Май 1989 года. Москва. Двухнедельные курсы в Высшей комсомольской школе для сотрудников молодёжных газет. Слушаем лекции, встречаемся с коллегами в редакции «Комсомольской правды» и в Останкино.
Смотрим трансляцию первого Съезда народных депутатов СССР по телевизору и «Коммандос» со Шварцнеггером на видео – съезд драматичнее и острее, не оторваться, не выключить.
Завидую Диме Муратову, с которым осенью 83-го мы начинали службу в учебке в Томилино – он стал парламентским корреспондентом «Комсомолки», каждый день вблизи наблюдает эту неутихающую схватку меньшинства с большинством. Журналист из молдавской республиканской газеты пророчествует: если не угомонить крикунов, заполыхает Приднестровье, поднимутся гагаузы, начнётся война. Журналисты из Армении не здороваются с азербайджанцами. Ленинградцы к себе никого не приглашают – в московских сумерках не растопишь рыбий жир ленинградских ночных фонарей.
Встречаю земляка – он здесь в аспирантуре, пишет диссертацию про первых костромских пионеров. Земляк знакомит меня с подружкой – девушка из Сибири учится на отделении журналистики. Сидя в его комнате на стуле, она закидывает ногу на ногу, как закидывают удочку с голым крючком, без наживки – и так клюнет.
21 мая, в воскресенье мы собираемся пойти погулять по Москве. Земляк занят, у земляка срочные дела, и вдвоём с девушкой из Сибири мы выходим из метро на Пушкинской площади. Люди толпятся и возле памятника, и ближе к кинотеатру, стоят группками человек по десять, по двадцать. Много милиции – вид у милиционеров растерянный: надо бы разгонять народ, но команды, видимо, пока не дали и неизвестно, дадут ли.
Все разговоры – про съезд. Что сказал Сахаров, что ответил Горбачёв, чего ждать от прибалтов и как поддержать Ельцина. Из знакомых лиц замечаю нынешнего думца Андрея Исаева – он в ту пору называл себя анархо-синдикалистом. Общее ожидание – вдруг кто-нибудь повысит голос, обратится к гражданам-товарищам-господам, бросит в толпу призыв сплотиться, и начнётся, начнётся необратимая череда событий, о которых потом будут писать историки.
Ораторов, однако, не находится, ожидание длится, менты злятся и напитываются бессилием. И тут вдруг на площадь выходит группа людей с трехцветным флагом – Валерия Новодворская и Демократический Союз бросают вызов единовластию КПСС.
Новодворская произносит короткую речь: обличает лицемерие Генсека и обещает коммунистам Нюрнбергский процесс. А потом говорит: «Сейчас под этим флагом, не залитым кровью, мы вместе пойдём в Лужники, где назначен митинг в поддержку демократических депутатов съезда». И площадь кричит «Ура!» - наконец-то есть за кем идти, и есть куда идти.
Милиция, не ожидавшая такого поворота событий, бездействует. Из отдельных группочек формируется колонна во главе с демсоюзовцами и уходит по Тверскому бульвару. По пути к ней присоединяются всё новые люди, так что на подходе к Лужникам за Новодворской идёт, пожалуй, больше тысячи человек.
А в Лужниках уже море людское (потом говорили, что собралось почти двести пятьдесят тысяч). Вместо трибуны – грузовик. Вожди стоят рядом – Ельцин, Сахаров, Гдлян. Выступают писатель Юрий Карякин, священник Глеб Якунин, много лиц, смутно вспоминаемых.
Кажется, именно на этом митинге Ельцин сказал: «Тут про меня говорят, будто я увлекаюсь вином и женщинами», а из толпы закричали: «Да на здоровье, Борис Николаевич!»
Праздник непослушания, утренник демократии в старшей группе нашего детского сада.
Секс и политика, как шерочка с машерочкой, рядышком.
Мы поорём на митинге и вернёмся в ВКШ.
Заманчивые ноги, терпеливые руки.
Девушка из Сибири устало скажет: «До чего ж вы все, мужики, одинаковые», и нужно будет уходить в белёсый рассвет.