как ты будешь выглядеть, когда его окончишь, если даже сейчас владельцу этой перекошенной рожи пару-тройку нехороших диагнозов можно припаять с ходу?!»
Если бы объявили конкурс среди профессий, которые наиболее безжалостно разрушают детские мечты о прекрасном, крушат розовые замки безоблачной юности, то врачебная имела бы все шансы оказаться в призерах. Одна за другой клинические кафедры без какого либо намека на романтику бесцеремонно сгребали в студенческие головы такое количество натуралистических подробностей, что начинало казаться поистине странным: а как человек еще живет после такого изобилия болезней на свете белом?! Откуда у него силы каждое утро просыпаться на работу, трястись в переполненных трамваях, совершать какие-то открытия, выстаивать очереди, радоваться маленьким радостям?
Взвалив с большим трудом на себя неподъемный груз клинических дисциплин, студент невольно начинал прислушиваться и к себе. И это «прислушивание» не сулило ничего хорошего.
Чу! Стрельнуло что-то внутри – уж не камень ли побежал по мочеточнику? Осторожно, дружище, не прыгай лишний раз, а то застрянет где-нибудь, получишь колику. Будут капать спазмолитики в вену. А не поможет – милости просим под нож!
Во рту что-то пересохло – не проверить ли сахар крови? Сколько бутылок газировки сегодня за день высосал – не считал? А бабушка, помнится, страдала диабетом, он может незаметно развиваться и делать свое черное дело. Наследственный компонент, однако! Спохватишься – потом поздно будет.
На склерах заметил желтушность – очень может быть, что желчный проток сдавлен опухолью поджелудочной железы, и жить тебе, братан, осталось – от силы неделю, две. Надо пересмотреть ближайшие планы, чтобы не размениваться на мелочи в оставшееся время.
И так далее, по наклонной…
Чего только не прощупывали у себя в животе впечатлительные студентки! Случалось, обнаруживали опухоль, приняв за нее блуждающую почку. Переубедить их бывало крайне сложно.
Куда деться от этих знаний? Они – твоя жизнь, работа, деньги… все! Они – твое второе «я». Мысли лезут в голову сами, с ними надо что-то делать, как-то жить дальше.
Порой Герману хотелось крикнуть: «Соотечественники! Я и не знал, что мы все такие дряхлые! Почему еще не рассыпаемся – вот загадка!»
Он решил посмотреть на свой профиль, для этого требовалось второе зеркало, которое он нашел в гостиной, едва не уронив на пол трельяж.
Нет, красавцем назвать себя он бы не осмелился. Настоящий мужик, собственно, и не должен быть им.
Больше всего он ненавидел смазливых мальчиков, этаких маменькиных сынков, носящихся со своей фотогеничностью, как с писаной торбой. Вот чьи лоснящиеся физиономии он с удовольствием расписал бы под Хохлому!
Лично себя он называл Гераклом, из двенадцати подвигов которого главным почему-то считал очистку Авгиевых конюшен. Даже поговорку себе придумал: «Спокойно, Геракл, не все конюшни еще очищены!»
Возможно, он чересчур резкий, подвижный, у него мгновенная реакция, поэтому его раздражают неповоротливые тихони-черепахи. Он способен «завестись» в три секунды, если кто-то работает, разговаривает, вообще – шевелится не в его ритме, не попадая с ним в резонанс. То, что они не успевают за ним – их проблемы, пусть как хотят, так и живут с этим, но он подстраиваться под них не намерен.
Герман осторожно провел ладонью по затылку. То место, где совсем недавно красовалась гематома, побаливало. Как же он пропустил столь коварный удар? Эти мальчики, наверное, полагают, что остались безнаказанными. Ошибаетесь, ребятишки.
Встав перед зеркалом в боксерскую стойку, провел несколько комбинаций. Давно не тренировался, надо срочно в спортзал, восстанавливать упущенное.
- Ты новый хахаль Анжелки?
Прозвучало неожиданно сзади. Герман развернулся, готовый уклониться от летящего кулака, но вместо кулака узрел миловидное розовое личико с бантиком губок и прыщиком носа. Огромные ресницы прикрывали глаза ровно наполовину, создавая тем самым бесконечно томный образ загадочной современницы.
- Допустим, а ты кто? Ведь не было ж тебя в палате царской!
- Не важно, кто я, - отреагировало создание, не оценив по достоинству киноэрудицию Германа. - Важно, что мы с ней снимаем эту квартиру на двоих, и сегодня мой день. Через пять минут ко мне придут, и твое присутствие здесь крайне…
- Ах, у вас расписание? – кивая головой, Герман прошелся на кухню, по пути окинув с ног до головы новоявленную хозяйку. Осмотром, надо признать, остался вполне доволен. – А то, что Анжела моется в ванной, и через пару минут выйдет, это тебя не смущает?
- С ней-то мы договоримся, подруги все-таки!
В голове Германа неожиданно всплыли постулаты Авто Цомая относительно того, как надо поступать с женщиной, если она тебе нравится. Раньше казавшиеся бесконечно сумасбродными и высосанными из пальца, теперь они обрели почему-то вполне логическое обоснование и глубокий, почти философский смысл.
- Почему бы не проверить их на практике? – вслух произнес Герман, медленно приближаясь к обладательнице томного взгляда. – Самый подходящий случай для этого, тебе не кажется?
- Что ты… хочешь проверить? – пробубнило создание, пятясь в глубину квартиры. – Сейчас должен прийти… ко мне… А ты тут совершенно… лишний.
Выйдя из ванной в халатике, Анжела прислушалась и различила шорохи и треск, доносившиеся из гостиной. Хотела направиться туда, но в этот момент раздался звонок в дверь, пришлось открывать.
На пороге стоял Дима, новый рыжеволосый ухажер Ляльки, подружки, с кем они снимали квартиру на двоих. Подружка его не показывала, говорила, что он страшно застенчив. Но Анжела видела их вдвоем много раз у подъезда, поэтому ничуть не удивилась визиту.
- Привет, - улыбнулась она. – Ты, наверное, к Ляле… Она на лекциях, к сожалению, придет не скоро. Ты можешь ей позвонить.
- Странно, - смутился, покраснев, ухажер. Анжеле показалось, что волосы его от смущения приобрели красноватый оттенок. – Мне она недавно по телефону сказала, что лекции отменили, и пригласила к себе. При этом сказала, что дома никого не будет. Может, я подожду ее?
- Что? – всполошилась девушка, забыв, что халатик, если его не придерживать, распахивается. - Отменили? Этого не может быть!
Увидев то, что открылось между полами халатика, ухажер потерял дар речи, и не нашел иного выхода, как развернуться и бежать прочь. Анжела не стала его останавливать, быстро запахнула халатик и закрыла дверь.
Шорохи и треск к тому времени в гостиной стихли.
- Гера, ты что там делаешь?
Красный, как рак, с блестящими глазами, Герман появился из гостиной. Впечатление было такое, словно его заставили раздеваться и одеваться на время. Пуговицы на рубашке были застегнуты кое-как, рубашка торчала из не застегнутой ширинки.
- Представляешь, чуть трельяж не уронил…
- К сожалению, у Ляльки, у подружки моей, с которой я живу здесь, - перебила возбужденная Анжела, не заметив небрежности в одежде и пропустив сказанное им мимо ушей. - Лекции сегодня отменили, и она с минуты на минуту будет здесь… Это кошмар какой-то! Сегодня, увы, ничего не получится.
- Да я и сам что-то неважно себя чувствую, - признался Герман, пряча почему-то глаза. – Я, пожалуй, пойду, если ты не возражаешь.
- Я не возражаю, потому что выглядишь ты неважно.
Столкнувшись у подъезда с каким-то рыжим парнем, Герман попросил у него закурить, так как свои сигареты у него закончились.
- Прикинь, чувак, - доверительно поведал он рыжему, прикуривая. - Пришел на свиданку к одной, а трахнуть пришлось ее подругу. Представляешь, Лялькой зовут, только на выходе узнал. В первый раз… окучивал, даже не познакомившись. Они на двоих двухкомнатную квартиру снимают. Вот это кадр!
- Как? Как зовут? – начал уточнять рыжий, пряча сигареты в карман. – Лялька?
- А, не важно, - махнув рукой, Герман направился прочь. – Главное, что незнакомка на все сто! Сначала, когда окучивал, не знал, как зовут… Такая романтика, чувак!
Понравилось? Ставьте "лайк", подписывайтесь на канал, делитесь с друзьями в соцсетях. А кто хочет продолжения - пожалуйста, оно здесь.